еменно понравится. Всей душой он презирал этих буйных громил и их примитивную невежественную цивилизацию…
Вэлли посидел еще немного, чтобы его уход не походил на бегство; потом встал и направился на женскую половину. Он позвал Жану и дал ей денег, чтобы его рабыня могла сшить себе платье. На лице Жану отразилось недоумение: что же, в конце концов, нужно светлейшему — женщина на ночь или белошвейка?
Вэлли вышел на улицу и остановился на ступенях. В его душе бушевал неудержимый гнев, он то и дело кидал сердитые взгляды на площадку для парадов. Со стороны тюрьмы доносился стук молотков, и это было единственным, хоть и небольшим утешением. Но Нанджи — совершенно безнадежный случай, а все его попытки сделать для Джа что-нибудь приятное только пугали несчастную рабыню — возможно, она была бы счастливее, если бы жила своей прежней жизнью и ублажала паломников. Что же до Тарру — если этот предводитель шайки варваров думает, что сможет перехитрить Вэлли Смита, то…
Прозрение блеснуло как вспышка молнии!
Чуть не плача, Вэлли выругался. Ловушка!
Забыв о своих больных ногах, он бросился вниз по ступеням и побежал к храму искать Хонакуру.
2
Стояла невыносимая жара. Казалось, с каждым днем она усиливается, и сейчас по земле стелились невидимые огненные волны; как только Вэлли выходил на солнце, ему начинало казаться, что безжалостные лучи прожигают его до самых костей. В храме он прошел по темным коридорам и вышел во внутренний двор, но даже здесь он чувствовал себя как в раскаленной печи. Ремни, на которых висел меч; прилипали к коже. Через несколько минут торопливыми шагами подошел маленький жрец, его синяя мантия в некоторых местах пропиталась потом, и только по этим признакам было ясно, что ее владелец не успел еще окончательно превратиться в мумию.
Сегодня после приветствий не было вежливых любезностей. Как только они уселись, один на табурет, а другой — на плетеный стул, Вэлли выпалил:
— Жаль, что я хотя бы на время не принял вашего предложения.
— Все можно еще изменить, — осторожно ответил жрец.
— Слишком поздно, — сказал Вэлли. — Тарру меня опередил. Он принимает у охраны клятву крови.
Вэлли рассказал о том, что внезапно стало для него столь очевидным. Ганири и Горрамини не приносили второй клятвы — они принесли третью. То, что случилось с Нанджи, произошло по приказанию Тарру: это месть за его честность и за то, что его повелитель выиграл пари.
Отношение к нему Пятых изменилось по этой же причине — они тоже стали вассалами Тарру, возможно, под угрозой меча. Наверное, Пятые чувствуют себя виноватыми, поэтому они и не могли смотреть в глаза человеку, которого им, возможно, придется бесчестно убить.
Тарру не только предвидел и рассчитал все возможные шаги Вэлли, он сделал и свой собственный — да еще какой! Возразить нечего. Может быть, именно сейчас достопочтенный продолжает свою работу, и когда все охранники принесут ему клятву, ловушка для Вэлли будет готова захлопнуться.
— Если я хоть что-нибудь предприму сейчас, — закончил Вэлли, — он нанесет удар. Не знаю точно, сколько человек из охраны у него в подчинении, но я думаю, их будет достаточно. Остальные все равно не пойдут против своих наставников. И я буду правителем, у которого нет ни одного воина. Сейчас я даже не могу убить этого ублюдка. Вассалы клянутся мстить. Черт, черт, черт!
Как обычно, Хонакура сразу все понял.
— На своем новом посту он успел сделать многое, светлейший. Он ремонтирует тюрьму и конюшню. Он усилил охрану ворот. Что касается конюшни, это понятно, но зачем он ремонтирует тюрьму?
Вэлли объяснил, в чем тут дело, но даже жреца удивило его сочувствие к обыкновенным узникам.
— И что же вы будете делать, светлейший? — спросил он.
— Не знаю, — признался Вэлли. — Сидеть тихо и ждать, пока заживут ноги. Теперь уже поздно искать сторонников. Если бы я и знал, кто из них честные люди, все равно, они, возможно, уже связаны клятвой крови и должны об этом молчать. Из-за этой чертовой клятвы я не могу ничего сделать.
— Ага! — воскликнул Хонакура. — Значит, вам придется взять себе в помощники не воинов. У вас должно быть шесть человек. — Тут он замолчал, потому что появилась молодая жрица. Она поставила на стол поднос и, словно бабочка, упорхнула за дверь. — Как вам нравится это вино, светлейший? Оно немного слаще, чем то, которое мы пили вчера.
Кубки были серебряные, а не хрустальные, на серебряном блюде горкой лежали аппетитные пирожные.
— Шесть? Но почему? — спросил Вэлли.
— Семь — священное число, — ответил Хонакура и, поймав взгляд Вэлли, нахмурился. — Бог ведь сказал, чтобы вы мне доверяли? Так доверяйте — всего вас должно быть семеро.
— Я, Нанджи, Джа и ребенок — считать ребенка? А рабыню? — Верования не нуждаются в логике.
Старик откинулся назад в своей плетеной клетке и несколько секунд разглядывал поднимавшийся над ним прозрачный полог ветвей.
— Обычно рабов не принимают в расчет, но сейчас, я думаю, можно. Да, можно. Значит, сейчас вас четверо.
Он отогнал мух и протянул Вэлли тарелку. Тот вежливо отказался.
— Как дела у вашего подопечного? — спросил жрец. — Вы проверили, как он владеет мечом?
— С мечом он не прошел бы и через пустой двор! — Вэлли вежливо отхлебывал вино, по вкусу слегка напоминающее дизельное топливо. — То, что с ним случилось, совершенно сбивает меня с толку, и я бы хотел услышать ваш совет, вы знаете людей.
Вэлли не упоминал о своем предположении, о том, что Нанджи парализовало какое-то неприятное событие, он только попытался объяснить идею мозговой блокировки, как ее понимают на Земле. Правда, находить подходящие слова ему удавалось с трудом.
— Я не знаю, как называется такое явление, но мне встречалось нечто подобное, — Хонакура кивнул. — Когда-то у меня был подопечный, который точно так же не мог запомнить некоторые сутры. Он был совсем не глуп, но иногда казался совершенным тупицей.
— У меня то же самое! И вы нашли выход?
— О да. Я его порол.
Вэлли вспомнил место для порок и вздрогнул.
— Ни за что! Так нельзя воспитать воина!
— А как ваша рабыня, светлейший? Она прилежно выполняет свои обязанности?
Всем телом ощущая пронизывающий взгляд жреца, Вэлли мягко улыбнулся.
— Ей нужна практика, и я займусь этим лично.
Все равно что пытаться провести жирную антилопу через клетку со львами. Жрец задумчиво посмотрел на него, а потом сказал:
— Она всего лишь рабыня, светлейший.
Вэлли не собирался обсуждать свою половую жизнь, но сейчас что-то его задело.
— Я хочу сделать из нее друга!
— Из рабыни? Да, боги нашли настоящего честолюбца. — Некоторое время Хонакура сидел с закрытыми глазами, а потом улыбнулся. — Вы никогда не задумывались, светлейший, о том, что и эта рабыня и этот молодой воин даны вам в качестве испытания?
Вэлли не задумывался, и сейчас эта мысль очень не понравилась ему.
— Купив рабыню, я уже нарушил свои принципы, — сказал он. — Если это устроил бог, то ему удалось меня обмануть. Но Нанджи я пороть не буду! Никогда, никогда!
Хонакура кашлянул.
— Может быть, вы не совсем правильно понимаете свою задачу. А если боги хотят проверить, не безжалостны ли вы? Или — достаточно ли терпеливы? — Он совершенно запутал собеседника и был этим очень доволен.
Вэлли перевел разговор на другое: у него имелось еще столько вопросов к старику.
— Расскажите мне о родовых знаках, священный, Недавно я узнал, что у меня их нет.
— Я это заметил, — жрец улыбнулся. — Это очень странно, я такого никогда не встречал. На правом веке ставится знак отца, на левом — матери. Если бы вы не были воином, люди бы стали задавать вам вопросы.
Он улыбнулся и замолчал, дав Вэлли время собраться с мыслями.
— А у Шонсу в тот, первый день?
— Тогда у вас были родовые знаки, — ответил жрец. — Я не помню, какие именно, но если бы их не было вовсе, я бы заметил это.
— А ведь я должен найти брата! Наверное, бог убрал их специально?
— Вероятно, так, — любезно кивнул Хонакура.
Некоторое время Вэлли молчал, размышляя о всех своих затруднениях и неизбежно возвращаясь мыслями к Тарру.
— Бог предупреждал, что мне придется научиться быть безжалостным, — сказал он. — Мне надо было его убить.
Так поступил бы Шонсу, а возможно, и вообще любой воин седьмого ранга.
— Значит, вы допустили ошибку, — заметил Хонакура. — И создали себе дополнительные трудности. — Нельзя было сказать, что он очень встревожен, но с другой стороны — о чем беспокоиться старику: ведь не его кровь прольется на песок. — Но от некоторых трудностей, светлейший, вы все же избавились.
— Что вы имеете в виду?
— Вы опасались разбойников, — жрец стал считать на пальцах, — неверных воинов и самого Тарру. Вынужден заметить, что следовало бы прибавить и жрецов — некоторые из моих коллег уверены, что меч Богини, если это в самом деле Ее меч, должен принадлежать храму. Но если этим всем займется достопочтенный Тарру, то он не станет связываться ни с разбойниками, ни со жрецами. А воины — среди них он как дома.
Это правда. Пусть нечестивцы загрызут друг друга. Только это, к сожалению, скорее всего, произойдет уже после смерти Вэлли.
— Я полагаю, — сказал Вэлли задумчиво, — что Богиня в конце концов найдет нового и более подходящего правителя для своего храма?
— Непременно, светлейший, рано или поздно.
Еще один Седьмой? Если будет рядом он, то с его помощью Вэлли всю охрану разделает на котлеты…
— Рано или поздно, — повторил он.
— Да, рано или поздно, — отозвался Хонакура. — Возможно, конечно, что мы ошибаемся, но если вас, светлейший, и в самом деле испытывают, то не следует ожидать, что он появится прежде… прежде, чем вы сами не решите все свои проблемы.
— Черт! Мне нужно время! Время, чтобы зажили ноги! Время, чтобы найти друзей! Я просто вижу эту картину — раковая опухоль ползет по всей охране, один за другим, возможно, под угрозой смерти они приносят ему эту клятву. Когда он подчинит себе всех, или почти всех, он сможет нанести удар — убить меня, забрать меч и скрыться. Если его ценность хотя бы и в десять раз меньше, чем вы говорите, он сможет бросить все и где-нибудь в другом месте начать новую жизнь. Или стать полным хозяином этого храма…