Рикки задумчиво смотрел на творившийся хаос.
– Идем же, – поторопил Лаирэ.
– Возьми, пожалуйста, Эри, – попросил Горностай и склонившись, поцеловал её бледный лоб.
Полуэльф подставил руки и осторожно принял драгоценную ношу. Обмякшее тело сестры оказалось тяжелее, чем выглядело. Рикки тем временем забрал у него меч и потянулся к луку.
– Ты что-то задумал, – заподозрил Лаирэ по его решительному виду.
– Если сможешь попасть в наш мир, разыщи Розалину Найт. Расскажи ей обо всём, что случилось.
Полуэльф нахмурился.
– Она ваша мать, – пояснил Рикки. – Ты не помнишь, но она помогла нам, когда ты был без сознания.
– А ты?
Он осторожно снял с шеи Эри медальон с расплющенной хаарской монетой и надел на себя.
– А мне теперь терять нечего, – мрачно проговорил Рикки и подтолкнул его к образовавшему разлому.
Неуверенной походной Лаирэ прошел сквозь трещину в мироздании и оказался в поле с алыми колосьями. Обернувшись, Горностая он уже не увидел.
***
Ветер, словно играя, покачивал мертвые тела. Их не снимали уже неделю, чтобы служили примером для остальных. Восстание в Раунфорте было подавлено, но Даррен не чувствовал себя победителем. Проходя мимо виселицы, он поборол желание отвернуться. Смотрел, чтобы печальное зрелище врезалось в память. Чтобы и потом, когда всё станет хорошо, не забыть, какой ценой строился новый мир. Впрочем, теперь он и не был уверен, что то самое «хорошо» действительно наступит.
Возвращение Хинта на престол было встречено не так благодушно, как Даррен по наивности надеялся. Лансия раскрошилась на территории, как пирог, в который запустили сразу несколько рук. Каждый мелкий лорд норовил объявить независимость, а неурожай ударил по населению сильнее, чем война. Никто не хотел делиться со столицей и без того скромными припасами, и королю было нечего предложить, кроме железных челюстей Охотников. После свадьбы Ренорд обещал вернуть часть захваченного севера, но это вряд ли помогло бы. Юг уже почти полностью отвалился и ушел под власть аргонских кланов. Даррен слышал, что и Рована, столетиями державшая нейтралитет, теперь под оркской пятой.
Раунфортская библиотека временно служила Охотничьим штабом в центре города. Раньше лейты занимали здание улицей ниже, но оно разрушилось от недавнего землетрясения. Поднявшись по лестнице на второй этаж, Тигр вошел в читальный зал. Закинув ноги на стол, со скучающим видом у окна сидел Вирт. Заметив Даррена, он оживился и поднял лежавший рядом лист бумаги.
– Новый список, – он протянул приятелю.
Даррен пробежал глазами по строчкам и помрачнел.
– Двадцать три, – произнес он, поднимая голову. – И что, все заговорщики?
Сокол пожал плечами.
– Не все. Кто-то что-то украл, а в голодное время – это тяжелое преступление.
– Я хочу посмотреть их дела.
Даррен положил лист на свой стол. Вирт скривился:
– Какие дела? На это нынче нет времени.
– А вешать всех без разбору, значит, есть? – разозлился Тигр.
Он долго сомневался, стоит ли брать Сокола в команду. Когда-то он помог ему сбежать из тюрьмы, но сделал это не по дружбе, а чтобы усилить недоверие королевы Леории к Лидеру. Вирт стоял за обрушившимся на Толлгард, да и всю страну хаосом. Не он один, конечно, но без его участия все могло бы обернуться иначе. Впрочем, и сам Сокол просчитался. Его подельники из преступного мира не стали выручать его из эльфийского плена, а когда он, наконец, выбрался, Ульрика Рид уже прикончила и Гаюса Ловкого, и всю его банду.
Возможно, правильнее было бы осудить Вирта или, может, изгнать. Но в Аргоне уже объявился самозваный Лидер, и отпускать еще одного выдающегося Охотника Даррен посчитал ошибкой. Кто знает, что бы тот натворил в свободном плавании. А так хоть под присмотром.
– Увы, именно так, – в зал вошёл Доминик Лис, на ходу снимая перчатки. – Большая часть лейтов, служивших при Лидере, погибла или ушла в Аргон. Новички же быстро пропитываются властью, как ветошь дождевой водой. Осудить и казнить теперь важнее, чем разобраться.
Даррен сел на край своего стола.
– Нам страну надо отстраивать заново. Если уж эти люди и виноваты, пусть лучше делают что-то полезное.
– То есть вместо скорой смерти от веревки, – заметил Вирт, – ты предлагаешь медленную на каторге? Кормить их там будет нечем, имей в виду.
Тигр задумчиво глянул в окно и, выдохнув, проговорил:
– Я устал смотреть на виселицы.
– Быть может, это тебя приободрит, – Сокол вытащил из-за пазухи свернутое трубочкой письмо. – Послание от Ворона.
Убедившись, что все внимание Доминика и Даррена направлено на него, он продолжил:
– Принцесса Миола стала вспоминать, кто она. Арок пишет, что возвращение во дворец благотворно сказалось на её здоровье. Она даже собирается выйти к людям.
– Эту девочку всегда любили в народе, – закивал Доминик. – Но нынче время стальных мечей и воли, а не любви.
– Кстати, о девочках, – Вирт скинул ноги со стола. – Не пойти ли нам вечером в бордель? Эти заведения не разорятся даже во время чумы.
– В другой раз, – качнул головой Лис. – На рассвете мне выезжать в Ланкас.
– Ну, а ты, Тигренок?
Даррен снова поднял положенный на стол листок.
– Я пройдусь по списку и переговорю с лейтами. Прежде чем кого-то вешать, пусть напишут подробное обоснование.
– Да брось, – Вирт усмехнулся. – Из них половина неграмотные!
– Ничего. Не захотят сами на веревке болтаться – придумают выход, – отчеканил Тигр. – Без нормального суда мы никого казнить больше не будем.
Доминик посмотрел на него долгим и внимательным взглядом.
– Что ж, попробуй. Кстати, я слышал, Хинт со свитой покинули Филдбург и уже давно как в пути.
– Как там твоя красавица? – поинтересовался Вирт. – Не заползла еще обратно под королевское одеяло?
Тигр помрачнел, но не стал отвечать. Прихватив список, он вышел из зала. Доминик посмотрел ему вслед и, обернувшись к Соколу, покачал головой:
– Иногда я забываю, какой ты на самом деле дурак.
***
Дорогу развезло от дождей, и путешествие домой растянулось на долгие и скучные недели. Из окна кареты Хинт смотрел на вселявшие тоску виды полуразрушенных и сожжённых деревень. Припорошенные снегом поля выглядели осиротело, а пугал заменяли наспех сооруженные виселицы. Тяжелые тучи и холодный ветер словно дополняли и без того безрадостные пейзажи.
Иногда к их процессии подбегали люди. Хмурые и голодные. Несколько раз они останавливались в придорожных гостиницах, и король заговаривал с кем-нибудь из местных. Но даже умелые льстецы и раболепные угодники не могли скрыть за фальшивыми улыбками претензии и недовольство.
Хинт думал, что вернется на престол, как волшебная птица феникс. Возродится в новом сиянии, восстановит страну из пепла. Но пока выходило не очень.
«Наберись терпения», – советовал он себе.
Но чем хуже шли дела государственные, тем больше хотелось думать о делах сердечных. По его распоряжению кибитка Антис и Эндарио ехала следом за ним. Хинт назначил им в помощь двух служанок и надеялся, что у бывшей фаворитки появится больше времени проводить с ним. Но красавица держалась отстраненно, соблюдая лишь необходимый этикет, и при первой возможности спешила вернуться к ребенку. Среди знатных дам было не принято носиться вокруг детей, для этого существовали кормилицы и няньки. Как Хинт помнил, его мать все время была в окружении придворных, и разговаривали они редко. Больше времени он проводил с учителями, а повзрослев – с отцом.
Антис же была привязана к сыну, как простолюдинка, но Хинт видел в этом незнакомое прежде очарование. Он хорошо знал её как любовницу, но в роли матери девушка обрела одновременно и глубину, и новый слой красоты. Беда была в том, что при всей власти над человеческими судьбами, её любовь он вернуть не мог.
Пошёл мокрый, липший к окну кареты, снег. Хинт постучал в стенку, чтобы процессия остановилась.
– Что будет угодно, Ваше Величество? – спросил лакей через окошко в дверце.
– Приведи ко мне леди Оклин.
Молодой паренек поклонился и побежал к её кибитке. Антис не заставила себя долго ждать, но появилась не одна. Эндарио спал в тряпичной переноске у неё на руках. Совсем как у какой-нибудь крестьянки. Однако несмотря на тяжелую ношу, в карету девушка забралась довольно ловко и села на диванчик напротив.
– К вашим услугам, Ваше Величество, – проговорила она, склонив голову.
Хинт посмотрел на сопящего ребенка и снова постучал в стенку, чтобы трогались.
– Боюсь, у меня печальные новости, – начал он.
Антис выжидательно молчала.
– Мы очистили поместье твоего отца, – король вздохнул. – Но по словам выживших из прислуги, самого лорда убили еще в начале войны. Знаю, у вас были непростые отношения, но мне правда жаль.
Лицо Антис дрогнуло.
– Отец продал меня, – произнесла она сдавленным, словно не своим голосом. – Но я любила его.
– Знаю, – Хинт коснулся её руки, но она осторожно отодвинулась.
От неловкости в карете стало тихо, и только стук копыт о булыжник раздавался в ушах, словно отмеряя отведенные им минуты.
– Я много думаю о тебе, – проговорил король.
– Сожалею, что доставляю Вашему Величеству беспокойство, – парировала Антис, подняв на него печальные глаза.
– У меня есть идея, точнее – предложение, – он выдержал паузу. – Я хочу признать твоего сына своим.
Она вскинула красивые брови.
– Накануне свадьбы? – понизив голос, спросила она.
– А, это политический союз, – махнул Хинт рукой. – И лучше до, чем после. Разве ты не хочешь видеть Эндарио на престоле?
По лицу девушки стало понятно, что вопрос непростой.
– Хочу, Ваше Величество, – призналась она. – Но боюсь. В нынешние времена это небезопасное место.
Хинт усмехнулся.
– Верно замечено. Что ж, с этим действительно можно и обождать, – он потер небритый подбородок рукой. – Но во дворец вы можете переехать сразу по приезду в Толлгард.