В разных городах телеграфисты нервно выстукивают сигналы снабженческих бедствий: SOS! — «срывается пуск», «задерживается сдача», «под угрозой план».
Но суров и стоек Главэлектросбыт Министерства электротехнической промышленности. Его слезной мольбой не проймешь даже в телеграфной форме:
— Сколько просит роликов Ангарское управление «Сибэлектромонтаж»? Двадцать тысяч? Ишь, аппетиты! Выдать им сто сорок штук. А каков запрос на втулки фарфоровые? Тоже двадцать тысяч? Обеспечить их… сорока штуками…
Впрочем, чтобы несколько смягчить впечатление от своей непреклонности, Главэлектросбыт иногда дает просителям отеческий совет: покупайте вилки-ролики в розничных магазинах.
Покупать в магазинах — это, конечно, хорошо. К счастью, во многих универмагах есть не только столовые вилки, но и вилки для настольных ламп. Наряду с охотничьими патронами тут имеются и патроны электрические.
Но суть в том, что, по существующему положению, госорганизации имеют право покупать в магазинах за наличный расчет материалы на сумму только до пятидесяти рублей. Как же быть?
Новосибирцы, которые все по той же причине никак не могут открыть новые ясли, предлагают хитроумное решение. Мать, желающая определить ребенка в это детское учреждение, должна приложить к заявлению десяток роликов и штепсельную вилку.
В других местах этот метод считают, очевидно, несовершенным. И поэтому продолжают действовать по старинке. Пишут слезные письма, шлют умоляющие телеграммы (хорошо еще, что хватает роликов для телеграфных столбов). В мощный поток переписки включаются управляющие трестами, начальники главков, заместители министров и даже (сообщим по секрету) два министра. Вопрос о ролике вырос да размеров государственной проблемы.
Л ведь странное это дело, товарищи! Мы научились делать грандиозные, замечательные вещи. В наших воздушных океанах стремительно проносятся реактивные экспрессы «ТУ-104». Советский человек овладел чудодейственной энергией атома. Он постиг тайны полупроводников и умеет уже стирать белье с помощью инфразвука… Говорят, скоро будет создан искусственный спутник Земли, на Марс отправится первый межпланетный корабль.
Как это заманчиво! Мы сами готовы стать первыми марсопроходцами. И весьма возможно, что Министерство электротехнической промышленности будет помогать оснащению марсианской экспедиции. Но как было бы хорошо, если бы, готовясь к межпланетному путешествию, это министерство подумало о грешной земле!
Наука и техника движутся семимильными шагами вперед. А проблема шурупа, гайки, мелочи, та самая проблема, которая стояла и десять и двадцать лет назад, порой возникает снова и снова. Почему не хватает штепсельных вилок?
— Да поймите же вы, — скажет иной министерский деятель. — Некогда! Электростанции строим, плотины созидаем!..
Так и кажется, что сидит перед тобою Оптимистенко из пьесы Маяковского «Баня» и бубнит: «Да я же вам говорю, не суйтесь вы с мелочами в крупное государственное учреждение. Мы мелочами заниматься не можем».
С ПЯТЕРКОЙ ЗА ПОВЕДЕНИЕ…
Красногорские поэты склонны к лирике. Немало творческих сил и светлого вдохновения отдали они воспеванию родимого города. Написаны стихи о говорливой Гуслянке, протекающей меж крутых бережков. Отражены осенние посадки па газонах городского сквера. Есть трогательные строки о ночных прогулках с любимой по аллеям местного парка.
Начитавшись вдоволь этих поэтических призывов выйти на оперативный прогулочный простор, двое молодых жителей Красногорска (он и она) решили провести вечерок на парковом лоне.
— Знаешь ли ты красногорскую ночь? — патетически воскликнул он, взяв любимую за руки.
Окрест было безмолвно. От акаций веяло благовониями. Сердца бились в унисон. И хотелось лепетать любовный вздор.
— Чудна Гуслянка при тихой погоде! — в тон возлюбленному ответила она. — Ночь таит в себе очаровательные неожиданности.
Как бы в ответ на эти слова из-за куста акаций вышли двое молодых людей (он и он). Оглядевшись вокруг, один из них энергично толкнул влюбленного в грудь и употребил «обозвательный падеж».
В этот отнюдь не лирический момент из-за дерева выкатился лунный блин, и при его бледном, загадочном свете он и она разглядели нахальные лица юных молодцов.
Пока наша парочка приходила в себя от потрясения, ужасные незнакомцы удалились, оглашая окрестности сочными неинтеллигентными выражениями. Беда как будто миновала. Но настроение у влюбленных было безнадежно испорчено. Так было хорошо, мило, поэтично! И вдруг очарование вечера нарушилось. Обидно, товарищи!
А ведь таких обиженных в этот пленительный вечер, да и в последующие вечера было немало.
Расскажем хотя бы об одном концерте, который состоялся в этом же парке спустя каких-нибудь полчаса. Таланты на этом концерте старались блистать. И в блокнотах театральных критиков, слушавших их выступления, появлялись пометки: «С большим подъемом было исполнено», «Свежо и проникновенно прозвучало», «Умением своеобразно трактовать партитуру порадовали…» Солисты не боялись брать самые верхние ноты. Страсти зрителей подогревал конферансье, который уверял, что именно сейчас будет исполнен номер, от которого одна половина присутствующих ахнет, а другая охнет.
Поклонники доказали, что они умеют ценить настоящее, зрелое искусство. Они ахали, охали, разражались дружными аплодисментами, разумеется, переходившими в овацию, и даже преподнесли участникам концерта корзину гладиолусов и флоксов.
И все-таки как артисты, так и зрители разъезжались по домам со смешанным чувством радости и горечи. Одной чистой радости не было. Откуда же горечь?
Прежде всего концерт начался не тогда, когда было назначено в билетах И не потому, что заболел тенор, злоупотребив мороженым. Не потому, что осветители забыли вовремя включить рампы и софиты. Причина была в другом: по «залу» в поисках свободных мест долго порхала стайка возбужденных девиц, заглушавших своим нервным, заливистым смехом слова конферансье.
Наконец безбилетные девицы нашли свое успокоение в последних рядах, и первый номер был объявлен. Но ненадолго: наступившую тишину оборвал тарзаний вопль, донесшийся с галерки. А когда по ходу концерта на минуту погасили свет и в театре стало темно, как в джунглях, тарзаны почувствовали себя в родной стихии. Тут уж в полную силу зазвучали их молодые, жизнерадостные животные голоса. Доказав свое происхождение от обезьяны, они решили вообще не считаться ни с какими человеческими правилами и начали бродить по рядам и проходам, окликая друг друга во все свое луженое горло:
— Вовуня!!
— Черныш!!
Зрители долго аплодировали одной молодой солистке. Ее пение понравилось всем. Она снова и снова выходила на сцену, улыбаясь поклонникам, так высоко оценившим ее искусство. Но за кулисы она скрылась уже без улыбки: то ли «Вовуня», то ли «Черныш» проводили ее трехпалым свистом, в котором утонули все аплодисменты.
Группа молодых способных хулиганов не унималась в течение всего концерта. Когда им надоело болтаться по проходам, они пробрались поближе к сцене и на манер подгулявших купчиков стали «заказывать номера»:
— «Бродягу»!
— «Голубку»!
И конферансье, приготовивший зрителям много приятных, веселых слов, вынужден был перестраиваться на ходу, чтобы отнюдь не в юмористической манере читать мораль нарушителям спокойствия:
— Молодые люди, не показывайте своего воспитания. Концерт все равно будет продолжаться.
Конечно, продолжать его было тяжело. И не принес он хорошего, праздничного настроения ни артистам, ни публике.
Поклонники возмущались:
— Куда смотрит администрация?
— А комсомол? Ведь все эти свистуны безусы и юны…
— Где же милиция?
Красногорские работники милиции утверждают, что четыре пятых местных нарушителей спокойствия — это учащиеся школ. Есть над чем глубокомысленно призадуматься работникам городского отдела народного образования! Есть над чем поразмышлять иным чадолюбивым родителям! Но, к сожалению, первые не всегда призадумываются и, к несчастью, вторые не всегда размышляют.
Мы не знаем фамилий тех двух юнцов, которые обидели в парке влюбленных. Но это вполне мог быть Виктор Д. Во всяком случае, первые столкновения с законом он начал с того, что, лихо перемахнув через забор парка, таскал за косы своих сверстниц и провожал прохожих репликами на изысканно блатном жаргоне. Милиция проходила мимо. Школа оставалась в неведении. А добрая мама, поздно вечером встречая сына на пороге, нежно упрекала:
— Ну зачем ты так себя переутомляешь? Чайку с вареньем не хочешь? Скушай пирожное.
Нет, пирожное Виктору было не по вкусу. Компания молодых шалопаев, с которыми он встречался в парке, приучила его к более мужественному меню: двести граммов водки и бутерброд с хамсой. Для частых возлияний маминых денег не хватало, хотя их было вовсе не мало. И Виктор отыскал новый источник дохода. Тихой южной ночью, когда бдительность разморенных зноем сторожей обычно притупляется, Виктор забрался в склад ремзавода и унес в неопытных, дрожащих руках запасные части для автомашины.
Затем у него завязались нездоровые отношения с магазином горпромторга. Здесь он проявил свои недюжинные способности к подделке чеков. Почти не отходя от кассы, он волшебно преобразовывал сумму 1 рубль 20 копеек в 41 рубль 20 копеек или 6 рублей 40 копеек в 86 рублей 40 копеек и так далее по мере возрастания аппетита.
А в это время, быть может, в этот самый драматический час, мудрые воспитатели из его школы выводили Виктору в классном журнале «пятерку» за поведение. Они не ведали, чем живет юноша и что волнует его пылкую душу. Когда стало известно о том, что Виктор мастак по части подделки чеков, воспитатели спохватились: «Как же мы раньше не разглядели такого художника?» И предложили ему оформлять стенгазету.
Милиция, услышав стоны кассиров магазина, на этот раз не прошла мимо. И мамаша была приглашена на собеседование. Но, верная своей системе воспитания, она благородно отказалась: