Он рассчитывал увидеть испуг на лице наложницы, но она внезапно рассмеялась.
— И потеряешь свой талант.
— Да, ты права. Я не хочу терять свои деньги. Но как мне поступить, чтобы ты не донесла на меня? Как?
Елена пожала плечами. Леонтиад взглянул на своего помощника.
— Как, Трибил?
— Как с ним, — ответил слуга, кивая в сторону лже-Топаста.
— Пожалуй, ты прав.
— Нет! — выдавила Елена.
— Прости, у меня нет иного выхода. Я не хочу лишиться головы.
— Нет, — вновь прошептала девушка. Она бросилась к окну, однако оно оказалось слишком узким. Трибил и раб схватили наложницу за руки. Леонтиад смеялся, впрочем, через силу.
— Ты сама этого захотела.
Он кивнул немому рабу и в руках того появился острый кривой нож. Елена хотела закричать, но Трибил сжал ладонью ее горло. Затем мучители повалили жертву на пол. Леонтиад отвернулся, не в силах смотреть на это зрелище. Прошло несколько мгновений, и девушка сдавленно вскрикнула.
— Все кончено, хозяин, — сказал Трибил. Беотарх медленно повернул голову. Правая щека его подергивалась, и Леонтиад был вынужден прижать к ней руку.
Елена сидела на полу. Из ее рта текла кровь, а глаза были переполнены слезами. Немой раб держал в руке кусочек плоти, еще недавно бывший девичьим язычком, столь сладостным при поцелуях. Горло беотарха схватила спазма, и он несколько раз сглотнул. Затем на его губах появилась вымученная улыбка.
— Вот и все. Когда стемнеет, увезете ее в горы, в мой охотничий домик. — Беотарх перевел взгляд с Елены на Трибила. — Как же все-таки ты, Трибил, догадался о ее замыслах?
Слуга рассмеялся. Смех этот походил на воронье карканье.
— Она начала строить мне глазки, и я сразу смекнул, что она что-то задумала. Иначе с чего это вдруг ей завлекать меня — слугу, к тому же не отличающегося ни красотой, ни статью. Господин видит, что я не ошибся.
— Да, ты самый проницательный человек во всей Элладе, — без намека на иронию подтвердил Леонтиад. — Я уже не раз имел возможность убедиться в этом. Ты спас мне жизнь, и я обязан тебе. Можешь просить меня о чем хочешь.
— Мне доставляет радость служить моему господину, — ответил Трибил.
— Я должен быть счастлив, что у меня такие верные слуги. Скажи, Трибил, только честно, тебе понравилось ее тело? — Слуга замялся. — Говори, не бойся. Неужели ты думаешь, что после всего, что произошло, я испытываю к этой шлюхе какие-нибудь чувства?
Трибил немного помялся, затем из его уст вылетело признание.
— Она была восхитительна, мой господин. Я не встречал женщины более прекрасной.
— И все же выдал ее, — задумчиво вымолвил Леонтиад.
— Я верно служу господину.
Беотарх словно не расслышал этих слов.
— И ты целовал ее лицо, грудь, ласкал бедра, кусал ее губы… — Последние слова Леонтиада походили более на змеиное шипение. Трибил против своего желания вздрогнул.
— Но так было угодно господину.
— Конечно, конечно. Я не виню тебя. — Леонтиад прикусил губу и после небольшой заминки решил. — Я переменил свои планы. Возьми мой меч и перережь этой шлюхе горло. Или ты отказываешься это сделать? — зловеще осведомился беотарх.
— Как будет угодно господину, — пробормотал побледневший Трибил. Не удержавшись, он искоса взглянул на Елену. Та оставалась совершенно безучастной.
— Тогда держи.
Леонтиад извлек из серебряных ножен короткий меч и протянул его слуге. Было в этом жесте нечто угрожающее, заставившее Трибила заколебаться. Однако он все же шагнул к своему господину и протянул руку. Клинок вошел в его живот мягко, словно в брусок масла. Охнув, Трибил схватился за запястье беотарха. Леонтиад вырвался и сделал кругообразное движение мечом, выворачивая наружу синеватые кишки. Затем он выдернул меч и двумя стремительными движениями вытер его о хитон оседающего на пол слуги.
Трибил умер не сразу. Находившиеся в комнате люди внимательно следили за агонией: Елена безучастно, беотарх с сардонической гримасой на лице. В глазах раба плескался ужас и он спрятал взор, старательно уставив его себе под ноги. Но вот из глотки слуги стали вырываться судорожные всхрипы. Тогда, беотарх нагнулся к своему бывшему помощнику и негромко сказал:
— Не стоило тебе, Трибил, спать с этой женщиной. И тем более не стоило выдавать ее. Прощай, и да будет милостив к тебе Харон.
Трибил дернулся в последний раз и затих. Беотарх выпрямился. Подозвав к себе жестом руки немого раба, он приказал:
— Закопаешь это за домом. Ее увезешь в охотничий домик и будешь стеречь пуще своих глаз. Если с ней что-нибудь случится, я сдеру с тебя живого кожу! И смотри, чтоб никто вас не видел!
Раб заискивающе растянул губы и часто закивал головой, показывая, что он все понял, Беотарх в последний раз взглянул на изувеченную девушку и ушел.
Когда стемнело, немой закопал труп. Затем он накрепко спеленал Елену и отвез ее в горы, где в укромном месте меж скал стоял небольшой домик.
Не прошло и дня, как появился Леонтиад. Во вьюках, притороченных к седлу коня, были разноцветные туники, самые дорогие украшения и сладости. Так много сладостей, что они едва уместились на столе.
Сидевшая на покрытом льняным полотном ложе, Елена безучастно отнеслась к появлению Леонтиада. Девушка лишь взглянула на него и тут же отвернулась. Тогда Леонтиад медленно приблизился к ней и встал на колени.
— Елена, — тихо шепнул он. Кельтянка не отреагировала, и тогда он вновь повторил, так тихо, что едва услышал сам:
— Елена.
В голосе беотарха звучала неподдельная боль, и девушка, не удержавшись, взглянула на него.
Леонтиад плакал. По-настоящему. Как плачут мужчины, когда им очень плохо. Он вытащил меч, тот самый, которым убил Трибила, и протянул его девушке. Усмехнувшись, она взялась за посеребренную рукоять. Беотарх затаил дыхание, готовый умереть. Но смерть не пришла. Меч звякнул, вонзившись в пол. Елена обняла голову мужчины ладонями и прижала его мокрое от слез лицо к своей груди.
Она не простила, но уже не могла ненавидеть. Странно, но, пожалуй, она была счастлива.
Эта ночь была бесконечна и согрета любовным жаром. Холодным оставался лишь меч. Любовь согревает все, даже камни. Лишь острому металлу нужна кровь. Меч тосковал по крови.
11. Время точить мечи — 2
Мир полон загадочных существ…
Аристоника уже прежде бывала в этом дворце. В своих грезах. Хотя последовавшая за ними явь была ужасна — пифия и по сей день помнила прикосновение ледяного взгляда Мрачного гостя, — но память упорно возвращалась к чудесному видению. Аристоника пыталась проникнуть туда вновь, но непонятная сила, упругая и влажная, не пропускала ее сознание, бесцеремонно отталкивая его прочь. Попытки раз за разом терпели неудачу, но пифия не оставляла их. Ей почему-то казалось, что узнай она тайну дворца, и Мрачный гость более не будет посещать ее сны.
И потому она почти ежедневно приходила в священную пещеру, даже когда не было нужды в пророчествах. Криболай сопровождал ее.
Раздевшись донага, Аристоника садилась на треножник, вдыхала ядовитые пары и впадала в забытье. Душа покидала тело и отправлялась в призрачные странствия. Она побывала в стране холодных оборотней, именующих себя торегасками, видела огненные пустыни третьего полушария, едва спаслась от ледяного ящера Атрогуна. Пифия посетила множество диковинных миров, но мир дворца не принимал ее, возвращая душу в исстрадавшееся, больное тело. И Аристоника уходила, чтобы вернуться на следующий день вновь.
Свод и стены пещеры привычно исчезли, перед глазами замелькали мириады золотых блесток. Их сменили оранжево-фиолетовые круги с черной дырой посередине. Словно гигантские разноцветные обручи, они облаками проплывали мимо и исчезали за границами сознания. Затем они растаяли. Зажглись зеленые сполохи. Подобные тем, что бывают в очень сильную грозу. Сполохи становились все гуще, пока не превратились в сплошную стену. Затем стена развалилась на мириады осколков, и Аристоника увидели перед собой дверь.
В этом мире она уже бывала. И не раз. Пифия была уверена в этом, так как правый верхний угол двери был чуточку отбит. За дверью жил голубой лев. Он любил рассказывать сказки, а когда гость впадал в сладкую дрему, лев пожирал его. Аристоника открыла дверь. Голубой лев поднял голову и тут же завел свою бесконечную историю:
— Солнце встает над страной Таргу, где все цветы голубые, а трава с золотистым оттенком. В стране Таргу я однажды повстречал Куга, мудрого зверя…
Пифия уже слышала это. Дальше мудрый Куг должен был запеть песни-луфты. Сначала весеннюю, потом летнюю. До осенней дело обычно не доходило, потому что лев съедал слушателя.
Помахав голубому льву рукой, Аристоника захлопнула дверь.
Следующая была незнакома. Она была сколочена из свежеструганных кедровых досок и вкусно пахла деревом. Так пахнут погребальные костры вельмож. Осторожно приотворив дверь, пифия заглянула внутрь. Мир, который предстал ее глазам, походил на сладкую детскую мечту. На голубых лужайках, разбросанных промеж скал и небольших кедровых рощ, резвились красивые беззаботные люди. Тела их были стройны и мускулисты, кожа имела тот золотистый оттенок, который бывает, когда солнце не жжет, а ласкает ее. Люди бегали друг за другом и с радостным смехом падали на пушистую траву. Аристоника залюбовалась этими прекрасными созданиями, похожими не на смертных, а на героев или на куросов[164] и харит[165] делосских ваятелей. Внезапно откуда-то появилась группа странных существ. Отдаленно смахивающие на людей, только тела их были покрыты серой чешуей, образовывающей жесткие выступы на плечах, коленях и локтях, они восседали на уродливых животных, являвших собой нечто среднее между лошадью и птицей; голова «скакунов» напоминала змеиную, конечностей было шесть. Монстры набросились на беззаботных людей и начали пронзать их кривыми трехлезвийными мечами. Аристоника поспешно захлопнула дверь.