— Я спала с лордами… С кастовыми дворянами, Акка! Представляешь? У них даже члены больше — ты в курсе? Я толком ничего не узнала про айнонов — они, похоже, предпочитают мальчиков. И про конрийцев — те толпятся вокруг галеотских потаскушек, прямо дуреют от их молочно-белой кожи. А вот нансурцы — те любят домашние персики и редко выбираются за пределы своих военных борделей. А туньеры! Они едва сдерживаются, чтобы не кончить, как только я раздвигаю ноги! Хотя они грубые, особенно когда выпьют. И скаредные к тому же. А вот галеоты — это настоящее удовольствие. Они жалуются, что я слишком тощая, но им нравится моя кожа. Если бы потом их не грызло чувство вины, они были бы моими любимчиками. Они не привыкли к шлюхам… Думаю, это потому, что у них в стране мало старых городов. Мало торговли…
Она внимательно посмотрела на Ахкеймиона; взгляд ее был одновременно и горьким, и проницательным. Колдун шел рядом, упорно не глядя на нее.
— А так клиентура хорошая, — добавила Эсменет.
Вернулся давний гнев, тот самый, что несколько месяцев назад вырвал Ахкеймиона из ее объятий. Он стиснул кулаки; ему представилось, как он бьет Эсменет. «Гребаная шлюха!» — захотелось крикнуть ему.
Ну зачем рассказывать все это? Зачем говорить то, что он не в силах слушать?
Особенно когда ей самой есть что объяснять…
«Почему ты оставила Сумну? Как долго прячешься от меня? Как долго?»
Но прежде чем Ахкеймион смог хоть что-то сказать, Эсменет резко развернулась и направилась к костру, вокруг которого сидели женщины с раскрашенными лицами — другие проститутки.
— Эсми! — окликнула ее темноволосая женщина с грубым, почти мужским голосом. — Кто твой…
Она умолкла, присмотрелась получше, потом рассмеялась.
— Кто твой несчастный друг?
Она была крупной, с широкой талией, но совершенно без жира — таких женщин, как сказала ему однажды Эсми, очень ценят некоторые норсирайцы. Ахкеймион сразу понял, что она принадлежит к тому типу людей, которые путают дурные манеры со смелостью.
Эсменет остановилась и задумалась — так надолго, что Ахкеймион нахмурился.
— Это Акка.
Густые брови проститутки поползли вверх.
— Тот самый знаменитый Друз Ахкеймион? — спросила женщина. — Колдун?
Ахкеймион взглянул на Эсменет. Кто эта женщина?
— Это Яселла, — сказала Эсменет.
Она произнесла имя женщины таким тоном, словно оно все объясняло.
— Ясси.
Яселла не сводила с Ахкеймиона оценивающего взгляда.
— И что же ты здесь делаешь, Акка?
Он пожал плечами.
— Иду со Священным воинством.
— Так же, как и мы! — воскликнула Яселла. — Хотя можно сказать, что мы движемся за другим Бивнем…
Остальные проститутки расхохотались — совсем как мужчины.
— И маленьким пророком, — хрипло добавила другая. — Пригодным лишь для одной проповеди…
Женщины зашлись хохотом, все, за исключением Ясси, которая просто улыбнулась.
Посыпались новые шуточки, но Эсменет уже нырнула во тьму — должно быть, туда, где стоял ее навес.
— Все наши живут группами, — сказала она, предвосхищая любые вопросы. — Мы присматриваем друг за дружкой.
— Так я и подумал…
— Это мое, — сказала Эсменет, опускаясь на колени у засаленного полога полотняной палатки.
У Ахкеймиона отлегло от сердца: Эсменет, не сказав ни единого слова, забралась внутрь. Ахкеймион последовал за ней.
В палатке едва хватало места, чтобы сесть. Сквозь дым благовоний пробивался запах совокупления — а может, Ахкеймион просто не мог перестать думать о других мужчинах Эсменет. Он разглядывал ее стройное тело с маленькой грудью. В отблесках костра Эсми казалась такой хрупкой, такой маленькой и одинокой… Мысль о том, как она извивается здесь ночь за ночью, под все новыми и новыми мужчинами…
«Я должен сделать это правильно!»
— У тебя есть свеча? — спросил он.
— Есть вроде… Но мы же сгорим.
Пожар был вечным кошмаром всех, кто вырос в городах.
— Нет, — отозвался Ахкеймион. — Со мной — нет.
Эсменет извлекла свечу из узелка, лежавшего в углу, и Ахкеймион зажег ее словом. В Сумне Эсменет всегда приходила в восторг от этого фокуса. Теперь же она просто наблюдала за ним с безропотной осторожностью.
Они сощурились от света. Эсменет натянула на ноги грязное одеяло, безучастно глядя на груду валяющейся одежды.
Ахкеймион сглотнул.
— Эсми… Зачем рассказывать мне… все это?
— Потому что мне нужно знать, — сказала Эсменет.
— Что знать? Отчего у меня дрожат руки? Отчего у меня такой перепуганный, мечущийся взгляд?
Плечи Эсменет поникли; Ахкеймион понял, что она всхлипывает.
— Ты сделал вид, будто меня там не было, — прошептала она.
— Что?
— В последнюю ночь в Момемне… я пришла к тебе. Я смотрела на твой лагерь, на твоих друзей. Только я спряталась, я очень боялась, что меня… Но тебя там не было, Акка! Потому я ждала и ждала. Потом я увидела… увидела тебя… Я заплакала от радости, Акка! Заплакала! Я стояла там, прямо перед тобой, и плакала! Я протянула руки, а ты… ты…
Ее наполненные болью глаза потускнели, и договорила Эсменет уже совсем другим тоном — куда более холодным:
— Ты сделал вид, будто меня там нет.
О чем она говорит? Ахкеймион прижал ладони ко лбу, сражаясь со стремлением ударить ее. Она стояла рядом, так близко, что можно было рукой дотронуться — после всего этого времени! — и все же отступила… Ему нужно было понять…
— Эсми… — медленно произнес он, пытаясь собрать воедино затуманенные вином мысли. — Что ты…
— Что я, Акка? — спросила она сухо. — Я слишком замарана, слишком осквернена? Я оказалась слишком грязной шлюхой?
— Нет, Эсми, я…
— Слишком измятым персиком?
— Эсменет, да послушай же…
Эсменет горько рассмеялась.
— Так ты говоришь, что собираешься взять меня к себе в палатку? Добавить меня ко множеству…
Ахкеймион ухватил ее за плечи и встряхнул.
— И ты еще будешь говорить мне про множество? Ты?!
Но он мгновенно пожалел о своем порыве, увидев, как его свирепость отразилась ужасом на ее лице. Она даже съежилась, будто ожидая удара. Ахкеймион внезапно заметил синяк у нее под левым глазом.
«Кто это сделал? Не я. Не я…»
— Посмотри на нас, — сказал он, отпуская Эсменет и осторожно убирая руки. Оба избитые. Оба изгои.
— Посмотри на нас, — пробормотала Эсменет.
По щекам ее струились слезы.
— Я могу объяснить, Эсми… Объяснить все.
Эсменет кивнула и потерла плечи там, где он ее схватил.
За палаткой зазвучал слаженный хор голосов; женщины принялись петь, подобно другим проституткам, обещая мягкие вещи за твердое серебро. Отблески костра мерцали в прорехах палатки, словно золото сквозь темную воду.
— Той ночью, про которую ты говоришь… Сейен милостивый, Эсми, если я не подошел к тебе, то не потому, что стыдился! Да как я мог бы? Кто вообще стал бы стыдиться такой женщины, как ты?
Эсменет прикусила губу и улыбнулась, хотя его слова вызвали у нее новый поток слез.
— Тогда почему?
Ахкеймион перекатился на бок и лег рядом с ней; взгляд его был устремлен в холстяной потолок.
— Потому, что я нашел их, Эсми, — в ту самую ночь… Я нашел Консульт.
— А дальше я ничего не помню, — сказал он. — Знаю, что прошел ночью всю дорогу от императорского дворца до лагеря Ксинема, но я ничего не помню…
Слова хлынули из него потоком, рисуя кошмарные события, что произошли в ту ночь под Андиаминскими Высотами. Беспрецедентный вызов. Встреча с Икуреем Ксерием III. Допрос Скеаоса, первого советника императора. Лицо, которое не было лицом, раскрывающееся, словно сжатая в кулак рука с длинными пальцами. Чудовищный заговор кожи. Он рассказал ей обо всем, кроме Келлхуса…
Эсменет свернулась в его объятиях калачиком и слушала. Теперь она положила подбородок ему на грудь.
— Император тебе поверил?
— Нет… Кажется, он думает, что в этом замешаны кишаурим. Мужчины предпочитают новых любовниц и старых врагов.
— А Атьерс? Что говорит Завет?
— Они одновременно и в восторге, и в ужасе, насколько я могу понять.
Ахкеймион облизал губы.
— Я не уверен. Я не связывался с ними после того, как доложил обо всем Наутцере. Возможно, они решили, что я мертв… Убит из-за того, что узнал.
— Тогда почему они не свяжутся с тобой…
— Разве ты не помнишь, как это работает?
— Да-да, — отозвалась Эсменет, закатывая глаза и самодовольно улыбаясь. — Как это работает? Для Призывных Напевов нужно знать и человека, с которым связываешься, и место, где он находится. Поскольку ты движешься вместе с войском, они понятия не имеют, где ты сейчас…
— Вот именно, — сказал Ахкеймион, собираясь с духом и готовясь к неизбежным расспросам.
Эсменет испытующе взглянула на него, сочувственно, но в то же время настороженно.
— Тогда почему ты не свяжешься с ними сам?
Ахкеймион вздрогнул. Он провел дрожащей рукой по ее волосам.
— Я так рад, что ты здесь, — пробормотал он. — Так рад, что с тобой ничего не случилось…
— Акка, что с тобой? Ты меня пугаешь…
Ахкеймион закрыл глаза и глубоко вздохнул.
— Я кое-кого встретил. Человека, чье появление было предсказано две тысячи лет назад…
Он открыл глаза. Эсменет по-прежнему была здесь.
— Анасуримбора.
— Но это означает… — Эсменет нахмурилась. — Ты как-то разбудил меня ночью, потому что кричал во сне это имя…
Она подняла голову, вглядываясь в его лицо.
— Я помню, как спросила тебя, что это значит — Анасуримбор, — и ты сказал… ты сказал…
— Я не помню.
— Ты сказал, что это имя последней правящей династии древней Куниюрии, и…
Ее лицо исказил ужас.
— Акка, это не смешно. Ты меня пугаешь!
Ей стало страшно, понял Ахкеймион, потому что она поверила… Он задохнулся и почувствовал на ресницах горячие слезы. Слезы радости.
«Она поверила… Она все-таки поверила!»
— Нет, Акка! — воскликнула Эсменет, крепко обняв его. — Этого не может быть!