й дух дернул его за язык? Теперь они с Рукмини в ссоре. Арилье с нескрываемой досадой думал о Ратарахе. Что там удумал непоседливый юнец? Для чего он сбежал? Решил стать героем? Странный способ… Если уж Ратараху так не терпится взять в руки оружие и встретиться с врагом лицом к лицу, Арилье может ему помочь. Сражения с Калимегданом еще не закончены, впереди — новые битвы. Раджа Аурангзеб — не из тех, кто отступается от намеченной цели, и одно-единственное поражение не заставит его переменить решение.
Что же случилось, в конце концов? Предательство — наиболее возможный ответ на этот жгучий вопрос…
— Рукмини! Вернись! — закричал Арилье. — Вернись, будем искать твоего брата!
Но Рукмини не отвечала.
И вдруг джунгли ожили. Между деревьями выступили лучники. Их было не менее пятнадцати человек. Каждая стрела была нацелена в сердце Арилье.
Молодой человек схватился за меч, решив дорого продать свою жизнь. У него не было времени задуматься над тем, откуда здесь взялись лучники Аурангзеба, кто привел их сюда. Он знал одно: сейчас он умрет. Они навсегда расстанутся с Рукмини — и при том расстанутся в ссоре.
Первая стрела ударила его в кисть правой руки, и Арилье выронил меч. Вторая стрела пронзила его плечо. Юноша упал на колени. В глазах у него потемнело. Последнее, что он видел, было растерянное бледное лицо Ратараха, сидевшего на коне рядом с воинами Аурангзеба.
Глава четырнадцатаяУмная женщина — богатство мужчины
Только перед Конаном Траванкор не боялся предстать растерянным. Перед всеми остальными, включая собственного отца, он держался как настоящий военачальник, как будущий раджа. Но киммериец знал сердце Траванкора, и юноша, не скрываясь, говорил ему:
— Я не нахожу себе места с тех самых пор, как ты вернулся один. Как ты решился оставить их!
— Я доверяю Арилье, — отвечал Конан. — В определенном смысле он — более зрелый человек, нежели ты.
Траванкор нахмурился. Конан покачал головой:
— Ты не должен ревновать к его достоинствам, Траванкор. Если есть у тебя преданный друг, то это — Арилье. Другого подобного ему ты не найдешь. Он готов отдать тебе все — воинскую славу, власть, даже возлюбленную. Он будет служить тебе даже в том случае, если ты окажешься несправедлив к нему. Ни один человек не достоин твой дружбы в такой степени, как Арилье.
— Но даже Арилье не в силах совладать с множеством врагов!
— С чего ты взял, будто на них напало множество врагов? — удивился Конан. — Откуда бы недругам знать, где находятся Арилье и Рукмини? Жреца мы убили, а кто-то другой просто не мог им сообщить…
— Там был еще Ратарах, насколько я помню. — Траванкор омрачался все больше и больше.
— Ты намекаешь на то, что брат Рукмини мог оказаться предателем? — удивился Конан.
— Ты недооцениваешь силу здешней магии, киммериец, — вздохнул Траванкор. — По-твоему, достаточно было убить жреца, чтобы уничтожить все наложенные им заклинания?
— По-моему, нет, — огрызнулся Конан. — Я предлагал спалить и святилище, и проклятого идола, но Арилье отказался. Заявил, что это, мол, слишком опасно.
— Ты был прав, — сказал Траванкор. — А Арилье ошибался. Но я не могу винить его в этом… Конан, я более чем уверен в том, что с Рукмини и Арилье случилась очень большая беда. Они в плену, и повинен в этом Санкара. Он даже после смерти продолжает причинять нам вред!
Конан встал.
— Я попробую отыскать их, Траванкор. Если они живы, я верну их тебе, а потом отправлюсь в джунгли и сожгу этот дьявольский храм!
Траванкор кивнул. За варваром давно уже закрылась дверь, а юноша все смотрел туда, где несколько минут назад стоял его собеседник, и отчаянно старался не заплакать. Все покинули его! У него остался только отец — раджа Авенир. Любящий, мудрый отец. Слабый, как дитя, неуверенный в себе отец, нуждающийся в опоре. Как хотелось бы Траванкору, бросив все дела, бежать из города на поиски друзей! А он заперт во дворце, и его ждут неотложные дела.
Скоро опять предстоят переговоры с соседями-князьями. Скоро съедутся высокие гости, и вновь начнется игра словами, демонстрация силы, насмешки, скрытые угрозы… Как будто они до сих пор не поняли, какая опасность ожидает всех, если силы не будут объединены и общий враг не будет остановлен!
Совсем недавно Траванкор с Арилье участвовали в подобных переговорах на правах рядовых воинов. Пока государственные мужи утомляли языки, молодые люди упражнялись на поле, состязались в верховой езде, стрельбе из лука, фехтовании, а вечером гуляли с девушками, слушали песни, мечтали о любви.
И вот теперь Траванкору предстоит сидеть рядом с отцом и выслушивать долгие, скучные речи, полные намеков и угроз…
Конан медленно ехал по плоскогорью. Он внимательно осматривался по сторонам, выискивая следы пропавших молодых людей, но пока что ничего не мог обнаружить.
Он побывал на той стоянке, где расстался с ними. Нашел пятна крови, несколько сломанных стрел, отпечатки лошадиных копыт. А потом — ничего. Куда поехали всадники? Должно быть, молодых людей захватили в плен. Стало быть, они сейчас в Калимегдане.
Осталось только понять, как проникнуть туда и как освободить пленников. Конан ухмыльнулся. Самый лучший способ — выиграть войну и войти в Калимегдан вместе с армией победителей. Надо будет подарить эту замечательную идею Траванкору, авось война закончится быстрее, чем все думают.
Высоко, высоко в небе парил орел, равнодушным желтым оком взирая на все происходяшее внизу, и фигурка загорелого рослого варвара верхом на коне казалась орлу совсем крошечной…
И снова собираются местные князья на совет в Патампуре. Просто не верится, что переговоры и на сей раз закончатся впустую. Не может такого быть, чтобы столько мудрых людей израсходовало столько мудрых слов — и все понапрасну! Рано или поздно удастся прийти к согласию. Рано или поздно найдется способ дать Достойный отпор обнаглевшим захватчикам.
В гостеприимно распахнувший ворота Патампур съезжаются раджи и князья. Каждого владыку сопровождает небольшой отряд воинов. Сверкают в лучах утреннего солнца железные латы и шлемы, слышны негромкие голоса, и то и дело — взрывы смеха, веселые выкрики. Узнавая старых знакомцев, воины обмениваются шутками, одна другой «краше», так что иной раз и владыкам приходится делать над собой усилие, чтобы не рассмеяться.
Говорят, когда боги пролетают над Вендией, спеша по каким-то своим таинственным делам, они всегда останавливаются над Патампуром, чтобы воскликнуть: «Как обворожительна земля людей!» Невысокие холмы напоминают волны застывшего моря. Река, сверкающая под щедрым солнцем, петляет от горизонта до горизонта; то тут, то там вдали вспыхивает ослепительное водное зеркало.
Вся равнина усыпана палатками — вдалеке они кажутся цветами, покрывшими зеленый ковер травы. Даже небо здесь обитаемо: возле камышовых зарослей стаями носятся утки, слышны недовольные выкрики диких гусей. Коршуны и быстрокрылые соколы парят над ними, а еще выше вершат свои исполинские круги орлы.
Насколько видит глаз, па равнине выставлены стражи. Застывшие в неподвижности конные воины с пиками стоят через равные промежутки — так, чтобы один хорошо мог видеть другого. И вся лесная дорога к Патампуру также занята стражниками.
В последнее время враги ведут себя все более дерзко, так что можно ожидать нападения в любой момент. Разумеется, вряд ли следует бояться того, что вдруг появится большое войско. Но вот малый летучий отряд запросто куснет за бок и отскочит, лишь бы опозорить и насмеяться. Такого сейчас случиться не должно. Некоторые из князей сочтут подобное за проявление слабости со стороны Патампура и вообще откажутся иметь дело с раджой Авениром. Призадумаются: а не пойти ли добровольно под власть Калимегдана — упаси благодетельная Дурга от подобных мыслей!
Вся площадь перед дворцом раджи покрыта коврами. Красивые девушки предлагают всем подряд свежие цветы, угощение — фрукты, лепешки, хмельной мед. Везде курятся благовония перед крошечными статуями бога Агни и богини Дурги. Кое-где уже начинаются танцы, по это не те танцы, когда молодые воины стараются в яростной пляске продемонстрировать все свои достоинства, а влюбленные парочки ищут способа прикоснуться друг к другу на глазах у публики. Нет, это ритуальные танцы девушек, посвященные богине. Одновременно и целомудренные и сладострастные. Дурга воплощает детородные силы природы, и оттого служение ей так радостно, так исполнено жизни.
Это называется — «изобилие». Яснее, чем когда-либо должны понимать видящие все это владыки: необходимо забыть прежние распри перед лицом беспощадного врага. Иначе зеленая равнина покроется пеплом пожарищ, погибнут прекрасные девушки, падут во прах роскошные храмы и дворцы… Иначе и здесь ничего не останется, кроме обглоданных зверьем трупов и кровавых пятен на траве…
И снова в пиршественном зале дворца раджи Патампура восседают его почетные гости, владыки соседних городов. Приглашены и некоторые воины — кого раджи решили взять с собой, и, разумеется, советники князей. Рядом о Авениром громоздится гигант-варвар, северянин с черными волосами и ярко-синими глазами. Говорят, Шлока покинул раджу Патампура, и теперь этот чужак занимает его место.
Странный выбор сделал Авенир! Кто такой этот Конан? Бродяга… Слыхали и о том, что много лет назад он ограбил раджу Аурангзеба, и потому так сильно ненавидит его Аурангзеб.
«Вор? Не может быть!»
«Не вор, а грабитель!»
«Помилуйте, он ведь причинил вред нашему врагу — так разве можем мы осуждать его за это? Чем сильнее ненавидит его Аурангзеб, тем более преданным должен быть северянин нашему делу!»
«Все равно, он — чужак, а от чужаков можно ожидать чего угодно…»
Разумеется, до ушей Конана доходил этот шепоток, по варвар лишь презрительно усмехался. Меньше всего его беспокоили пересуды местных князей. Лишь бы Авенир сумел хорошо провести переговоры и не допустил никаких ошибок.