Ахкеймион просто не мог представить более серьезного отказа от себя.
Он читал и смеялся над иронией человека, умершего тысячу лет назад, и печально размышлял над претензиями и надеждами, пережившими свое время.
Он сам не заметил, как уснул.
Во сне он видел дракона, древнего, ужасного — и злобного сверх всякой меры. Скутула, чьи лапы были словно узловатое железо, а черные крылья закрывали полнеба. Фонтан огня, извергшийся из пасти дракона, превратил песок в стекло. Сесватха упал на одно колено, чувствуя во рту привкус крови, но голова старого колдуна была запрокинута, пряди седых волос бились на ветру, поднятом драконьими крыльями, и невозможные слова срывались с губ, словно смех. Иглы ослепительного света вонзились в небо…
Но края этой картины скручивались, как будто сон был нарисован на пергаменте, а затем внезапно что-то свернуло пергамент и швырнуло во тьму…
Тьму при открытых глазах… Судорожное, прерывистое дыхание. Где он? Ах да, библиотека… Должно быть, свеча догорела.
Но затем Ахкеймион понял, что именно разбудило его. Его обереги, которые он держал наготове с тех самых пор, как присоединился к Священному…
«Сейен милостивый!.. Багряные Шпили».
Ахкеймион засуетился во тьме, собирая пожитки. Скорее, скорее… Он встал, глядя уже другими глазами.
Помещение, в котором он находился, было длинным, с низким потолком и рядами стеллажей и полок. Незваные гости поспешно пробирались между стеллажей, приближаясь к нему с разных сторон.
Зачем они пришли? За Гнозисом? Знания всегда были объектом алчного вожделения, и, возможно, во всех Трех Морях не существовало знания более ценного, чем Гнозис. Но похищать адепта Завета посреди Священного воинства? Ведь, казалось бы, сейчас Багряных Шпилей должны волновать более насущные проблемы — хотя бы те же кишаурим.
Казалось бы… Но как насчет шпионов-оборотней? Как насчет Консульта?
Они знали, что слухи о текстах Гнозиса приведут его сюда. И знали, что в библиотеке он будет чувствовать себя в безопасности. Кто станет рисковать подобными сокровищами? Конечно же, не собратья-адепты, какими бы недобрыми ни были их намерения…
Ахкеймион понял, что все это необычайно хитрая ловушка — ловушка, в которую попался даже Ксинем. Есть ли лучший способ убаюкать все подозрения адепта Завета, чем подкинуть ему приманку через друга, которому тот доверяет больше, чем кому бы то ни было?
Ксинем? Нет. Этого не может быть.
Сейен милостивый…
Все это происходит на самом деле!
Ахкеймион схватил сумку, ринулся во тьму, врезался в тяжелый стеллаж со свитками и почувствовал, как папирус крошится в пальцах, словно засохшая грязь. Он сунул сумку в груду изломанных свитков. Скорее, скорее! Затем он принялся пробираться к выходу.
Они были близко. На потолке над черными полками, среди которых стоял Ахкеймион, появились пятна света.
Ахкеймион отступил в небольшую нишу, где перед этим дремал, и принялся наговаривать серию оберегов, короткие цепочки невозможных мыслей. Свет срывался с его губ. Воздух вокруг него наполнился сиянием — так лучи солнца пронизывают туман.
Откуда-то доносилось невнятное бормотание — таящиеся, вкрадчивые слова, эдакие паразиты, грызущие стены мира.
Яростный свет, превративший на миг полки перед Ахкеймионом в рассветный горизонт… Взрыв. Гейзер пепла и огня.
От ударной волны у Ахкеймиона вышибло воздух из легких. Окружающие стены затрещали от жара. Но его обереги выдержали.
Ахкеймион зажмурился. Мгновение относительной темноты…
— Друз Ахкеймион, сдавайся. Ты в безвыходном положении!
— Элеазар? — крикнул в ответ Ахкеймион. — Сколько раз вы, дурни, пытались вырвать у нас Гнозис? И ни хрена не вышло!
Прерывистое дыхание. Бешено бьющееся сердце.
— Элеазар!
— Ты обречен, Ахкеймион! Обречешь ли ты на гибель и сокровища, что окружают тебя сейчас?
Как бы ни были драгоценны эти книги, слова, что вращались и сваливались грудой вокруг него, не значили ничего. Не сейчас.
— Не делай этого, Элеазар! — крикнул Ахкеймион срывающимся голосом. — Ставки! Какие ставки!
— Уже…
Ахкеймион зашептал слова. Пять сверкающих линий протянулись вдоль узкого прохода между обгоревшими полками, через дым и осыпающиеся страницы. Воздух затрещал. Его невидимый враг вскрикнул от удивления — как и все, кто впервые сталкивался с Гнозисом. Ахкеймион пробормотал еще несколько древних слов, еще несколько Напевов. Делящие планы Мирсеора — для постоянного давления на обереги противника. Напевы Принуждения Одаини, чтобы оглушить его, сбить с мысли. Затем мираж Киррои…
Ослепительные геометрические фигуры рванулись сквозь дым. Линии и параболы бритвенно острого света, пронзающие дерево и папирус, прорезающие камень. Багряный адепт закричал и попытался убежать. Ахкеймион сварил его заживо.
Темнота, если не считать враждебных огней, рассеянных среди руин. Ахкеймион слышал, как прочие колдуны перекликаются, потрясенно и испуганно. Он чувствовал, как они пробираются между стеллажами, спеша образовать Ансамбль.
Подумай, Элеазар! Сколькими ты готов пожертвовать?
«Пожалуйста. Не надо…»
Рев пламени. Грохот рушащихся полок. Огонь, бьющийся об его обереги, словно пенящийся прибой. Ослепительная вспышка, залившая светом все огромное помещение, от одной стены до другой. Раскат грома. Ахкеймион пошатнулся и упал на колени. Обереги у него в сознании затрещали.
Он ударил в ответ Выводом и Абстракцией. Он был адептом Завета, гностическим колдуном высокого ранга, мастером Напевов Войны. Он был словно маска, выставленная на солнце. Его голос разнесся по залу, над обломками и головешками.
Собранные сареотами знания взрывались и горели. Вырванные страницы кружились в вихрях. Книги летели по спирали, словно мотыльки на огонь. Драконье пламя низвергалось между уцелевших полок. Молнии сплетались в воздухе и потрескивали, сталкиваясь с оберегами Ахкеймиона. Он наконец увидел своих противников. Их было семеро. Они напоминали облаченных в багрец танцоров на поле погребальных огней. Адепты школы Багряных Шпилей.
Мимолетное видение шквала ослепительно-белых молний. Головы призрачных драконов, изрыгающие огонь. Несущиеся горящие воробьи. Великие Аналогии, сверкающие и тяжеловесные, с грохотом бились о его обереги. А за ними — Абстракции, блистающие и молниеносные…
Седьмая теорема Кийана. Эллипсы Тосоланкиса… Ахкеймион выкрикнул невозможные слова.
Крайний слева Багряный адепт завопил. Его обереги рухнули под напором Гнозиса. Взрыв разворотил стены библиотеки, и его унесло в вечереющее небо, словно клочок бумаги.
На миг Ахкеймион оставил Напевы и принялся восстанавливать обереги.
Водопады адского огня. Пол провалился. Огромные камни посыпались вокруг, хлопая, словно ладони молящегося. Ахкеймион очутился в огне, в хаосе исполинских развалин. Но продолжал петь.
Он был наследником Сесватхи, ученика Ношайнрау Белого. Он был победителем Скафры, сильнейшего из враку. Он возвысил в песне свой голос против кошмарных высот Голготтерата. Он стоял, гордый и неколебимый, перед самим Мог-Фарау…
Резкий удар. Пол под ногами закачался, словно палуба корабля. Стены начали рассыпаться. Погружение в одно темное значение за другим, тяжкая суть рушащегося мира, ниспадающего, словно одежды любовницы, в ответ на его песню.
И наконец-то — небо, такое влажное и прохладное, когда смотришь на него из самого сердца ада.
А высоко — Гвоздь Небес и серебрящаяся грудь полупрозрачного облачка.
Сареотская библиотека превратилась в раскаленную топку, окруженную изломанными, шатающимися стенами. А над ней висели, словно на ниточках, Багряные колдуны, и швыряли в Ахкеймиона один злобный Напев за другим. Головы призрачных драконов поднимались и извергали озера огня. Они плевались, изничтожая его ослепительным, прожигающим до костей пламенем. Одно за другим на него опускались ослепляющие солнца.
Ахкеймион стоял на коленях, тело его покрывали ожоги, изо рта и глаз текла кровь, вокруг громоздились груды камней и текстов; он рычал оберег за оберегом, но те трещали и раскалывались, и рвались, как гнилая ткань. Казалось, будто безжалостный хор Багряных Шпилей отдается эхом от небесного свода. Они били, словно рассерженные кузнецы по наковальне.
И сквозь это безумие Друз Ахкеймион на краткий миг увидел заходящее солнце, невероятно равнодушное, в обрамлении розовых и оранжевых облаков…
Хорошая была песня, подумал он.
Прости меня, Келлхус.
Глава 13. Шайгек
«Люди всегда указывают на других, и поэтому я предпочитаю следовать за шляпкой гвоздя, а не за его острием».
«День без полудня,
Год без конца.
Любовь всегда нова —
Иначе это не любовь».
4111 год Бивня, конец лета, Шайгек.
И был свет…
— Эсми…
Она пошевелилась. Это что, сон? Да… Она плывет. Озерцо в холмах над равниной Битвы.
Чья-то рука взяла ее за голое плечо. Осторожное пожатие.
— Эсми… Проснись.
Но ей так тепло… Она приоткрыла один глаз и скривилась, поняв, что еще ночь. Свет лампы. Кто-то держит лампу. Что Акке не спится?
Эсменет перевернулась на спину и увидела, что над ней склонился Келлхус, очень мрачный и серьезный. Нахмурившись, она натянула одеяло на грудь.
— Что… — Она закашлялась. — Что случилось?
— Библиотека сареотов, — глухо произнес Келлхус. — Она горит.
Эсменет щурилась от света лампы.
— Багряные Шпили уничтожили ее, Эсми.
Она оглянулась, разыскивая Ахкеймиона.
Что-то в выражении лица Ксинема поразило Пройаса до глубины души. Он отвел взгляд, бесцельно провел пальцем по краю пустой золотой чаши, стоявшей перед ним на столе. Принц смотрел на сверкающих орлов, вычеканенных по бокам чаши.