– Смотрите! – вопит Поквас, вглядываясь в темноту, из которой вырвался беглец. – Смотрите! Еще один огонек!
Все, включая вновь прибывшего, поворачиваются в направлении, указанном танцором меча. Сначала они ничего не видят. Но затем он материализуется – плавающая белая точка, то появляющаяся, то исчезающая за скрывающими ее препятствиями. Магический свет. Когда он приближается, становятся заметны человеческие фигуры, по крайней мере, дюжина.
Еще больше людей – выживших Каменных Ведьм…
Даже с такого расстояния можно увидеть их страх и спешку, хотя что-то мешает им бежать… Носилки, понимает она. Они несут кого-то на носилках. Небольшая толпа пробегает позади величественного силуэта дерева, и она замечает человека, которого они несут – мага…
Галиан и Поквас кричат. Они поставили одного из рыдающих Каменных Ведьм на колени, словно готовясь казнить его.
– Нет! – кричит Акхеймион. – Я запрещ…
– Это ведьма! – орет Галиан. Он кажется удивленным, как будто казнь без суда и следствия – это вежливость по сравнению с тем, чего заслуживает его жертва, скальпер, который охотится на скальперов.
Капитан не обращает на это никакого внимания. Вместо этого он бормочет что-то Клирику, который вглядывается в темноту позади приближающейся группы. Мимара смотрит, как лысая голова поворачивается, как улыбается белое лицо. Она видит блеск сросшихся зубов.
– Вее-е-едьмы! – булькает Сарл. Его глаза закатываются, как полумесяцы над щеками.
Беглецы начинают кричать, приближаясь, – надтреснутый хор облегчения и отчаянного предупреждения. В течение нескольких ударов сердца они натыкаются на более яркий свет Суриллической точки Клирика, испуганные и истекающие кровью. Носилки летят на землю. Некоторые голые падают на колени, другие поднимают жалкие руки, увидев оружие, которым размахивают Шкуродеры.
Мимара чувствует, как кто-то сжимает ее руку с мечом, поворачивается и видит Сому, мрачно стоящего рядом с ней. Девушка знает, что он хочет подбодрить ее, но все равно чувствует себя оскорбленной. Рывком она высвобождает руку.
– Нет времени! – визжит кто-то. Это один из Ведьм. – Нет времени!
Все вокруг поглощают споры и путаница. В гуще криков и голосов не слышно приближающегося топота. Теперь они стоят неподвижно и вглядываются, навострив уши в невидимом потоке. Треск веток. Кто-то хрипит. Кого-то пинают ногами.
Мимара мертва. Она знает это абсолютно точно. Они с Сомой стоят на периферии, в нескольких шагах от суматохи, созданной последними беглецами, – и от Акхеймиона с его спасительными заклинаниями.
– Ко мне! – кричит старый волшебник. Слышится прочитанное наоборот магическое бормотание, мелькают тени и огни, пронизывающие ревущую черноту.
Шранки с воем вырываются из темноты, высоко подняв свое грубое оружие и размахивая им во все стороны. С лицами, исказившимися в хищных ухмылках, они текут между стволами непрерывным потоком. Босые ноги взбивают перегной.
Первый бросается на Мимару, как собака в прыжке. Она парирует его безумный взмах, пригибается, и он пролетает мимо нее. Следующие нападают спустя всего лишь один удар сердца. Слишком много клинков. Слишком много зубов!
И тогда происходит нечто невозможное. Сома…
Каким-то образом он оказывается перед ней, хотя только что стоял сзади. Каким-то образом успевает схватить каждое неистовствующее существо в то мгновение, когда оно бросается на Мимару. Он не сражается так, как сражаются скальперы, сопоставляя мастерство со свирепостью, применяя силу против дикой скорости. И не танцует так, как танцует Поквас, древними письменами расчерчивая окружающий воздух. Нет. То, что он делает, совершенно уникально, это спектакль, написанный для каждого отдельного момента. Он бросается и чуть ли не складывается пополам. Он движется кольцами и линиями, так быстро, что только нечеловеческие крики и падающие тела позволяют ей следить за нитью его атаки.
И вот уже все кончено.
– Мимара! – кричит Акхеймион. Она видит, как он пробивается к ней.
Старик крепко прижимает ее к своей рясе, но девушка так же нечувствительна к запаху, как и ко всему остальному. Она рефлекторно отвечает на его объятия, все это время наблюдая, как Сома стоит над вздрагивающим мертвецом, глядя на нее.
Она выжила. Он мельком видел ее в опасности, ожидал худшего, но она стояла там, совершенно нетронутая. Держа ее в объятиях, старый волшебник изо всех сил старался не разрыдаться от облегчения. Он моргнул, увидев паническое пламя в собственных глазах…
Истощение. Так и должно быть.
Они обернулись на рев капитана, который поднял распростертого охотника за скальперами на ноги. Печально известного Пафараса. Этот человек был по меньшей мере таким же старым, как Косотер, но не обладал ни ростом, ни силой. Он был кетьянином, хотя нечесаная борода придавала ему варварский, как у норсирайца, вид. Его акцент наводил на мысль о Ченгемисе или о Северной Конрии. Он покачивался в руках капитана, способный стоять только на левой ноге. Правая была без сапога – голая и багрово-красная. Его грязные штаны были разорваны до бедра, обнажая пропитанные кровью повязки на голени. Когда Акхеймион впервые увидел Пафараса на носилках, он решил, что тот просто ранен. Но теперь он видел, что нога сломана и что перелом очень сложный. Длина его правой голени была на две трети больше, чем левой.
– Говори! – взревел лорд Косотер. Левой рукой он держал несчастного мага не только за загривок, но и за волосы, а правой поднес хору к его лицу. Тот факт, что Каменная Ведьма едва взглянула на хору, сказал Акхеймиону, что этот человек уже умирает.
Остальные Ведьмы, человек одиннадцать, замерли в шоке. Они больше походили на нищих, чем на воинов. Большинство из них сбросили свои доспехи, чтобы быстрее бежать, оставшись только в сгнивших за зиму туниках и коротких штанах. Некоторые из них были такими худыми, что самыми выпуклыми местами на их теле были локти и колени. Это были те самые люди, которых он видел спускающимися с утеса, понял Акхеймион.
– Четыре клана… а может, и больше, – говорил раскачивающийся маг. – Их много… Очень агрессивные.
– Больше, чем один клан? – вмешался Галиан. – Они собираются в толпу? – Ужас ясно читался в его голосе.
На мгновение воцарилась тишина.
– Возможно… – сказал Пафарас.
– В толпу? – громко переспросил Акхеймион.
– Самый большой страх скальпера, – тихо ответил Поквас. – У голых обычно кланы воюют друг против друга, но иногда они объединяются. Никто не знает почему.
– Там был утес… – Пафарас с трудом переводил дыхание. – Некоторые спустились вслед за нами… те, кого ты уббил… Но все остальные… отступили… мы думаем.
– Такие, как ты, – с отвращением процедил капитан и откинул голову назад, чтобы показать хаос в своих глазах, – прибежали сюда от Великой Ордалии, не так ли? Прибежали установить свою власть?
– Н-нет! – закашлялся человек, которого он держал.
Косотер поднял хору, словно рассматривая драгоценный камень, а затем с небрежной злобой сунул его Ведьме в рот.
Искрящийся свет. Свист пресуществления.
Акхеймион стоял, моргая глазами, и смотрел, как соляная копия Пафараса падает навзничь на землю. Жгучая боль разливалась у него в груди при каждом вздохе. Капитан присел на корточки, склонившись над окаменевшим колдуном. Он казался не более чем обезьяньей тенью, учитывая мельтешение вспышек света и оставшийся в глазах волшебника контур его фигуры. Косотер вытащил из-за голенища сапога нож и воткнул его острие в соляную щель, которая раньше была ртом Ведьмы, а потом дернул локтем, отломив алебастровую челюсть. После чего поднял свою хору и встал, свирепо глядя на всех, кроме Клирика.
– Что он там делает? – прошептала Мимара с какой-то тревогой.
– Я думаю, он набирает новых людей, – сказал старый волшебник, стараясь сдержать глубокую дрожь.
Как бы он ни презирал учеников школы Мисунсай, ставших наемниками, он не мог не чувствовать некоторого родства с этим человеком. Ничто так не укрепляет братство, как одинаковые слабости.
– Без… – Он замолчал, чувствуя на себе безумный взгляд капитана.
Лорд Косотер бродил вокруг беглых скальперов, разглядывая их с безразличием работорговца. Какими бы жалкими ни казались Шкуродеры, Каменные Ведьмы выглядели еще хуже. Голодные, раненые и совершенно перепуганные.
– У вас, собак, есть выбор, – проскрежетал он. – Вы можете позволить Блуднице Фортуне бросать игральные палочки, решая ваши жалкие судьбы… – Редкая ухмылка, зловещая для убийцы, мелькнула в его глазах. – Или можете позволить делать это мне.
И после этих его слов Каменные Ведьмы перестали существовать, а Шкуродеры вновь возродились.
Беглецы мчались, и серебристый пузырь света кружился в черноте колонн.
Деревья, казалось, цеплялись за них с неподвижной злобой, замедляя их и намекая на слабость и близкую гибель. Ведьмы, у которых не было квирри, чтобы поддержать силы, время от времени кричали, умоляя остановиться или хотя бы замедлить шаг. Но никто, даже Акхеймион или Мимара, не слушал их, не говоря уже о том, чтобы отвечать на их мольбы. Это была самая тяжелая работа из всех возможных. Чем скорее они это поймут, тем больше у них шансов выжить.
Этот урок был очень дорог. Двое из них отстали, и больше их никто не видел.
Рассвет разгорался все более яркими зелеными полосами. Непроницаемая чернота уступила место мраку глубоких лесных лощин. Они столкнулись с бурлящей рекой, которую скальперы называли Горлом. Эта река буквально бушевала от весеннего таяния, вода в ней была коричневой от отложений и извергала белые струи там, где течение разбивалось о валуны, которые оно сталкивало с гор. Солнечный свет, разливавшийся над потоком, был желанным – чего нельзя было сказать о дыме вдалеке.
– Толстая Стена, – объяснил Ксонгис Акхеймиону и Мимаре. – Она горит.
Им пришлось пройти несколько миль по грохочущему руслу реки, прежде чем они нашли переправу. Даже теперь они потеряли еще одну Ведьму из-за бушующих вод.