Не говоря уже о сияющем присутствии самого аспект-императора.
Сорвил знал, что Серве снился безымянный город под ними. Она вновь переживала ужас его разрушения, даже когда он размышлял о его заросших остатках. И это поразило его – он затаил дыхание, застыл в неподвижности, чего раньше никогда не делал. Вид ее рыданий каким-то образом воскресил обстоятельства, которые так унизили ее, женщину, казавшуюся невосприимчивой к горю. Он почти слышал, как звуки рогов разносятся по ветру, мельком видел ужасный вихрь, который Эскелес всегда описывал выкручивающим руки тоном…
Нет ничего проще, чем отмахнуться от глупости мертвых, – но только до тех пор, пока они остаются мертвыми.
Она привела их к развалинам, хотя могла бы прыгнуть гораздо дальше, через долину, если бы понадобилось. Заклинание перемещения тяготило ее так же сильно, как и все остальные, но она настояла на том, чтобы побродить с ними по развалинам древнего Трайсе, святой матери городов.
Деревья вздымались ввысь, образуя высоко нависающие купола, которые делали лесную подстилку мрачной. Стены и бастионы все еще маячили там, где их не разрушили века, их фундаменты были погребены в земле, их поверхность была покрыта черными пятнами, а блоки усеяны мхом и лишайниками. В некоторых местах поднявшаяся волна земли затопила все вокруг, оставив лишь мшистые обломки, разбросанные по лесной подстилке, фрагменты, которые в более глубоком мраке можно было бы принять за простые камни и валуны. В других местах суглинок и живые растения не накапливались таким образом, оставляя беспорядочные участки обнаженных руин: нагромождения кирпичей, наклонные ступени, стены, окаймляющие землю, барабаны опрокинутых колонн.
Серва повела своих спутников через развалины, и ее лицо пылало от возбуждения, а голос звучал так, как Сорвил много раз слышал от девушек ее возраста, только говорила она о вещах гораздо более глубоких и трагических. Королю Сакарпа показалось, что он знал некоторые вещи, о которых она говорила, либо уже слышал конкретно о них, либо ему рассказывали о ком-то, носившем похожие имена. Но основную часть того, что она им рассказывала, он никогда раньше не слышал – и даже не представлял себе, что люди той эпохи, не говоря уже о тех, кто был отцами его предков, сражались, боролись и побеждали в те дни, которые даже древние считали древними.
Он никогда не слышал о Кунверишау, первом боге-короле, протянувшем мощь своей руки вдоль реки Аумрис. И если не считать Сауглиша, он никогда не слышал о других городах, которые постоянно соперничали с Трайсе за господство: об Этритатте, Локоре и Юмерау, чья мощь росла, чтобы превзойти даже мощь Трайсе, и чей язык оставался шейским на Древнем Севере еще долго после того, как она была сломлена народом под названием Конд.
– Твой народ, Лошадиный Король, – сказала Серва, и глаза ее загорелись такими связями с прошлым, которых Сорвил не мог понять. – Или, если быть точным, двоюродные братья твоих предков, родившиеся в землях к северу от того, что вы, сакарпцы, называете Пределом. Больше трех тысяч лет назад они проломили стены древнего Умерау и пронеслись по этой долине. Их пыл угас, они пощадили все великие строения, которые нашли, и сделали рабами тех, кого собирались ограбить.
Она говорила так, словно он должен был отпраздновать эти факты, принять близко к сердцу далекие воплощения крови своего народа. Но Сорвила снова охватили сомнения и удивление. Знать человека среди сакарпов – значит знать его отца. И вот эта женщина говорит ему правду об отцах его отцов… Правду о нем самом!
Что значит быть более известным чужеземцам, чем самому себе? Что за дураки были сакарпцы, чтобы найти сердце и честь – не говоря уже о самих себе – в лестных баснях, сплетенных на протяжении веков?
Насколько они ошибались? Даже гордый Харвил…
Они вышли на более каменистую почву, и она ускорила шаг, да так сильно, что у Сорвила перехватило дыхание из-за попыток поспеть за ней вверх по склону. Между деревьями открылась таинственная поляна, и они впервые очутились среди поистине монументальных произведений искусства: глыбы тесаного гранита высотой с человека и длиной с четырехколесную повозку, одни из которых были беспорядочно разбросаны, а другие собраны в циклопические стены. Она без колебаний бросилась вперед, пробираясь сквозь щели в камне и вызывая у брата всевозможные проклятия. Мужчины помчались за ней.
Тяжело дыша, Сорвил остановился перед открытым небом, синева которого была намного глубже, чем равнины. Он прищурился от внезапного сговора света и открытости. Перед ним простирался широкий прямоугольник, заваленный каменными развалинами, но чудесным образом лишенный зарослей. Надвигающийся лес маячил по всему периметру, словно прислоненный к какой-то невидимой баррикаде – или сдерживаемый каким-то неведомым ужасом. Он стоял в дальнем углу, так что мог видеть проход между циклопическими колоннами, окружавшими весь вестибюль, а также меньшие колонны, выстроившиеся вдоль его внешних границ. Большинство из них рухнули – особенно маленькие, внешние колонны, – но достаточно много остались стоять, чтобы вызвать ощущение целого и донести до мысленного взора наблюдателя образ давно утраченных потолков.
Сорвил наблюдал, как из мрака вылетела, кружась спиралью, пчела – она моталась по краям поляны, пока не нашла обходной путь мимо развалин. Даже птицы, которых он видел мелькающими среди крон окружающих руины вязов и дубов, казалось, избегали открытых пространств, как будто не осмеливаясь осматривать эту сцену…
Король Сакарпа затаил дыхание, понимая, что стоит перед ареной потерянной славы – перед призраками прошлого. Перед местом, которое жило слишком яростно, чтобы когда-нибудь по-настоящему умереть.
Ничего не замечая, Серва рванулась вперед, перескочила через нагромождение камней и проскочила между оставшимися чудовищными колоннами.
– Смотрите! – воскликнула она с девичьим недоверием. – Взгляните на королевский храм!
Сорвил и Моэнгхус обменялись нерешительными взглядами.
– Ба! – сплюнул принц Империи, побежав за ней.
Сорвил пошел следом, изо всех сил стараясь улыбнуться.
– Сколько раз? – звенел ее голос. Король Сакарпа словно наяву видел, как ее толкают давно умершие тени.
– Тише! – скомандовал ее брат.
Но девушка только нахмурилась и продолжала кричать.
– Здесь, здесь! – Она оглядывалась вокруг, как будто пытаясь сориентироваться, соединить то, что видела теперь с тем, что ей снилось. – На этом самом месте, поди, я ужинала и праздновала вместе с верховным королем Кельмомасом – тезкой нашего младшего брата! – и его рыцарями-вож- дями.
– Серва, пожалуйста! – воскликнул Моэнгхус. – Вспомни, что говорил тебе отец! Голые тянутся в такие места, как это!
– Оставь свои тревоги! – отмахнулась она, насмехаясь над его тоном. – Мы не видели их следов на нашем пути. Никаких следов, никакой толпы. Даже если мы приземлимся в центр целого клана, они не смогут мне противостоять. Я косила их легионами во время битвы, поди! И ты это прекрасно знаешь…
Принцесса вскарабкалась на небольшой холм, усыпанный гравием, и закружилась в пируэте, превратившем ее белые сверкающие волосы в колесо.
– Я стою на оси древней силы, – объявила она двум удивленным мужчинам. – Ось колеса, которое когда-то вращало мир, но теперь беспочвенно вращается в дымке на Той Стороне.
Она закрыла глаза и запрокинула голову, словно глубоко вдыхая зловещий запах этого места – как будто оккультизм был просто более тонким ароматом.
– Две тысячи лет назад, – крикнула она, – с этого самого момента была объявлена первая Ордалия против Голготтерата!
– Да… – нахмурившись, ответил Моэнгхус. – Та, которая завершилась неудачей.
Вскоре после этого начался дождь, пролившийся из шерстяных облаков, которые застали их совершенно врасплох. Только что солнце скользнуло в небесный карман – и вдруг бесконечные воды последовали за холодом во мраке. Двое мужчин бросились под прикрытие волшебного зонтика Сервы и вместе с ней поспешили к реке.
Дальний берег был не виден.
Всю дорогу Моэнгхус молчал, и теперь, когда они сидели бок о бок на грязном камне, его манеры стали еще мрачнее. Пока Сорвил вглядывался в туманные тени, принц сердито смотрел в пустоту, как будто рассматривал ненависть, которую только он был способен понять.
– Отец говорит, что эта река святая, – наконец, произнес он.
А потом встал и начал снимать с себя одежду.
Не веря своим глазам, Сорвил смотрел, как он идет голый по песчаной косе вдоль зарослей кустарника туда, где он стал казаться крошечным, как тычущий в воду палец. Он вытянул руки для равновесия и на цыпочках подошел к самому краю берега. Он становился все более призрачным, проходя сквозь все новые завесы дождя. Он задержался на мгновение – его мощное тело казалось блестящей скульптурой. А затем он прыгнул в воду и исчез с легким всплеском.
Сорвил и Серва смотрели, как идет дождь – и как белый плевок рассекает железно-серые воды, а дождь смывает оставленные принцем круги на воде, пока не перестали понимать, где именно река поглотила его.
Он не выныривал на поверхность.
В какой-то момент Сорвил стал чувствовать отдельные удары сердца в своей груди, такой ужас поднимался в нем. Он вглядывался в спускающийся рев, выжидая…
– Что-то случилось! – воскликнул он, наконец.
Он вскочил на ноги, но Серва удержала его, крепко сжав его правую руку.
– Он всегда так делает, – сказала она в ответ на его встревоженный взгляд. – Притворяется мертвым.
– Почему?
Девушка нахмурилась, снова став слишком хитрой и мудрой для своего юного лица.
– Конечно же, Кайютас сказал тебе, что он сумасшедший.
Юноша разинул рот, а она рассмеялась над его непониманием и снова уставилась на сверкающую воду.
Внезапно Моэнгхус со сдавленным криком вырвался из священной Аумрис. Его волосы были распущены и казались черным ореолом вокруг его лица, шеи и мускулистых плеч.