— Если б не ты, мне давно бы пришел конец, — эхом отозвался Ярослав.
Травень разливал по тарелкам горячий, пахнущий травами бульон, не забывая прислушиваться к их разговору.
— Ешьте, мужики. — Он вручил каждому по ложке.
— Мне надо бежать, — отозвался Петруша.
— Та ты сначала поешь.
Ярослав ерзал, вертел головой, то и дело подбегал к окну, что-то высматривал на ярко освещенном дворе. Петруша сосредоточенно и жадно ел. Он быстро уничтожил обе порции — и свою, и зазевавшегося Ярослава. Мальчишка наедался впрок. Его ясные даже в боли глаза, подернула дымка усталой сытости. Он кульком завалился на бок, прикрыл глаза, затих. Травню показалось, что он уснул.
— Послушай, Ярик! — прошептал Сашка.
Сын Лихоты обернулся. Он стоял у окна. Яркий уличный фонарь светил ему в спину. Лицо пряталось в тени.
— Послушай, зачем они снимали порку на камеру?
— Не знаю! — Парень отвернулся. — Не спрашивайте меня. В Пустополье творятся плохие дела. Очень плохие!
— Вот и расскажи мне, как они собираются использовать запись?
Ярослав не отвечал, уставился на двор так, словно там представляли цирковую программу. Видимо, зрелище взволновало его, и он выбрался на карниз.
— Эй! — Травень кинулся к окну. Кричать не хотелось, Петруша все ещё пребывал в теплых лапках сытой дремы. — Не свались, парень! — Сашка крепко ухватил Ярослава сзади за толстовку, глянул через его плечо на двор.
«Тойота» медленно двигалась по дорожке от гаража к воротам. Стекло со стороны водителя было опущено. Витек Середенко волочился рядом с автомобилем слегла придерживаясь рукой за водительскую дверь. Его заметно шатало, губы непрестанно шевелились, лицо исказилось в болезненной гримасе. Со своего места Травень мог прочесть по губам лишь два слова, которые Середенко повторял очень часто «дай» и «порошок». Ну, ещё, может быть, «плохо» или «поход».
«Тойота» остановилась перед воротами. В освещенном окне сторожки возникла бритая голова Жонга. Ворота отъехали в сторону. Вспыхнули холодным ксеноновым светом фары. «Тойота» рванула с места. Сильвестр куда-то торопился. Потеряв опору, Середенко рухнул на гравий двора. Ворота закрылись. Жонг равнодушно посмотрел на Витька из окна своего домика и скрылся из вида.
— Не волнуйтесь так, Александр Витальевич! — улыбнулся Ярослав, расстегивая молнию на толстовке. — Я довольно долго и успешно занимался паркуром. Ах, чем я только не успел позаниматься в свои двадцать два. А теперь ещё и это…
— Куда?! — рявкнул Травень.
Но Ярослав ловко извернулся, прыгнул вниз. В руках у Сашки осталась его толстовка из серого флиса с надписью «Well done» на груди.
Травень скрутил третью самокрутку. В последний раз глянув на спящего мальчишку, высунулся в окно, закурил. Бритая башка Жонга снова торчала в оконе сторожки. Пульт управления воротами под надежным присмотром. Трехметровая стена, спираль колючей проволоки на ней — непреодолимая преграда для девятилетнего пацаненка. Конечно, в ограде есть и другие выходы — калитки, лазы, ворота. Надо проверить надежность их запоров. А Петра он отвезет в Пустополье сам. Сдаст с рук на руки Вичке и бабушке. Накажет не выпускать из дома. Травень выдохнул в прохладный воздух сероватый дымок.
— Сладко пахнет, — проговорил Петруша.
Сумел же бесшумно подкрасться! Давно ли вот так стоит рядом?
— Да, — нехотя отозвался Травень. — Ты отошел бы от окна. Дует, простынешь.
В глазах мальчонки мелькнула ирония. Терриконы, минные поля между ними… Какая там простуда! Похоже, парнишка и вовсе ничего не боится.
— Это марихуана? — спросил Петруша.
— Нет. Обычный табак. А почему…
— Я видел, как ты набил косяк. Но даже если это марихуана — ничего. Вичка говорит, что легкие наркотики не так страшны.
— А какие страшны? — Травень раздавил бычок о подоконник.
— Его продают в Пустополье. Все называют его «зубной порошок».
— Он похож на зубной порошок?
— Не знаю. Никогда не видел.
Травень достал из кармана крошечный, запаянный кусок целлофана.
— Это зубной порошок? — спросил Петруша.
Травень разорвал пакет, втер небольшое количество порошка в десну, зажмурил глаза. Где-то неподалеку незадачливый тромбонист, безбожно фальшивя выводил первые ноты «Сицилианы».
— Нет, это не зубной порошок.
— Жаль. Я-то ни разу зубного порошка не видал.
— Он выглядит точно так же, как этот.
— Жаль, — повторил Петруша и внезапно добавил: — А ты не мог бы мне сыграть ту музыку, которую слышал только что на своей трубе?
— Почем тебе знать что я слышал?.. — изумился Травень.
— У тебя такие глаза были, будто ты слышал музыку.
Петруша прошлепал к кровати, притулился на краю широкого ложа и, казалось, собрался снова уснуть. Травень достал инструмент, взял несколько осторожных нот, остановился.
— Играй! — снова попросил мальчик.
Ночь выдалась душной и оживленной. Травень цедил сигарету за сигаретой, укладывался, вставал, спускался в кухню выпить чай. Похоже, в эту ночь в доме Лихоты спал только Петруша. Жонг вовсе не гасил свет в своей сторожке. Ворота то и дело открывались и закрывались, впуская и выпуская разные автомобили. Сильвестр не возвращался, зато «шкода» Киборга выезжала со двора несколько раз, но всегда ненадолго. Наконец в третьем часу за ворота выехал не только Киборг, но и одна из двух БМП. Броню густо облепил народ в комуфляже. У двоих бойцов Травень заметил трубы минометов.
Высовываться из окна или каким-то иным образом обнаруживать свой интерес к происходящему не стоило. Пусть и сам Лихота, и Киборг, и бог ещё знает кто, думают, что он бережет сон мальца Половинки. Местонахождение Неназываемого ему не известно. Он тоже мог выехать за ворота, мог уйти пешком, мог оставаться внутри периметра. Да мало ли ещё вариантов! Травню захотелось увидеть УАЗ «Патриот». И не просто увидеть, а ещё раз обыскать.
Сигать из окна, подобно Ярику, не хотелось. Но выбраться из апартаментов надо. И выбраться скрытно. Травень ещё раз глянул на крепко спящего Петрушу и вышел за дверь. Запирать апартаменты на ключ показалось бессмысленным — чужой дом, чужие двери, чужие ключи. Да и не было у него ключа.
Травень спустился по лестнице, глотнул на пустой, по ночному времени, кухне воды из кулера и выскочил через кухонную дверь на широкий, обложенный голыми клумбами хозяйственный двор. Распахнутые настежь ворота открывали ярко освещенное чрево опустевшего гаража. Фигура в камуфляже ползала по броне оставшейся БМП, да Яриков байк монотонно тарахтел движком. Шлем лежал на сиденье. В его забрале отражались гаражные огни. Самого Ярослава не было видно.
Сашка пробрался в гараж, спрятался на заднем сиденье одной из обшарпанных «копеек». За тонированными стеклами его не разглядеть, зато самому хорошо видны и БМП, и байк «мерседес», и УАЗ «Патриот», запаркованный у самой лестницы, ведущей на антресоли.
Неназываемый где-то здесь — дверца УАЗа приоткрыта. Травень видел ключ, торчащий из замка зажигания внедорожника. Он вертел головой в поисках людей. Витек Середенко и Ярик обнаружились под лестницей, в темном закутке. Их обоих отгораживал от посторонних взглядов пятнистый бок УАЗа.
Сашка осторожно, стараясь не шуметь, открыл дверцу «жигулей». Надо подобраться поближе, послушать о чем говорят. Движок «мерседеса» тарахтел, заглушая звуки шагов. Собеседники увлеклись разговором и не замечали ровным счетом ничего вокруг.
Сашка притаился за колесом УАЗа. Так он мог видеть собеседников в правом зеркале автомобиля. И он отчетливо слышал их голоса.
— Дай порошку! Вмираю!.. — бубнил Витек.
— Отвали, Середенко! У меня ничего нет.
— Послухай! Ти ж можешь достати, я знаю! У тебе е.
— Не курю, не пью, не употребляю наркотики, — повторил Ярослав.
— Послухай, одна тильки доза! — простонал Середенко.
— Не понимаю о чем ты… — Ярик выскочил из-под лестницы. Он быстро пошел, почти побежал в сторону своего тарахтящего байка.
Середенко потащился следом. Ярослав уже надел шлем и перчатки, когда Витек навалился грудью на руль.
— Не пущу! Без дозы издохну! Дай! Сжалься! — тихий до этого голос его, сорвался в истошный визг.
Верхняя часть лица Ярослава до самого носа пряталась под забралом шлема. Травень мог видеть только рот парня. Ярик проговорил тихо, слов не разобрать. Но Травень всматривался в лицо своего подопечного и ясно видел движение его губ.
— Хорошо, — сказал Ярослав.
Середенко полез на байк, умостился позади парня, и они не спеша выкатились на темный задний двор лихотиного особняка. Травень последовал за ними. Он обнаружил байк припаркованным у кухонной двери. Ни Ярика, ни Середенки видно не было. Поглаживая отлично выделанную кожу сиденья, Травень принялся ждать.
Коварное, дикое, хищное животное, укрощенное на время, но в любой момент готовое выйти из повиновения — таков на вид новейший «мерседес». Баснословно дорогая игрушка! Наверное, за такие деньги всё Благоденствие может кормиться и отапливать свои жилища в течение нескольких месяцев. А Благоденствие — не самый бедный поселок в округе.
Приборная панель невелика: тахометр, спидометр, счетчик топлива и температуры — пожалуй, всё. Зато на рукоятях руля множество хитрых кнопок и рычажков. Эх, так хочется прыгнуть в седло, прокатиться по Благоденствию, услышать, как шелестит резина покрышек. Вот это музыка! Может, ещё и доведется, а пока Ярик изобразил кислую мину, обнаружив Травня сидящим на своем байке.
— Хорошая машина!
Похоже, даже Сашкина широкая улыбка на этот раз пришлась парню не по вкусу. Он по-злому зыркнул на Травня, вставил ключ в замок зажигания.
— Мне надо отъехать.
— Я должен следовать за тобой.
— Свидание с девушкой.
— Да ну! А где Витек? Не с его ли родственницей свидание?
Ярик вспыхнул.
— Да ладно! — Сашка соскочил с байка, давая Ярославу место на седле, но тот почему-то медлил.