Так и поступили. День простояли вёрстах в пятнадцати от Кара-Кармена, прижавшись к берегам косы, а едва наступил вечер, двинулись вперёд, вдоль самого побережья косы. Вот уже Днепровский лиман позади и перед судами открытое море. Пришло чувство облегчения: цель похода близко. Но это облегчение было коротким. Ещё и пятнадцати вёрст не прошли от Кара-Кармена, как впереди в рассветной дымке показался большой корабль. Он шёл, видимо, в Кара-Кармен, и Даниил понял, что перед ними турецкий корабль. Упустить его — значит ждать преследователей за спиною, счёл Даниил и велел Якуну вести суда на приступ. На турецком корабле дозорные, похоже, проспали приближение русских судов, и русичи сумели окружить огромное судно.
Застучали о его борта ладьи и струги, и вскоре русские воины взметнулись на его палубу. Впереди Даниила шли Пономарь, Кирьян, Ипат, Фадей, Колюха — самые отважные рубаки. Но турки были настолько ошарашены внезапным налётом русских, что почти никто из них не сопротивлялся. Одни убежали в трюм, другие в страхе поднимали руки, моля Аллаха и дерзких воинов о пощаде. Вскоре корабль оказался в полной власти воинов Адашева. Это был парусно-вёсельный корабль, и когда Пономарь со своими отважными воинами проникли под верхнюю палубу, то увидели не меньше полусотни прикованных к вёслам рабов. Воины Ивана Пономаря принялись освобождать их от цепей. Среди рабов оказалось много русских. Избавившись от цепей, они ринулись наверх, чтобы посчитаться со своими притеснителями, но Пономарь велел своим воинам остановить их.
Захват корабля вначале порадовал Даниила, но потом озадачил: а что с ним делать? Однако воевода Якун, оказавшийся рядом, избавил Даниила от озабоченности.
— Батюшка-воевода, ты отдай корабль в руки новгородцев. Мы знаем, что с ним делать. Он пойдёт впереди наших судов и первым подойдёт к Гезлёву. На нём же есть пушки, и если надо будет, мы откроем огонь по крепости.
— Славно мыслишь, — согласился Даниил. — Одно добавлю: пушкарей я поставлю из тех, кто воевал под Казанью.
Вскоре новгородцы развернули корабль, и плавание продолжалось. Всех турок посадили на вёсла, хотя и не приковали. Властвовать над ними поставили прежних рабов.
А на исходе следующей ночи, уже более чем в ста пятидесяти вёрстах от Кара-Кармена, русские встретили ещё один парусно-вёсельный турецкий корабль, больше захваченного, и также внезапно пошли на абордаж. Ночное нападение и для этих моряков было неожиданным. Сотни русских воинов, бывшие рабы, оказались на его борту так стремительно, что у турецких воинов не было выбора: или погибнуть в схватке, или сдаться в плен на милость победителей. Турки знали, что Русь и Турция не находились в состоянии войны и потому надеялись, что им сохранят жизнь.
Ещё на первом корабле Даниил нашёл русского, хорошо говорившего по-турецки. Теперь он был у Адашева за переводчика. Тридцатилетний Фрол провёл в плену одиннадцать лет и все эти годы плавал на кораблях. Иногда его освобождали от цепей и вёсел, и он прислуживал вельможам — там и научился турецкому языку. Когда корабль был полностью в руках русских, а пленных согнали в трюм, Даниил пришёл с Фролом и через него сказал им:
— Мы захватили ваши корабли потому, что видели угрозу себе. Мы вам ничем не угрожаем и в полон вас не возьмём. Придёт час, и с Богом отпустим. А пока будьте послушны нашей воле.
Вновь воевода Якун составил из новгородцев команду для второго корабля. Многие из освобождённых рабов вызвались тоже управлять кораблём. Кое-кто даже вернулся на вёсла.
И настал час, когда армада во главе с двумя кораблями вошла в Каламитский залив. Остались считанные версты до Гезлёва. Но было около полудня, и Даниил решил ждать в море наступления ночи. На кораблях спустили паруса, на ладьях и стругах положили вёсла. Все отдыхали, набираясь сил перед прыжком в неведомое. Никто не знал, что ждёт их на западном берегу Крымского полуострова. Одно утешало: на их стороне внезапность нападения. Была ещё надежда на то, что хан Девлет-Гирей со своей ордой находится уже где-нибудь за Крымским перекопом, в степях Приазовья.
Даниил в эти дни плавания по Днепру и по Чёрному морю набрался спокойствия и уверенности в том, что поход русской рати завершится удачно. Иногда он посмеивался над собой, что его уверенность питает Олеся, так просто пообещавшая ему благополучное возвращение. Что ж, его не будет, ежели он дрогнет, проявит опрометчивость и нерешительность, пагубные там, где нужны смелость, находчивость и дерзость. Этого Даниилу было не занимать, и потому-то душевная простота Олеси вещала мудрое и правдивое: он вернётся.
Темнота наступила неожиданно. Даниил даже не поверил, что такое может быть. Только что светило солнце, и вот оно скрылось за морским окоёмом, погасла заря, и без сумерек, сразу наступила ночь. Даниил поднялся к Якуну на мостик, тронул его за плечо.
— Давай, мой друг, поднимай паруса, клади вёсла на воду.
Всё пришло в движение. Закипела вода под вёслами, морской ветер надул паруса. Ладьи полетели вперёд, за ними двинулись струги. Но корабли по-прежнему шли впереди. Они должны были встать вблизи берега и навести пушки на крепость. Ладьи и струги устремятся в гавань, к пристаням, к берегам, и русская рать двинется занимать город, даже если он укреплён и у него высокие стены. Вскоре в ночном море обозначился берег. Кое-где светились крохотные огоньки, они помогали ратникам двигаться прямо к цели. Вот и гавань. В ней стояло несколько небольших судов, лодки жались к берегу. Русские ладьи и струги растеклись на сотни сажен вдоль него. Ратники покинули суда и по колено, по грудь в воде молча пошли к берегу. Вот и стены Гезлёва, но они низкие, не выше сажени. Ратники преодолели их просто: сильные встали к стене, ловкие — на их плечи. И пошло: десятки, сотни, тысячи ратников уже на стене, уже в городе. Многие побежали прямо по стене, чтобы окружить город. Для всех жителей Гезлёва, для нескольких сотен ордынских воинов появление русских на их земле, в их городе было подобно грому среди ясного неба. И стражи у ворот были сонные, и воины нежились на постое у горожан. Наконец воины пробудились, выскочили на узкие улочки и попали под удары сабель и мечей русских, идущих плотными рядами.
Однако оцепенение крымцев прошло. В казармах, где стояло сотни три воинов гарнизона, забили тревогу. Похватав оружие, они выбежали на площадь к мечети, и, когда русские появились на площади, в них полетели стрелы. Но ратники, которых вёл Иван Пономарь, броском одолели разделяющее их с врагом пространство и тысячей сабель обрушились на ордынцев. Началась схватка. Она была недолгой. Крымцы сражались отчаянно, но все полегли. А на южной окраине города, возле богатого дома мурзы, завязалась ещё одна короткая схватка: личная охрана мурзы пыталась защитить его дом и подворье. Но воинов было всего полтора десятка, и они тоже полегли.
Утром, когда весь городок Гезлёв был в руках русских, такая лёгкая победа насторожила Даниила. Он собрал воевод и тысяцких.
— Будьте осмотрительны и внимательны впредь. Сия победа нам ниспослана Богом, да не прогневим его.
В этот же час на площади близ мечети собралось сотни две рабов-полонян — русских и поляков. Когда Даниил пришёл к ним с воеводами, они спросили его:
— Мы свободны и благодарим Бога и вас за эту свободу. Но что нам делать? Как сохранить жизнь?
— Идите к морю. Там много судов и лодок, берите их и плывите в родную землю, — сказал Даниил.
— Но мы боимся одни.
— Тогда ждите здесь русскую рать. А чтобы напрасно не тратить время, вооружитесь. Вы видите убитых врагов, и все они с оружием. Как возьмёте в руки оружие, встаньте с нашими ратниками на стену, ежели придётся защищать город от ваших и наших врагов. Всё ли поняли?
— Да, поняли! Так и сделаем! — раздались голоса.
Время поджимало Даниила. Как он договорился с воеводами Лыковым и Пономарём, так и поступили. В городке была оставлена тысяча воинов из полка Степана — защищать Гезлёв. Сам он с тремя тысячами вступил на северо-запад по побережью. Даниил ещё раз наказал ему:
— Помни: три дня — и поворот на восток, ещё три дня — и поворот на юг. Освобождая русичей, отправляй их группами в Гезлёв. Пленных не бери. Ну, пошли, побратим. До встречи. — И Даниил обнял Степана.
Едва Степан покинул Гезлёв, как Даниил и Пономарь повели четыре тысячи воинов на юг. Слева от них в полуверсте лежало озеро Сасык, справа также в полуверсте тянулся берег моря. По этой полосе и двигался развёрнутым строем полк Пономаря. Впереди, как всегда в пути, были дозоры. Ордынские воины им почти не встречались, попадались лишь телохранители богатых мурз, но с ними справлялись легко. Сотские строго выполняли повеление воеводы и осматривали каждое строение, искали и освобождали русских полонян. Если это были молодые люди, им давали в руки оружие, и они шли вместе с воинами. В прибрежной части Крыма почти в каждой татарской семье были полоняне и полонянки из Руси, Польши, Литвы. Гезлёв был ещё недалеко, и их отправляли под защиту русских воинов. Труднее было с теми, кто попал в Крым в раннем детстве и даже не знал русского языка, но при виде русских воинов в них пробуждалась тяга к голубоглазым русичам и они кричали по-татарски, просили взять их с собой.
С каждой верстой продвижения по чужой земле русские ратники добывали себе коней. Их было много в татарских улусах, но русичи брали только тех, которые ходили под седлом. Постепенно в полку появилось так много конных воинов, что их нужно было сводить в сотни. Это радовало Даниила. Кирьян с Захаром и ему добыли коня под седлом.
На третий день, когда полк подошёл к реке Каче и селению Кача, его ждала первая скоротечная схватка с крымчаками. Весть о том, что русская рать ворвалась на земли Крыма, разлетелась по побережью. В селениях, особенно в приморских, стали собираться отряды воинов. Такой отряд, не меньше тысячи воинов, встретил полк Даниила на берегу реки Качи и в самом селении. Как только дозорные донесли Даниилу, что впереди появились отряды крымских воинов, что они близко, так воевода послал гонцов к четвёртой тысяче, которая шла в отдалении. Тысяцкий Никодим Шарпатый перевёл своих ратников по мелководной Каче на левый берег и круто изменил направление. Вскоре его тысяча оказалась за спиной татарского отряда, и, когда основные силы полка вступили в схватку с крымцами, в спину им ударили воины Никодима. Впереди действовали стрельцы. Пальба из пищалей посеяла страх среди крымчаков, их кони шарахались от выстрелов. Первый же залп по ним из пяти сотен пищалей ополовинил конную лавину. Крымцы, однако, достигли строя русских сотен. Началась рубка. Но в это время в спину крымчакам ударила тысяча воинов Никодима, и схватка превратилась в побоище. Лишь единицам татарских воинов удалось спастись бегством, остальные полегли на поле брани. Путь полку Пономаря в селение Кача был открыт. Но воины не ринулись туда с ходу, там уж