– Конечно, он так решил. Зеумцы – упрямые глупцы.
Теперь настала очередь Сорвила нахмуриться. Он чувствовал опасность – скользкое переплетение слов в страсти, страсти в слове, которое предшествовало каждому спору, – и все же он снова нарушил осторожность.
– Лучше быть глупцом, чем рабом, – отрезал он в ответ.
Смелость, казалось, была его собственным убежищем.
Выражение лица принцессы Империи оставалось совершенно невозмутимым, словно она решала, обидеться ей или позабавиться.
– Ты не такой, как другие. Ты говоришь не как король-верующий.
– Я не такой, как другие.
И тут она задала страшный вопрос:
– Но ты ведь веришь, не так ли? Или твой упрямый друг-зеумец лишил тебя веры?
Это предположение было очевидным. Ее отец объявил его королем-верующим, так что он просто обязан был быть таковым – по крайней мере, в тот момент. И снова Сорвил поймал себя на том, что удивляется странной силе, которой богиня и ее обман наделили его. Знание – это была великая крепость, которую Анасуримборы возвели вокруг себя. И каким-то образом ему удалось проникнуть за ворота, в самое лоно своего противника.
Он был нариндаром, как и сказал Цоронга. Он, и только он один, был способен убить аспект-императора.
Ему нужно только набраться храбрости, чтобы умереть.
– Разве сомнение – это так уж плохо? – спросил он, моргая, чтобы собраться с мыслями. – А ты бы предпочла, чтобы я был таким же фанатиком, как и все остальные?
Серва внимательно посмотрела на него – пять ударов сердца пристального взгляда, нервирующего из-за блеска сверхъестественной хитрости в ее анасуримборских глазах.
– Да, – наконец, сказала она. – Совершенно верно, да. Я сражалась с Шауриатом в своих снах. Меня мучил Мекеритриг. Меня преследовали через Эарву Ауракс и Ауранг. Консульт столь же реален, сколь зол и смертоносен, Сорвил. За исключением моего отца, мир не знает более свирепых сил. Даже без Не-Бога и Второго Апокалипсиса он оправдывает кровожадный фанатизм людей.
Ее голос стал, во всяком случае, мягче, когда она произносила эти слова, но напряженность ее взгляда и интонации шокировали молодого короля Сакарпа. Несмотря на все свое очарование и тайную силу, Анасуримбор Серва всегда казалась высокомерной и дерзкой, как ее братья, – еще один ребенок, слишком хорошо знающий о своем божественном отцовстве. Но теперь она напоминала ему Эскелеса и то, как дородный маг прятал свой фанатизм в складках ума и сострадания.
Это была истинная Серва, понял он. Самая серьезная из них. И ее красота, казалось, пылала от этого еще ярче.
Он поймал себя на том, что смотрит на нее, затаив дыхание. Тени от листьев прыгали по идеальным чертам ее лица.
– Не будь дураком, Сорвил.
Она перекатилась на другой бок, чтобы пнуть храпящего брата.
Ни один маг не был так знаменит, как Апперенс Саккаре, который долгое время занимал высокое положение среди имперских экзальт-министров. Его голос стал живительным для ночных военных советов армии Юга, поскольку он нес в себе как авторитет их аспект-императора, так и обещание тактической проницательности. Как и все последователи школы Завета, он видел Первый Апокалипсис глазами Сесватхи и поэтому мог говорить об их затруднениях с мудростью того, кто испытывал их прежде, причем много раз.
– В Атьерсе, – сказал он, имея в виду знаменитую цитадель Завета, – у нас есть целые библиотеки, посвященные войне против шранков. Веками мы видели во сне битвы прошлого. Веками размышляли о поражениях и успехах.
На великого магистра Вокалати эти речи, однако, не произвели ни малейшего впечатления. Такова извращенность гордыни, что она может заставить человека принять противоречие, пока сохраняется хоть какое-то подобие его привилегии. Кариндусу, который был одним из первых, кто предупредил всех о растущей опасности, теперь стал первым, кто не обращал внимания на зловещие заявления других – и особенно на слова Саккаре.
– Почему ты так говоришь о них? – спросил приглашенный на совет маг Вокалати, и его смазанное маслом лицо засверкало насмешкой. – Они всего лишь скоты, злобные звери, которых надо пасти – с осторожностью, конечно, но все же пасти.
– Звери, которых нужно пасти? – нахмурившись, ответил Саккаре. – Они говорят на своем собственном языке. Они сами куют себе оружие – когда не могут добыть наше. Блаженство, которое мы находим в совокуплении, они находят в убийстве невинных. Они собираются, когда мы ступаем по их земле, приходят из земель, далеких от нашего запаха, который приносит туда ветер. Когда их превосходят в силе, они отступают от своей собственной природы, вырывая всю жизнь из земли перед нами, отказывая нам в самом малом питании. И когда они приходят, чтобы затмить нашу численность, они нападают на нас с убийственным пылом, бросаются на наши копья просто для того, чтобы лишить нас нашего оружия! – великий магистр школы Завета переводил взгляд с одного лица на другое, чтобы убедиться, что все присутствующие поняли ужасное значение его слов. – Ты считаешь это простым совпадением, Кариндусу?
– Это звери, – повторил Вокалати.
– Нет. Кариндусу, пожалуйста, ты должен простить мою настойчивость. Они и есть оружие. Они были созданы таким образом, высечены из плоти нелюдей инхороями, чтобы очистить этот мир от наших душ – уничтожить людей! Звери живут, чтобы выжить, мой старый друг. Шранки живут, чтобы убивать!
Так Кариндусу был опозорен во второй раз.
Оборона от шранков была реорганизована под руководством Саккаре. Когда армия Юга повернула на запад, Вокалати просто рассредоточились по всей Орде, стоявшей перед ними. Поскольку кланы шранков, скопившиеся вдоль их правого фланга, представляли наибольшую угрозу, Саккаре, с неохотного согласия Кариндусу, отправил всех колдунов Завета и Вокалати – около трехсот магов высшего ранга – на их уничтожение. Для многострадальных охранников границ зрелище такого количества воздушных змеев, плывущих в огромных пыльных облаках, было радостной и удивительной картиной.
– Все равно что смотреть, как ангелы тащат огненные юбки, – доложил принц Сасал Чарапата своему отцу.
Выстроившись в ряды по три – триады, – маги плыли по высоко висящим пыльным завесам. Их подопечные отворачивались от шквалов стрел и дротиков, их заклинания обжигали тени, которые с визгом проносились под ними. Яростное бегство Орды поднимало в небо все больше пыли, нагромождая мрак поверх мрака, пока колдуны едва могли разглядеть свои собственные призрачные оборонительные сооружения, не говоря уже о бурлящей внизу земле. Так как из-за грохота не было слышно ничего необычного, они даже не могли полагаться на свои уши, чтобы направлять друг друга. Поэтому с горящими ртами и глазами они слепо хлестали по земле сирройскими жгутами, драконьими головами, готагганскими косами и многими другими заклинаниями, уничтожая бормочущие толпы, которые они видели больше своим мысленным взором, чем на самом деле. Они продвигались адским эшелоном, используя сияние триад, чтобы ускорить свое продвижение в охристый мрак. Срывая голоса от криков, они гнали дальний фланг Орды в засушливые пустоши…
Только для того, чтобы обнаружить, что он вернулся, на следующее утро.
Поскольку шранки пожирали своих мертвецов, найти доказательства действенности магии было трудно. Охранники на самом высоком месте пересекали кильватер колдунов и считали мертвых, как им было велено. Имперские математики спорили об оценках, а короли-верующие постоянно склоняли свое любимое ухо, как выражались нильнамешцы, к тем числам, которые больше всего льстили их надеждам. Но Саккаре не ошибся – по крайней мере, не больше, чем Кариндусу.
– Число не имеет значения! – крикнул, наконец, он королю Умрапатуру. – Главное – это эффект.
Это положило конец их спекуляциям числами, поскольку все знали, что, несмотря на хитрость и ярость их усилий, маги не достигли ничего, что мог бы заметить обычный человек. Их положение, если уж на то пошло, стало еще более опасным. Казалось, что Орда не только раздулась вдоль их флангов, но и отрастила толпящиеся щупальца, которые цеплялись за их тыл. Шранки, неисчислимые тысячи воинов, теперь следовали за армией.
И снова Умрапатур был вынужден отбросить свою гордыню и обратиться к аспект-императору.
На этот раз их Господин-и-Бог пришел к ним белым от пыли, окруженный потрескивающей аурой колдовства. Своим мысленным взором короли-верующие могли видеть, как он в одиночку шагает в нечеловеческую Орду, сокрушая толпы, которые толпились вокруг него, катастрофическим светом.
– Действительно, – сказал он, кивнув в сторону Сасала Умрапатура, – твоя опасность велика. Ты поступил мудро, призвав меня, Умра.
Кризис, сказал он собравшимся кастовым аристократам, был неизбежен. Лучшее, на что они могли надеяться, – это ослабить Орду тактически выгодными способами, чтобы потом можно было пережить ее неизбежное нападение.
– Отныне вы должны окружить себя всем своим могуществом, свернуться лагерем, как гусеница, вооружившись против всех сторон, – объявил он.
Передовая охрана была сведена к горстке отрядов, в то время как основная часть всадников армии – тяжеловооруженные нильнамешские рыцари и еще больше всадников флота Гиргаша и Чианадини – сосредоточилась на расчистке юго-восточных районов, занятых шранками, совместно с магами. По указанию аспект-императора они переняли экстравагантную охотничью тактику далеких древних норсирайских королей, которые использовали свои войска, чтобы окружить целые провинции и таким образом загнать всех зверей на бойню. Маги гуськом двинулись в глубину равнины, а затем выстроились позади шранков, чтобы загнать их в дальние полукруги всадников. Казалось, они гнали облака с лучами света. Для людей, марширующих в основном войске, полмира было окружено горной пылью.
Но это было похоже на рытье ям в рыхлом песке: на каждую тысячу, которую они уничтожали, со всех сторон на них обрушивалась еще одна тысяча. А потери, особенно среди всадников на небронированных пони, возросли до неприемлемого уровня. Как всегда, смерть вихрем обрушилась вниз. Поссу Хурминда, хладнокровный правитель Шранаяти, погиб, сраженный обезумевшим вождем шранков, и так же был убит принц Хемрут, старший сын короля Урмкатхи.