— Семьи нет. Жена умерла. Рак…
— Я слышал… Ваня мне писал. Сочувствую. — Травень поднялся, хотел подойти к другу поближе. Проклятые стол и этажерка! Как их обойти? Зачем человеку столько мебели?
— …меня беспокоит сын. — Савва продолжал говорить, словно не замечая потуг Травня приблизиться. — Он чужой Пустополью. Я думал, что он будет сидеть дома. Здесь. Побоится бродить по окрестностям. И отослать не могу — не к кому. Он должен оставаться здесь до окончания выборов.
— Ты стал мэром Пустополья?
— Мэром! — Лихота рассмеялся. — Это дикая страна! У Пустополья не может быть мэра. Глава администрации — вот и вся моя претензия. Надо же навести на этой земле порядок!
— Послушай, Саввушка. Мы с тобой должны позаботиться о детях Ивана.
Лихота уставил на него выцветшие глаза.
— Вот и позаботься. Стань для них дядькой. Помнишь, как у русских классиков?.. Если нужны деньги — я дам.
Травень обернулся к выходу из гостиной. Надо выбирать кратчайший путь к двери из мебельного лабиринта.
— Не волнуйся, — проговорил Лихота у него за спиной. — Ты опустил моего человека. Я не в обиде и даже рад. В Пустополье стали забывать Сашка Травня, а ты им напомнил. И это хорошо!
Парнишка избавился от пальто и жестких армейских ботинок, надел серый, бесформенный балахон с капюшоном. Капюшон закрывал голову и верхнюю часть лица, оставляя открытыми плотно сомкнутые губы и кончик носа.
— Ярослав? — спросил Сашка для порядка.
— Да. Я — Ярослав, а вы — Александр Витальевич. Тот самый крутой чел. Участник всех мыслимых войн, трубач, бабник, человек невиданной отваги. Ой, простите!..
Парень высоко задрал подбородок, чтобы полы капюшона не мешали рассматривать Сашкино лицо.
— Не волнуйся. Я не обиделся на «бабника». Называй меня дядей Сашей. Александр Витальевич слишком уж торжественно.
— Так вы не говорите на местном диалекте?
— Размовляю.
Парень сморщил нос.
— Вас ждет Киборг, — выпалил Ярослав. — Хочет знакомиться.
— Хорошо…
— Киборг — настоящий дьявол. Мой отец окружил себя чертями. Прихвостни сатаны терзают его день и ночь.
Прыжок вперед, захват под мышки. Теперь лицо странного паренька совсем близко. Надо повернуть его к свету, как следует рассмотреть. А он и не сопротивляется. Смотрит в глаза, кривит бледные губы в улыбке. Зрачки узкие, радужка невероятного фиалкового оттенка. Красивый парень. Хороший парень, трезвый, разумный. Не похож ни на кого в здешних местах, будто с другой планеты прилетел.
— Я не употребляю наркотики, — просто сказал Ярик. — Тем более те, что распространяются в Пустополье с негласного одобрения моего отца.
— Такого не может быть. — Сашка поморщился. — Твой отец — верующий человек. Он не станет…
— Верующий! — вспыхнул парень. — Ходить на исповедь и не жить половой жизнью. Вот и вся его вера!
— Этого не может быть…
— Я изложил суть основной нашей проблемы. Остальные — мелочь!
— Не суди! Тем более отца…
Парень вздрогнул, приложил палец к губам. Травень прислушался. И действительно, кто-то тихо ходил по коридору. Ковролин скрадывал звуки шагов. Кто-то тщетно дергал за ручку двери в соседний, салатовый аппартамент. Пришлось выглянуть в коридор.
Гнилые зубы, редкие волосы, щуплое тельце — человечек таращил на него круглые на выкате глаза. Взгляд мутный, зато оружия!.. На каждой петельке граната, на шее пулеметная лента, в руках мятая, засаленная папаха. Советское кино о Гражданской войне, ни много ни мало.
— Що треба?
— Мени потрибен Олександер Травень. Це ти вин чи ни?
— А ти сам-то хто?
— Хома.
— Як же? Фома?
— Хома.
— Ты мне имя называй. Погоняло оставь для пастуха своего.
— Коля Волосянкин…
— С Пашкой Волосянкиным я в одном классе учился.
Травень ещё раз глянул в вытащенные глаза, оценил количество прыщей на щеках, густоту серебряных нитей в бороденке. На вид мужику лет тридцать пять можно дать. Но по нынешним смутным и голодным временам может быть и много меньше.
— Я Пашки Волосянкина сынку.
— Который же тебе годок?
— Двадцять пиять.
— Спиваешься?
— Чи ни! Тама, — Коля-Хома указал большим пальцем куда-то себе за спину, — вси начальники зибралися. И Киборг, и господар, и найбильший начальник. Тебе звуть знайомитися.
— Передай: я сейчас приду.
Сашка без церемоний толкнул Хому в грудь и захлопнул фисташковую дверь.
— Господар просить захопити з собою трубу. Просить пограти за старою звичкою…
— Начинается! — буркнул Травень, хлопая дверью.
Ярослава в комнате не оказалось. Каким же образом он убрался? Сашка подошел к окну. Вроде бы занавеска на месте, вроде бы карниз под окном не так уж широк. Сашка высунулся в окно. Ярик, несомненно, ушел по карнизу. Вот и окно в соседнем апартаменте распахнуто. Появилась рука в сером трикотаже и прикрыла окно. Странный сынок у Лихоты. Почему не выйти через дверь?
Парень оглянулся на «господара», поздоровался вежливо, но без подобострастия. Лихота же смотрел на него с гордостью обладателя дорогой игрушки. Примерно так Ленка смотрела на «туарег» первые полгода после покупки… Стоп! Давно о Ленке не вспоминал. Зачем же сейчас вспомнил?.. А Киборг — парень интересный. Лицо точеное, брови вразлет. Профиль — римского патриция с картин Веронезе. Мадрид, музей Прадо, он и Ленка, три года назад… Нет, о Ленке не вспоминать!
— Знакомьтесь. — Лихота аж глаза прижмурил от удовольствия. — Это — Киборг.
Красавец глянул на Сашку лишь мельком, но успел зацепить взглядом всё. Главным образом, конечно, вооружение, вернее, его отсутствие.
— Ваше имя?
— Александр Травень. Александр Витальевич.
— Дмитрий Водорез, — отозвался киногерой, но руку всё-таки подал.
Рука сухая, пожатие крепкое, с достаточной задержкой, взгляд прямой, открытый, но опять мимолетный. Сашка интересен Киборгу так же, как друг-Лихота, не более. А по жизни у него другие задачи. Какие?
— Мой позывной — Киборг. У вас тоже должен быть позывной. Не сообщать же всей округе ваше имя. Понимаете?
— Понимаю.
— Есть предложения?
— Птеродактиль, — усмехнулся Сашка.
На этот раз командир Пастухов смотрел на него чуть дольше.
— Эй, Аксен!.. — вполголоса скомандовал Киборг. — Аксена ко мне быстро!
Чернявенький молодчик явился секунд через тридцать — мелкий, вертлявый, при полной выкладке, с рацией в нагрудном кармане и бесовским задором в глазах. Ну что ж, в стане Пастухов по крайней мере есть дисциплина.
— Аксен, скажи — птеродактиль, — сказал Киборг.
— Шо? Хто? — бесовские глаза отуманились трудной умственной работой.
— Пте-ро-дак-тиль, — повторил Киборг.
— Ротидак, — оскалился Аксен.
Киборг повернулся к Травню.
— Нужен другой вариант, — развел руками он.
— Баобаб. — Улыбка Сашки сделалась шире ворот.
— Повторяй, Аксен.
— Бабоеб. А шо, ви смиетесь? Знову неправыльно?
— Еще, Александр Витальевич!
— Вариант с неандертальцем, я думаю, тоже отпадает.
— Так точно. — Киборг наконец-то улыбнулся.
— А шо це у нього? Шо за шняга? — Аксен ткнул пальцем в Сашкин чехол.
— Труба? — спросил Киборг.
— Тромбон.
— Аксен, скажи трубач.
— Та да, трубач…
— Бачий, Аксен. Это наш новий боец. Позывной — Трубач. Уразумел?
— Та да. Зразумив…
Травень глазел по сторонам, пытаясь получше изучить внутренность гаража. Дневной свет попадал внутрь только через распахнутые ворота. Травень, сколько ни вертел головой, окон так и не смог обнаружить. Небольшое количество света давали настенные люминисцентные лампы. Ремзона конечно же была обильно освещена и хорошо оснащена. Там, между ремонтной ямой и верстаками, Сашка приметил винтовую лестницу — ход наверх, на полати. Может быть, над огромным пространством гаража, в кельях, занимаемых бойцами бригады Пастухов, и есть окошки, но здесь, внизу, порой приходилось использовать карманные фонари. Голоса, всхлипы запускаемых двигателей, отдаленные удары железом по железу — звуки ремзоны — всё летело вверх, к деревянному потолку.
Травень достал из чехла тромбон, сосредоточенно взял несколько нот. Прислушался к эху. Все звуки утихли. Все слушали его. Тогда он заиграл «Сицилиану», выводил ноту за нотой в этот раз, как никогда, мучительно боясь ошибиться.
Он смотрел наверх. В щели между досками сочился бледный свет. Наверное, там все-таки есть окна. Свет слишком теплый — электрическая лампа такого не даст. Лучи походили на потоки мутноватой дождевой воды. В них кружились пылинки. Травень перемещался по гаражу от одного водопада до другого, минуя пространства почти кромешного мрака. В гараже Саввы Лихоты обнаружилось двенадцать единиц боевой и гражданской техники. Из них — два БМП, трактор JCB, огромный внедорожник «Хаммер», два джипа поменьше: УАЗ «Патриот» и «тойота» со знакомыми номерными знаками, несколько «Жигулей и «Нив» в камуфляжной окраске, потрепанная, со следами пулевых попаданий «шкода». Два байка притаились в углу — «мерседес» и допотопная зеленая «Ява» с коляской. Никелированные части «мерса» поблескивали отраженным светом.
Выдавая последние пассажи «Сицилианы», Травень сделал вид, будто чрезвычайно заинтересован ими.
— «Хаммер» належить паничеви, — сказал кто-то в сопровождавшей Травня небольшой толпе. На говоруна зашикали, а Савва положил Сашке на плечо холодную, невесомую руку.
— Ярослав часто покидает нас. Мы не знаем, где и с кем он проводит время. Не получается отследить, — проговорил он. — Прыгает на байк и… Бывает — утекает на мотоцикле. Бывает — уходит пешком. Бог знает, где его носит. Мой мальчик не так-то прост. — Савва снова улыбнулся. — Ему не хватает настоящего дела. Мы тут подумали…
Савва мельком глянул на Киборга, и тот с готовностью кивнул.
— Мы подумали, что забота о детях Ивана Половинки станет для Ярослава достойным занятием. Ты как считаешь, Сашко?