— Витек плохо себя чувствует, — смущенно проговорил он.
— Откуда у тебя…
— Что?
— «Зубной порошок». Ну? Отвечай, или…
— Или?..
— Твой отец узнает обо всем.
— Купил по случаю немного. В Пустополье это не проблема. В центре города клуб «Панамский канал». Знаете?.. Впрочем, откуда вам знать. Можно купить там. Я сейчас еду туда. Надо кое с кем встретиться. Вы со мной?
— А то!..
Где-то за домом, перед воротами, возле сторожки противно завыла сирена. Ярослав вскочил на седло своего «коня».
— Сигнализация сработала, Александр Витальевич!
— Ну и что?
— Кто-то перелез через стену. Кто-то чужой. Я умею прыгать через стены так, что и лягушка не квакнет. Но этот кто-то ни разу через нашу стену не лазил вот и спалился. Ну, дядя Саша, айда!
Травень побежал к воротам через дом. Он миновал пустую кухню, холл и выбежал на высокое крыльцо как раз в тот момент, когда Ярик остановил возле сторожки свой байк.
— Мальчишка опять сбежал, — проговорил Жонг. — В третий раз. Хозяин будет недоволен.
Китайчонок с вызовом глянул на Травня.
— Догнать? — вздохнул Сашка.
— Бесполезно, — отозвался Ярик. — Жонг, открывай!
Ярослав опустил забрало, застегнул под подбородком ремешок шлема. Ворота не успели полностью раскрыться, а он уже исчез. Какое-то время в отдалении, постепенно затихая, ревел движок байка. Сашка отчаивался недолго — бессмысленно посыпать голову пеплом и называться неудачником. Надо выбираться отсюда, а в какую сторону — то Господь подскажет. Вседержитель явил свой промысел в формате УАЗа «Патриота», который выкатился из полумрака заднего двора. Сашка успел отскочить в сторону, в густую тень сторожки, куда не попадал свет надвратного прожектора. Неназываемый сидел за рулем, положив поперек колен снайперскую винтовку.
— На охоту? — оскалился Жонг.
— Куда? — просто спросил Неназываемый.
— Туда! — Жонг махнул рукой в сторону ближайшего террикона.
Сейчас рукотворная гора пряталась в ночном мраке. Её присутствие за околицей Благоденствия выдавали красненькие огоньки вышки ретранслятора.
— Он всегда сбегает туда, как муха на мед, — оскалился Жонг.
— Как мухи на говно, — эхом отозвался Неназываемый. — Так говорят русские.
Жонг заерзал, завертелся. Травню на миг показалось, будто китайчонок вертит головой, чтобы найти его, Сашку, и отступил дальше в тень. Прижался лопатками к холодным кирпичам стены. Тогда Жонг заговорил с Неназываемым на английском языке. Сашка не ожидал такого сюрприза и смысл первых фраз остался темен для него.
— …если что — ключ от подвала у меня. Есть цепь и наручники… — лопотал привратник.
— …всё это не понадобится. Надоело возиться с дерьмом. Я похороню его под вышкой, — отвечал Неназываемый.
— …сначала догони, — оскалился Жонг.
— Я найду его. — Последние слова Неназываемый произнес на русском языке.
Он вывел УАЗ за ворота, не зажигая фар. Так и укатил по темной улице Благоденствия на одних габаритах, будто знал этот асфальт так же хорошо, как тело любимой женщины.
Сашка вернулся в гараж. Ехать вдогонку на «туареге»? Скакать на европейской подвеске по пустопольским минным полям? Травень с сомнением оглядел броский тюнинг добеловежских «жигулей». Клиренс крошечный, диски — R14, но литые, резина — лысая, с источенными остатками шипов. Вспахать разве карданом родимый чернозем?.. Такая кляча повиснет на картере даже в неглубокой колее.
Сашка обернулся на неровный шаркающий звук. По опустевшему, скудно освещенному ангару из света в тень, из тени на свет перемещалась узкая, сутулая фигура. Камуфляжная куртка мешком висела на плечах. Голенища высоких ботинок печально обвисли, шнурки волочились следом. Витек Середенко частенько наступал на них, терял равновесие, но не падал.
— Эй, Середенко! Бээмпэ на ходу?
Витек обернулся. Под желто-серыми вихрами, широко распахнутые глаза его походили на пустые помойные ямы.
— Да ты готов, мужик! — скривился Травень. — Хоть знаешь, где ключи зажигания бээмпэ?
— Они в замке… — Голос Середенки прозвучал звонко и неожиданно внятно. — У нас всё на доверии. Так Дмитрий распоряжается.
— Да не ори! Народ на полатях разбудишь.
— Хлопци в Пустополье подалися. Усе. Я тут один.
— А тебя почему не взяли?
— Потому! Я не без… не без…
Середенко зашелся тяжелым кашлем. Он согнулся, обхватил себя руками за живот. Кашлял муторно, долго выхаркивал на цементный пол гаража густую мокроту. Сашка подошел поближе. И пристукнуть жалко невменяемую тварь, и жить такому, в общем-то, незачем. А ведь он, Травень, один раз уж выручил его.
— Помоги мне, — попросил Сашка без надежды на положительный ответ. — Ты ведь механизатором был. Автобус водил. Так?
— Та да…
— Соберись. Может, справишься с бээмпэ? Одному в такой машине тяжеловато будет, а тут хоть ты… А?
— Я не без… не без… — Травень заметил на щеках Витька слезы.
Час от часу не легче! Он сбегал на полати. Там в грязноватом закутке была организована помывочная: эмалированное корыто, на стене — проточный водонагреватель, в углу масляный калорифер, на сушилке несколько чистых полотенец, на пластиковой полке — подставка с зубными щетками, баллоны с пеной, помазки, станки, склянки с одеколоном. Насекомых и неприятных запахов нет. Опрятно, уютно, тепло. Травень наполнил эмалированный бак исключительно холодной водой. Спуститься вниз, окатить Середенку — минутное дело.
— Ну?
Витек тер грязными кулаками глаза.
— Мени замовлено туди. Я не неупереджений в цьому випадку, — проговорил он наконец.
— Эк намудрил? А я-то хорош! Общаюсь с наркошей!
— Я не неупереджений в цьому випадку, — твердил Витек.
— Небеспристрастен? — Травень ухмыльнулся. — Почему?
— Вбиватимуть мою ридню…
Пришлось маленько дурака попинать. Потом ещё раз сбегать на антресоли за водой. Водные процедуры чередовались с тычками до тех пор, пока Витек не дошел до кондиции некоторой осмысленности. Порой классическая опора на четыре точки, приближающая к земной тверди и избавляющая от излишней заносчивости, возвращает осмысленность мыслям и речам.
— Ни можу я, ни можу, ни…
Он тряс головой. С седеющих вихров ручьями катилась вода, а вихры, словно собачья шерсть, не намокали вовсе.
— Середенко! — рявкнул Травень.
— Я!
— Заводи бээмпэ!
— Та я нэ можу. Низя.
— Заводи, с-суко! — взревел Травень. — Хозяйский сын убег. Поехал за порошком. Не для тебя ли, засранец?
— Айя-а! — взвыл Середенко.
Он полез на броню, цепляясь за её выступы всеми четырьмя конечностями, карабкался подобно таракану, с громким стуком ввалился в водительский люк. Под броней что-то лязгнуло, заскрежетало, затренькал стартер, движок взрычал, выхаркнув первый, самый густой и синий выхлоп.
Галка на капоте. А над капотом, за глянцем ветрового стекла — мертвые глаза главного слуги Черноглазого. Что он хочет от Петруши? Зачем привязался? Опять потащит в подвал, чтобы сечь? Вряд ли. Наказание уже сняли на камеру. Запись уже отправили Вичке. Теперь будут ждать её прихода, ощетинятся оружием. И его пока не убьют. До последнего мига будут выставлять над воротами. Такое вот он пугало огородное навыворот. Потому что пугало отпугивает, а он, Петруша, наоборот, заманивает.
Петруша повернулся спиной к никелированному бамперу и побежал. Господи Иисусе, не попусти споткнуться и упасть! Дай силы для парения! Он должен убежать. Ему надо спрятаться, скрыться, не оставив ни следа, ни воспоминания — ничего!
По дороге бежать проще, чем по минному полю. Одно плохо: слишком громко топают ботинки. Но и хорошего много: отлично видны белые линии обочин. Шоссе широкое, важное. Днем по нему часто проезжают машины, но линии дорожной разметки не съедены гусеницами бронетехники. За белыми линиями обочин — стены лесополосы. Впереди, чуть правее, высоко в темном небе — красные огоньки вышки ретранслятора. Петруше надо туда. Там можно спрятаться. Конечно, поле вокруг вышки заминировано, а по минному полю быстро не разбежишься. Но между минными полями есть проход.
Лазая по бокам террикона пару недель назад, до появления в Пустополье Крылатого человека, он видел, как работали саперы. С вышкой не заладилось, надо расчистить проход для техников. Петруша помогал искать мины. В уплату за труды ему дали еды: шоколад, тушенку, ядовитую воду. Вообще-то ядовитая вода вкусная, но только мертвая совсем.
Обычные мысли о еде не удерживались в голове — он был слишком сыт, чтобы долго размышлять об этом. Сытость — друг усталости. Петруша бежал совсем не долго, но уже начал уставать. Вот справа мелькнул побитый осколками дорожный знак — черные буквы на белом фоне: «Зайцево». Но это ничего, это не страшно. Дорожный знак есть, а самого Зайцева нет и в помине. Все пять домов хуторка сметены залпом «града» ещё в прошлую зиму. Тогда Матадор ещё не принял командования. Реактивными установками Землекопов тогда распоряжалась женщина. Эля, Анжела?.. Петруша позабыл её имя. У той Анжелы убило всю семью, душа её заснула, а тело продолжало как-то жить. В Шураткиных комиксах такие люди назывались зомби. Женщина-зомби распорядилась дать залп по Зайцево. Теперь на месте хутора лишь невысокие холмики — груды мусора и обуглившиеся головешки. Летом на руинах Зайцево пышно цветет люпин. А с появлением Матадора палить по жилым домам из реактивных установок перестали. У Матадора иная тактика.
За спиной вспыхнул дальний свет фар. Автомобиль с галкой на капоте тронулся с места. Слуга Черноокого рассудил верно: пусть Петруша для начала набегается, пусть устанет. Надо бы сворачивать в сторону, но если сделать это прямо сейчас, к вышке ретранслятора придется пробираться по минному полю. Петруша попытался бежать чуть быстрее. Автомобиль с галкой на капоте следовал за ним неотступно, пугая дальним светом, но дистанцию пока не сокращал.
Погоня длилась ещё пару минут. Петруша перестал слышать стук своих ботинок о полотно дороги. Теперь он слышал только биение собственного сердца. Надо терпеть, терпеть! Скоро он скатится с доро