Мишка замолчал.
Но пар действительно удалось выпустить.
— Ну что ж, — ровно произнёс Кравченко. — Я тебя понимаю. Тайна и всё такое прочее. Ладно, сам я его разыщу…
— Ты давай не кипятись, — оборвал его Митридат. — А ты как думал? Конечно, тайна. Люди там ежеминутно жизнью рискуют. И на любом этапе может палево случиться. Вот вышел ты, к примеру, к пионерлагерю «Маяк», а на той стороне сразу вопросы: откуда сепарская ДРГ узнала, что там ППД «Айдара» находится?
— Это все знают, — мрачно буркнул Алексей. — И пункт постоянной дислокации, и маршруты их давно срисовали…
— Да это я к примеру, — едва ли не ласково возразил Мишка. — Но где в данный момент их командование и штаб размещается, ты же с такой же уверенностью не скажешь? В Половинкино? Или, может, они на ТЭЦ сейчас сидят? Или на техстанции? А скажи я тебе — к примеру, к примеру, потому как я и сам не знаю, правда, не злись на меня!.. Скажи я тебе, где засел твой враг… Так у них там сразу лампочка красная в мозгах замигает — откуда знает грязный колорад Буран такие данные? Кто слил? И вычислят! В смысле информаторов наших. Оно нам надо? И это я ещё не исхожу из того, что ты или кто-то из твоих в плен попадёт. А я из этого исходить обязан, понимаешь?..
Да понимал Алексей, понимал, конечно! Но всё равно досадно было!
Оба помолчали.
— А что, правда, есть информатор в «Айдаре»? — спросил Алексей. Без надежды, впрочем, зная, что не имеет права Мишка рассказать об этом.
Тот действительно остро взглянул на друга.
— Нет, нету, — сказал он после паузы. — Был бы, до тебя уже довели, куда ты лезть не должен и на кого охотиться не будешь ни при каких обстоятельствах.
Снова помолчали. Да, наверное, Лёшка переоценивал возможности луганской контрразведки. И разведки. Жалко… Придётся добывать информацию самому.
— А можешь помочь хотя бы ребят несколько из моих перетащить в ОРБ? — спросил он после паузы. — Я имею в виду — через Тараса твоего в штабе? А то сколько времени пройдёт, пока я тут группу сколочу и натаскаю. Ребята сильные есть, уже видел, но не тебе же рассказывать, сколько времени наработка взаимодействия требует…
Мишка искоса взглянул на него. Алексей понял невысказанное и продолжил:
— В принципе Перс — за. Но только сам же и сказал, что официальный запрос будет ходить по штабам неведомо как долго. А мне хотя бы четверых выцарапать. Помнишь, как с Еланчиком гладко вышло?
— Потому что тогда ещё не злоупотребляли, — буркнул в ответ Митридат. — Попросили впервые и вежливо. Да Бэтмен слово замолвил. А тут уже… Обнаглели, скажут, в третий раз им людишек нужных отдавай! Просто из вредности отказать могут…
— Если надо, Перс запрос напишет… — заикнулся было Кравченко.
— Разумеется, напишет, — бросил Михаил. — Без его запроса ничего и не двинется. Даже в проекте. Я ж тебе говорю — прошли времена. Нынче вон даже Головной опять по штабу взмыленный бегал, всё пытался своих стариков отстоять…
Алексей был в курсе этой истории. Бригаду Головного усиленно затаскивали в Луганский корпус Народной милиции. В полном соответствии с текущей политикой строительства вооружённых сил ЛНР. Головной соглашался войти в состав корпуса, соглашался по всем пунктам, кроме одного. Он никак не хотел увольнять из своих рядов ветеранов — реально пожилых бойцов, которые вошли когда-то добровольцами в его отряд. И воевали в целом достойно, смело и надёжно. Из них получились лучшие командиры. Что было неудивительно — они в основном и были отставными офицерами. Даже вон сам начальник артиллерии в бригаде Головного был дядька за шестьдесят, но при этом совершеннейший виртуоз своего дела.
Проблема была в том, что армия республики формировалась так, как положено по, фигурально говоря, уставам. А в них про 60-летних майоров ничего не говорится. Есть раскладка того, в каком возрасте и с какой выслугой офицеры должны увольняться в запас. Пенсионерам в армии делать нечего.
У Головного в его «Призраке» не только среди офицеров были пожилые дядьки. Среди рядового состава — тоже. При этом дядьки очень полезные, составляющие костяк иных подразделений. Можно сказать — «отцы» их. Головной этого костяка лишаться не хотел. Отчего вливание его в состав корпуса всё откладывалось, а сам он получал всё больше косых взглядов и в штабе корпуса, и в, условно говоря, кабинете главнокомандующего на третьем этаже здания бывшей областной администрации…
— А кого ты хочешь взять с собой? — спросил Михаил.
— Всех, — быстро ответил Алексей. И добавил, увидев закономерную гримасу на Мишкином лице: — Понимаю, что невозможно. Но хотя бы на группу. Хотя бы четыре расчёта…
Митридат поднял руки:
— Ты только меня не уговаривай! Я не из вашего ведомства. Ничего не решаю. Мне просто знать нужно, о чём с Тарасом договариваться. Я примерно прикидываю: создать в рамках ОРБ особую элитную разведгруппу для особо важных заданий. Разведывательно-диверсионную. Типа спецназа ГРУ. Это может прокатить. А может — и нет. Это уже как твои начальники будут решать, не мои…
По ходу разговора всплыла история с ссорой Алексея сначала с Настей, а затем с Юркой. Митридат удивился, отчего в списке «хотя бы минимально необходимых» бойцов Кравченко не указал Семёнова.
— Не пойдёт он, — хмуро бросил Алексей — Уже сказал.
— С чего бы? — удивился Михаил. — Поругались, что ль? Так вы ж мужики, помиритесь…
Алексей пожал плечами:
— Да я-то только за. Сам он мне намекнул, что боится не захотеть прикрыть при каком-нибудь атасе.
— Тю! — хоть и крымский по происхождению и русский по крови, Митридат впитал за время жизни в украинском Крыму немало «хохлицизмов». Или «казачизмов». — Это с чего так? Он часом не приохренел, такие вещи обещать?
— На «измену», что ли, его подсадить хочешь? — чего бы не подколоть гэбэшника лишний разок? — Не в том дело. Настю я у него, вишь, увёл…
Митридат пожал плечами:
— Знаю. Ну и что с того? Анастасия Батьковна девушка свободная, выбирает кого сама хочет…
Алексей воззрился на него:
— Откуда ты… — И понимая уже: — Блин!
— Ну да, — твёрдо глядя на друга, сказал Михаил. — Естественно, она мне доложила. Она же на службе. И не в бирюльки играем…
Кравченко ощутил, что впадает в ступор. «Там шпионки с крепким телом»… Всё-таки медовая ловушка? Поди, и видеозапись есть? Лицо, похожее на генпрокурора…
— Погоди, Лёша, не ярись, не начинай, — Митридат мягко положил руку на плечо. — То, что было меж вами, — дело частное. Не в том смысле служба, что по службе она… Любит она тебя, знаю. Не поверишь, даже «вонючки» наши в твою пользу редактировать пыталась!
Кравченко точно знал, что и его имя там иной раз фигурировало. Не могло, как говорится, не. На это он не мог даже обижаться — работа есть работа. Тем более что он лично ничего предосудительного не делал.
— Да не в том дело… — начал было Алексей. — Она же ведь меня выгнала на следующий вечер…
Митридат снова тяжело посмотрел на него.
— И правильно сделала, — раздельно произнёс он затем. — Это я ей приказал…
Алексей воззрился на него. Ощущения его были… Затруднительными были его ощущения. Удивление, недоумение, непонимание… Сквозь которые медленно начала просовывать свою крокодилью голову злость.
Это вообще как? Он себе весь мозг выел в попытках объяснить поведение женщины, всю печень себе изгрыз, отыскивая реальную свою провинность перед нею. А ларчик просто открывался! Товарищ Митридат у нас не просто в курсе сердечных дел своей сотрудницы, но ещё и имеет право запрещать или разрешать ей какие-то отношения! И с кем! С собственным другом, почти братом, с которым под пулями породнились!
Он молча отмерял шаги. Молчал и Митридат. Только лицо его постепенно словно остывало и превращалось в каменную маску.
— Зачем? — протолкнул сквозь сухое горло Алексей.
— Она сама попросила, — пожав плечами, но раздельно и веско ответил Михаил.
Удивляться, казалось, было уже некуда, однако местечко нашлось.
— Это как? — только мерно колыхалась в мозгу одна-единственная мысль.
— Понимаешь, — начал Мишка проникновенно, но без той фальшивинки, что обычно сопровождает подобный тон. — Не могла Настя не доложить о том, что между вами произошло. Обязана была. Сказано: не в бирюльки играем. К тому же ты мне друг, ты нам обоим друг. Так что позвонила она мне в Москву и рассказала. И попросила запретить ей встречаться с тобой. А то ей самой трудно было сделать это…
— Но зачем? — снова через наждак горла выпихнул всё тот же вопрос Кравченко.
— Я ж давно знаю Настю, — с нехарактерной для себя нежностью проговорил Митридат. — Она хоть девушка энергичная и деловая, а часто, как сам знаешь, и колючая… Но на самом деле — добрая и с сердцем на месте. Не могла себе простить, что перехватила тебя из рук Ирины, к тому же раненой. Грызть начала себя, Настя твоя, а потом жевать и выплёвывать, понятно?
Он сделал паузу, потом продолжил спокойнее:
— Уж не знаю, чем ты её приворожил так, но… Она, как сам небось понимаешь, девушка опытная, к мужчинам без особых иллюзий относится… Потому и с замужеством никак не получается. А тут ты. Но с девушкой. И вообще женатый. И с глазом своим. Косым.
Алексей вскинулся.
— Не суть, — надавил Мишка. — Как она однажды сказала, зрачок этот овальный, да под длинными ресницами, — он её ослабляет. Ну, в шутку сказала, но я запомнил. И тут просит: мол, не имею права, но сама слаба, дай приказ, которого не имею права ослушаться. Ну а я что… Если Настя просит помочь… Да к тому же и права она. У тебя Ирка, у неё вон — Юрка, — он хмыкнул. — Слишком сложные треугольники получаются. Прямо даже перекрёстки какие-то. Теперь вот, сам говоришь, Злой обиделся. Ирка, как я понял вчера, тоже что-то подозревает. И дай вы себе с Настькой волю, всё так запутается, что до смерти не распутаешь. А при таких делах она примчаться не замедлит, поверь. Видел я уже… — он осёкся.
Алексей только молча пожал плечами. Нет, он, конечно, мог бы побороться за свою любовь. Если бы было ему лет восемнадцать… Но когда тебе уже тридцать шесть… Христос уже три года как на небеса взошёл. На многие вещи смотришь более трезво. Более мозгом, так сказать…