Построенный по образцу английского Викерса, трехбашенный Т-28 имел противопульную броню, хотя и считался средним танком, а потому немецкие тройки и четверки могли его легко разделать под орех. Имевшиеся у них орудия вполне это позволяли. По большому счету «двадцать восьмой» был чисто пехотным танком, одна орудийная башня с трехдюймовым короткоствольным орудием и две пулеметные башенки были вполне неплохи против пехоты, но не для танкового боя, там он явно не тянул. Слабая броня, высокий силуэт и длинный корпус, плюс не очень хорошая маневренность делали его хорошей мишенью на поле боя. Хотя скорость у него была приемлемая, около 40 километров в час.
Заметив нас, танк попытался нырнуть в лес, но у него это не получилось, он просто ткнулся носом в толстое дерево и заглох. О-ч-ч-ень интересно! Там мех что совсем слепой? Да еще и не опытный? Шел бы на правильной передаче, не заглох бы на таком препятствии! Из открывшихся люков выскочили трое и попытались убежать, но пара очередей из пулемета прижала их к земле.
Через пару минут бойцы подвели ко мне всех троих, только один из них был в танковом комбинезоне и шлеме, а двое других в обычной военной форме этого времени.
— Кто такие? — Начал я их допрос.
— Интендант второго ранга Герасимов.
— Младший сержант Никоненко.
— Красноармеец Сазонов.
В ходе опроса выяснилось следующее, этот танк был после капремонта, и когда немцы подошли к Минску, то интендант, отловив случайного, отбившегося от своих танкиста, который оказался механиком-водителем, посадил его за рычаги. Хорошо хоть, что Герасимов догадался полностью снарядить танк, в этом ему и отловленному им танкисту помог кладовщик, боец Сазонов.
Загрузив в танк дополнительные снаряды и патроны к пулеметам в цинках, заправили его под пробку и двинулись в путь. В дороге попали под бомбежку, но относительно легко отделались, так, слегка покарябало броню, да повредило электропривод поворота орудийной башни. Для меня этот танк больше походил на чемодан без ручки, и нести неудобно и бросить жалко. Будь это Т-26, то пожалуй бросил бы его без всякого сожаления, только БК и бензин с него взял бы, с его парадной скоростью в тридцать километров в час по шоссе, он нас только задерживал бы.
А «двадцатьвосьмой» был поскоростней да и лишнее семидесятишестимиллиметровое орудие, пусть и короткоствольное нам не помешает. Более того, теперь есть куда приткнуть найденные нами ранее снаряды его калибра, мы ведь их выбрасывать не стали, а взяли с собой, так сказать на перспективу, вот они уже и пригодились. Меня больше заинтересовал сам интендант, он ведь по роду своей службы мог знать о многих складах в ближайшей округе, а разжиться там наверняка можно будет много чем полезным.
В этот момент вернулись наши «трофейщики» с дедом Павлом, и с ним у меня состоялся интересный разговор.
— Как сходили, есть что интересное?
— Если имеешь в виду стрелковку, то ничего, разве что пару сигнальных «Вальтеров» с чемоданом ракет.
— Да, не густо…
— Зато обзавелся хорошим ножом в ножнах, прихватил пару штук гранат-колотушек, с длинными рукоятками. Харчи тоже успела похватать пехота. Спиртным, правда, разжился. Нашел в кустах дохлого фрица, а у него на пол-литра, фляга. Понюхал — а это оказался ром — он показал и поболтал перед моим носом плоской фляжой в красивом кожанном чехле.
Увидев мою кислую рожу, он меня подбодрил: — Не грусти на застрявшем танке есть целая двадцатимиллиметровая пушка с запасом снарядов!
— Отлично, сейчас пошлю «сорокчетверку» вытащить, а экипаж мы наберем!
— Неполучится.
— Почему?
— Сцепление спалено. Передачи не включаются.
— От, бля…ь! — и с чувством сплюнул.
— Чего ругаешься то?
— А че не ругаться? Пушка есть, а использовать нельзя, разве что перетащить на позицию и использовать как дот, вот только мы тут задерживаться не собираемся, так что надо сжечь эту двойку к чертовой матери.
— Не спеши командир... — эта его фраза, мне напомнила один очень популярный фильм, времен моей юности, про Советскую Армию.
— На «бардаке» у КПВТ патроны скоро закончатся, что делать будешь? Попробуй немецким стволом заменить! Должно получиться.
А ведь дед дело говорит! Как я сам не допер...
— Точно Пал Игоревич! Спасибо за дельный совет! — и сразу позвал Николая.
Взяв с собой инструмент и пару человек, которые там уже были, отправились «за зипунами».
— Смотрю ты по-тихоньку танками обзаводишься? — Дед Павел кивнул на подогнанный к нам Т-28.
— Разве это танк? — Фыркнул я.
— Это ты зря сынок, его просто нужно использовать правильно. У него отличная пушка трехдюймовка, с очень большим ресурсом, которая хоть целую машину снарядов перекидает без последствий для ствола, поэтому для засад на дороге она самое то.
— Пока что самое ценное в этом танке его командир, он из интендантов — должен знать, где тут поблизости склады и что на них есть, а танк, пехотный он по своей сути, немецкую пехоту на нем утюжить хорошо, когда их ПТО подавленно.
— Ну экспедиция на склады дело нужное, но сейчас надо думать что нас ждет в самое ближайшее время, а что, сам то думаешь дальше делать?
— Ну… если учесть, что в послевоенное время вся наша военная наука наполовину состояла из немецких наработок, то действовать надо в соответствии с послевоенным Уставом Советской Армии.
— Правильно сынок! Так что ты собираешься делать?
— По моему разумению, выбили мы с этой станции разведдозор немецкого передового отряда. «Маркони» лишил их связи — значит оперативно передать обстановку, те кто уцелел не смогут. Это дает нам некоторую временную фору для подготовки боя. Поскольку здесь мы встретили танковый взвод с небольшим количеством пехоты на мотоциклах, то с большой долей вероятности в походной заставе у противника танковая рота со средствами усиления: мотопехота, саперы, противотанкисты, минометчики, зенитчики и остальное по мелочи. Исходя из того, что сил у нас немного, то самый реальный для нас вариант боя, это засада.
— Около танка нашли карту немецкую. Чистую, без пометок — грамотные черти.
— И то хлеб!
— Я тут глянул мельком, есть подходящее место… — дед развернув лист, повел пальцем и ткнул в карту. — Вот здесь около Красной Крынычки…
Вот тут, я молча достал листок бумаги с записью о месте засады. Нечаев молча прочел, поднял на меня глаза и спросил: — Откуда информация?
Тут уж, пришлось мне кивать на ворота склада: — От местного населения. Разговорился с кладовщиком, он и подсказал.
— А почему ты решил, что немец пойдет именно по этой дороге, а например не по этой? — Пальцем показав на дорогу, которая шла фактически параллельно шоссе Минск-Москва.
Действительно почему? То, что по этой дороге пришла немецкая разведка, еще ни о чем не говорит. То, что по этой же дороге она ушла — тоже далеко не факт, может быть им просто удобно было по ней отойти на тот момент, когда они принимали решение об отходе…
Фактически мы не знаем, даже с высокой долей вероятности, где именно находятся немецкие части. Да-а-а… подкинули вопросец! И самое главное абсолютно правильный! Мое затянувшееся молчание нарушил дед Павел новым вопросом: — Глянь внимательно на обе дороги, ничего не замечаешь?
Честно говоря, для этого надо бы забраться куда повыше. Не долго думая выбив пару досок в крыше навеса, мы с нимзабрались на пакгауз, с которого открылся прекрасный вид на окрестности. В отличный бинокль было видно, как вдоль старой минской дороги шли с запада на восток женщины, дети, старики, девушки с маленькими узелками, девочки, молодые женщины, большей частью еврейки, судя по одежде, из Западной Белоруссии, в жалких, превратившихся сразу в пыльные тряпки заграничных пальто с высоко поднятыми плечами. Это было странное зрелище — эти пальто, узелки в руках, модные, сбившиеся набок прически, и совсем уж редко мелькали мужчины в военной форме. Новое шоссе наоборот было пустынно. По обеим его сторонам лежали трупы, по большей части — гражданских беженцев. Воронки от бомб чаще всего были в стороне от дороги, за линиейтелеграфныхстолбов.Противник явно не хотел нанести повреждения дрожному полотну.Люди пробирались там, стороной, и немцы, быстро приспособившись к этому, бомбили как раз там, по сторонам от дороги. На самой дороге воронок было сравнительно мало. Наверняка, немцы рассчитывают пройти этот участок быстро и беспрепятственно и поэтому сознательно не портят дорогу. Единственное что на обеих дорогах было общего это то, что между столбами все телефонные и телеграфные провода были порваны.
— На новой дороге беженцев нет, значит она перерезана противником!
— Правильно, соображаешь!
— На чем рекогносцировку будем проводить?
— Да хоть на «сорокчетверке»…
— Надо только подполковника предупредить. Интересно чем он сейчас занимается и где его найти?
— Нашел он свой бронепоезд, сейчас проводит его осмотр и будет грузить боеприпасы — просил меня прислать снаряды семьдесят шестого калибра.
— Вот черт! Почему Вы сразу не сообщили?
— Старый я, запамятовал, хотя после переноса намного лучше себя чувствую и не только физически. Память вот намного лучше стала. Может как Иванушка-дурачек совсем молодым да озорным стану?
— Ну, совсем молодым наверное не надо, а то мы не дай Бог детьми станем.
Пока мы полушутливо-полусерьезно обсуждали «молодильный» аспект переноса в прошлое, Коля передал на нашу базу просьбу Гладченко о снарядах.
Фрагмент 11-12
Раскрыв немецкую карту и сориентировавшись на местности решили что ИС и самоходка займут позиции среди построек станции фронтом на северо-запад, там за болотом и торфоразработками отлично просматривалась насыпь нового шоссе. Т-28 решили поставить на выезде с поселка торфозавода на старое шоссе и организовать при нем сборный пункт для отходящих военнослужащих.С собой решили взять мостоукладчик, мосты здесь в основном деревянные, а брод искать времени нет. По рации договорились, что встречаемся на выезде со станции в сторону деревни Уборки.