Могучий ужас ожидал их, и какая-то часть старого волшебника не хотела этого видеть. Какая-то часть его души предпочла бы забиться в безмолвной истерике.
Они подошли к склону из нагроможденных руин и стали забираться на вершину. Вокруг них зияла чернота – неподвижный вакуум. Клирик произнес заклинание, и его глаза и рот многозначительно вспыхнули. Бледное сияние Суриллической точки появилось над ними, и чернота улетела в дальние углы, оставив сферу пустого, освещенного воздуха…
Дракон. Враку.
По легенде, первые сохонки обнаружили обширную пещеру, когда закладывали фундамент библиотеки. Они выкапывали глубокие котлованы, возводили стены и укрепляли колоннами открытые пространства, создавая тайную подземную цитадель. Именно Ношайнрау, чьи магические изыскания отбрасывали такие длинные тени на будущее, должен был сделать ее казной своей школы, хранилищем величайшей славы мира и самых мрачных ужасов.
Знаменитой сокровищницей.
Возможно, древние архитекторы боялись потолка, над которым находился огромный слой земли. Возможно, хаотичное переплетение естественных линий оскорбляло их чувство красоты и пропорциональности. В любом случае, они построили крышу, используя принципы столбов и перемычек, которые применяли для возведения своих храмов. Этот второй потолок уже давно рухнул в центре помещения, усеяв пол обломками огромных каменных балок и потрескавшимися барабанами опрокинутых колонн. Вглядываясь между оставшимися колоннами, старый волшебник увидел черное озеро, нависшее над всем, что можно было увидеть, как будто весь мир перевернулся с ног на голову.
Исчезли огромные фонарные колеса. Исчезли узкие проходы. Исчезли стеллажи и полки, на которых тысячу лет в строгом порядке накапливались магические знания. Сокровища и обломки покрывали пол – неровный противоречивый ландшафт, переходивший в гору в центре комнаты. Монеты, усыпавшие осколки разбитых фресок. Треножник, наполовину погребенный в насыпавшейся на него пыли. Корона, торчащая под выступающей гранитной балкой. Сундук из потрескавшейся бронзы, из которого между разбитыми каменными рогами текли ручейки драгоценных камней.
Из-за вековых скоплений пыли все стало тусклым, лишилось своего блеска и сияния.
Кроме дракона.
Тени, отбрасываемые промежуточными колоннами, были абсолютными, так что видны были только фрагменты зверя. Рогатые хребты. Крылья, сложившиеся в покрытые шрамами занавески. Чешуйки, похожие на накладывающиеся друг на друга щиты, багровые от ненависти. Из одной ноздри валил дым.
Акхеймион понял, что зверь был очень стар. Чрезвычайно стар. Враку никогда не переставали расти, поэтому вполне логично было предположить, что любой дракон, с которым он столкнется наяву, затмит древних чудовищ из его снов…
Но вот этот…
Крылья, которые могли бы покрыть, как палаткой, амфитеатр Шиллы в далеком Аокниссе. Туловище, достаточно широкое, чтобы вместить самый большой сиронжийский торговый корабль, и при этом достаточно длинное, чтобы обвиться вокруг небольшой горы сокровищ и руин. Если бы этот зверь встал на задние лапы, он был бы таким же высоким, как любое из неестественных деревьев Великих Косм.
Ревущие легкие продолжали завывать и хрипеть, оглушая Акхеймиона. Сера щипала ему горло, перекрывая его быстрое, неглубокое и теплокровное дыхание.
Он повернулся к Клирику. Выбеленный собственным светом, король-нелюдь стоял и смотрел, упираясь левым ботинком в безголовую статую. Суриллическая точка превращала его кожу в полированный мрамор и заставляла сиять бриллиантовым светом плетение его нимильской кольчуги. Он выглядел скорее задумчивым, чем испуганным или удивленным.
– Вот… – пробормотал Клирик, восхищенно глядя на дремлющего дракона. – Вот где мне суждено умереть.
– Тебе и моей набедренной повязке, – ответил Акхеймион.
Нелюдь повернулся к нему – его лицо было пустым и удивленным. Блуждающая боль, казалось, овладела этим лицом, а затем Нил’гиккас, король последней Обители, рассмеялся. Звук его смеха гулко прокатился по пещере: гогот, похожий на раскаты грома, глубокий, земляной и совершенно – безумно – бесстрашный.
Акхеймион скорее поморщился, чем улыбнулся.
– Ах… Сесватха, – сказал Клирик, проглотив свое веселье. – Как же я дорожу твоим…
– КОРОЛЬ, – казалось, прохрипела сама земля. – КОРОЛЬ И ДУРАК…
Этот бездонный хрип был похож на скрежет, звучащий сквозь обмотанную веревкой слизь. Голос был более чем громким, более чем глубоким, он звучал гротескно, как будто слова доносились откуда-то с большого расстояния, сквозь далекие препятствия. Акхеймион вдруг почувствовал себя бескрылой мухой перед семписским крокодилом.
Скрежет и шорох перемещающихся обломков. Звон падающих мелких предметов. Дракон зашевелился на своей куче, приподнял бронированную грудь на скрюченных и узловатых, как седые стволы старых деревьев, лапах. Раздираемый ужасом, Акхеймион смотрел, как покачивается в полосе бледного света его голова, каким величественным выглядит потрепанный гребень…
– ДОЛГО МЫ ЖДАЛИ… БОЛЬШЕ ТЫСЯЧИ ЛЕНИВЫХ СНЕГОВ…
Череп ящера с длинной злобной челюстью и…
– МЫ ЛЕТАЛИ И ЛЕТАЛИ, ИСКАЛИ ВАШИ ГОРОДА, ВАШУ БОРЬБУ, ТОСКОВАЛИ ПО МУЗЫКЕ ГОРЯЩИХ ДЕТЕЙ.
Подбородок у него был зубчатый, как нос гоночной галеры…
– НО РУИНЫ – ЭТО ВСЕ, ЧТО МЫ СМОГЛИ НАЙТИ. РУИНЫ И ПАРАЗИТЫ ШРАНКИ. МЫ ЛЕТАЛИ И ЛЕТАЛИ, ПОКА НЕ ИСПУГАЛИСЬ, ЧТО ВЕСЬ МИР РУХНУЛ… ПОКА НЕ ОТЧАЯЛИСЬ…
Пыль дождем сыпалась из промежутков каждого шва в потолке, с каждой гранитной балки. Древний враку поднял голову, обнажая свое, состоящее из множества сегментов горло, абсолютно уверенный в своей неуязвимости. В одно нелепое мгновение Акхеймион понял, почему древние куниюри называли драконов сутауги…
Черви.
Клочья огня. Выдохи, достаточно мощные, чтобы сбить корабли с курса. Голова существа склонилась в их сторону, наконец, полностью показавшись в вызванном клириком свете.
– И ВСЕ ЖЕ МЫ ЗНАЛИ, ЧТО ВЫ ПРИДЕТЕ.
Акхеймион не только не мог двинуться с места, но даже был не в состоянии захотеть пошевелиться. Так много всего в человеке отказывает в приливе унизительного страха – от кишечника до дыхания.
– Он слепой, – пробормотал Клирик.
Старый волшебник изо всех сил пытался разглядеть сквозь свой ужас огромную голову, прячущуюся за челюстями, увидеть в ее очертаниях нечто большее, чем хищную злобу. Этот враку отличался от древних драконов его Снов – неудивительно, учитывая богатое разнообразие, характерное для этого вида. Его голова была больше похожа на орлиную, как будто она была создана для того, чтобы вырывать добычу, спрятавшуюся в норах. Грива черных железных бивней веером расходилась из его бровей и плавно переходила в дребезжащее опахало над задней частью его черепа. Но если над левой бровью зверя вздымалась зазубренная линия этих бивней, то правую венчали только их обрубки и рубцы. Находящийся под ними глаз, как мог видеть волшебник, был давным-давно выколот.
Он уже собирался поправить нелюдя, сказать, что у дракона все еще есть один здоровый глаз, когда заметил серебряную иглу, торчащую из левой глазницы. Какая-то стрела, понял он, проткнула веко над полумесяцем мутной глазницы.
– ЧТО? – спросил зверь глубоким, царапающим кости голосом. – НЕУЖЕЛИ ВАМ НЕ ХВАТАЕТ ДЫХАНИЯ ДЛЯ МОЛЬБЫ? НЕУЖЕЛИ ЗА ЭТИ ВЕКА МЫ СТАЛИ ТАКИМИ СТРАШНЫМИ?
Слепой. Слепой. Как они могли обратить это себе на пользу? Возможно, если бы они заманили его в небо, то сражались бы с ним там, где ветер помешал бы ему пользоваться слухом и обонянием…
– Ты можешь оставить свою добычу себе! – воскликнул Друз, взглянув на стоявшего рядом Клирика. – Я пришел за одной, и только за одной вещью!
Враку рассмеялся – звук, похожий на тысячу завывающих легких.
– ДОБЫЧУ?! – взревел он. – ТЫ ДУМАЕШЬ, МЫ ЗАБОТИМСЯ ОБ ЭТОМ МУСОРЕ? МЫ СИДИМ НЕ НА ЗОЛОТЕ, А НА СИЛЕ. МЫ ХРАНИМ ТО, ЧТО ДЕЛАЕТ ЛЮДЕЙ КОРОЛЯМИ, ПОТОМУ ЧТО ЗНАЕМ, ЧТО ЛЮДИ ЖАЖДУТ ПРЕЖДЕ ВСЕГО ВЛАСТИ.
– Слушай, – прошипел волшебник. – Клир…
– Эта стрела, – перебил его король-нелюдь. – Я знаю эту стрелу…
– ГОРЯЧАЯ КРОВЬ ТЕЧЕТ У НАС ПО ГОРЛУ. КОСТИ ТРЕЩАТ МЕЖДУ ЗУБАМИ. ПЛАЧ МНОЖЕСТВА ЛЮДЕЙ. ЭТО ТО, ЧЕМ МЫ ДОРОЖИМ.
– Я знаю этого зверя…
– ВЫ… ВЫ – НАША ДОБЫЧА. ВАШЕ МУЖЕСТВО – ЭТО НАША РАСТОПКА. ВАША ПЛОТЬ БУДЕТ НАШИМ ОГНЕМ…
– Я все помню.
– КОРОЛЬ И ДУРАК.
Как и большинство жилищ в трущобах Каритусаля, «Червь» – бордель, в котором жила Мимара, – был отгорожен стеной от всего окружающего и открыт только изнутри. Двое наемников – на самом деле это были не более чем головорезы – охраняли вход, хотя и были декоративной угрозой. Каждая пасть нуждается в клыках. Но стоило посетителям пройти мимо охраны, как они оказывались в помещении, где все было устлано коврами приглашений. Золотая краска. Кричащие гобелены, изображающие битвы, которые, возможно, происходили на самом деле, а возможно, и нет. Благовония и загадочные напитки. Солнечный свет заливал сад во внутреннем дворе. Завсегдатаи сидели на расшитых диванах в приемном зале, смеясь и разговаривая тихими бесстыдными голосами…
Их глаза бегали туда-сюда, как будто они считали гологрудых детей.
Комнаты с кроватями находились вдоль восточной стены, как того требовали удача и традиция. Несмотря на цену, ее должны были выбрать. Ее всегда выбирали. Ведя за собой клиента за один-единственный палец, покрытый выступающими мозолями, она слышала ворчание, всхлипы и стоны, а иногда визг и рыдания. Какое-то оцепенение овладевало ею, и она словно расплющивалась в своих движениях, превращаясь в полоску тени на стене. И она оказывалась спрятанной, даже когда носилась голой перед многочисленными распутными глазами.
Очень похоже на квирри, думала она, наблюдая за нависающей над ней ухмылкой Галиана.
Возможно, это будет легко… умереть.
– Я тебя помню! – крикнул Нил’гиккас великому червю.
Зверь сделал два громыхающих шага в их с Друзом сторону. Его плечи раздавили колонны по обе стороны от засыпанного прохода. Акхеймион торопливо пробормотал заклинание квианского щита. Бледный свет окутал воздух перед ним…