— Спи крепко. Ты мне нужна, очень нужна. Поверь, я всё сделаю, чтобы мы были вместе. Но пока война, война, война…
Он звал войну, будто именно она, не Вика, была желанной и возлюбленной. Но война не откликнулась на зов, и тогда он отправился искать войну, ибо без войны нет уж смысла ни в чем. А Вика отдалась глухому сну без сновидений. Просыпаясь ненадолго, она видела, слышала и осязала только темноту, пустоту и тишину. Она искала Стаса в постели, а не найдя снова погружалась в сон.
Ближе к рассвету ожила, зашипела, разразилась воплями рация:
— Индеец вызывает Матадора! Заметили «броню» Пастухов на улице Ленина!
И раздраженный ответ:
— А мы видим её на Сумской! Это одна и та же «броня» или разные? Может, в Пустополье вошла мотоколонна? Чья она?..
— Отбой!
Вика нашарила на полу возле диванчика черную, рычащую коробку. Надо вытряхнуть из гнезда аккумулятор. Всё равно она сейчас не боец. Мобильник тоже вырубила. Что может случиться за пару ночных часов? Ей нужен отдых, отдых. Отдых!..
Потом, уже под утро, ей снился сон, будто Стас здесь, неподалеку от неё, сидит перед компом, смотрит киношку — обычную американскую хрень про летающие тарелки над Лос-Анджелесом — дожидается её пробуждения, варит кофе на электрической плитке. О, как он умеет варить кофе!
В первые недели их любви — тогда он часто, каждый день, говорил ей заветные слова «Ты нужна мне, очень нужна», — он варил кофе с корицей и коричневым сахаром, подавал напиток ей в постель и не обнимал до тех пор, пока не обнажится донышко её чашки. А потом сам застегивал на ней пряжки «кикиморы». В те, первые недели, поцелуи его были горячи. Тогда он реже закрывал глаза очками. В те времена она ещё не боялась его. Она и теперь хотела бы проснуться с запахом кофе, накинуть на обнаженное тело его рубашку, а потом…
А потом настал тот день, когда Петруша в первый раз назвал Стаса срамником. Почему именно это воспоминание явилось к ней первым, после крепкого сна? Стас дает братишке конфету — батончик «Твикс». Петруша берет её, улыбается своею странной улыбкой и благодарит:
— Большое спасибо тебе, Срамник!
Стас тогда долго смеялся, а потом всё чаще стал прикрывать глаза очками, подарив пустопольской пацанве новую моду. И эсэмэски подписывал неизменно: «твой Срамник».
Ах, как же хочется кофе! Разве может запах сниться?
— Кофе пахнет! — Вика попыталась улыбнуться, поднимая голову с твердой подушки. — Стас! Ты варишь кофе?
— Неа. Я смотрю видеозапись, — отозвался Стас чужим голосом.
Ну вот, опять! Сегодня он будет чужим, а значит, ей придется бояться. Но что поделать, надо терпеть. Война!..
Едва различимый звук шагов. Стас идет к ней. Нет, она не хочет видеть его. Ещё пара минут отдыха. Вика закрыла глаза, стараясь дышать ровно, она решила притвориться, будто снова заснула.
Шаги замерли. Несколько секунд, прежде чем распахнуть глаза, она прислушивалась к чужому, прерывистому дыханию. Поначалу показалось, будто Стас просто стоит и смотрит на неё с интересом, а может быть, даже ласково. Вот сейчас он наклонится, осторожно прикоснется губами к щеке. Она положит теплую руку ему на затылок, и тогда страх покинет её.
— К сожалению, я не Стас Рей и не Джеймс Бонд, и вообще не герой, — проговорил Травень. — Я старый бабник и выпивоха и по местному обычаю был наречен Трубачом. Как тебе такой позывной? Двусмысленно, но в тему.
Вика шарила по груди. Слава богу, одеяло оказалось на месте и прикрывало её всю. Только сейчас, окончательно проснувшись, она осознала, что усталая сунулась в давно не менянную постель совершенно обнаженной. И старый друг её отца, очень взрослый и, очевидно, опытный в таких делах человек, прекрасно знает об этом. Бельишко её, джинсы, майка, толстовка — всё валялось пестрой кучей на столешнице рядом с пустым бокалом и недоеденными ананасами.
— Ты оденься пока, а я досмотрю видео. — Он блеснул шикарной металлокерамикой и беззвучно удалился за ширму.
Вика снова услышала характерный стрекот колесика компьютерной мыши. Она ожидала голосов или на худой конец музыки, но слышала только колесико и еще шорох. Если Травень действительно смотрит видео, то почему без звука? Пару минут на одевание, полминуты на досаду по поводу волос. Вчера, помыв голову, она не расчесала их и вот результат — утренняя борьба с перепутанными прядями.
— Ой! — донеслось из-за перегородки.
Детский голосок и знакомый! Но откуда взяться в штабе Землекопов ребенку?
— Не переусердствуй, Аксен!
— Шито я-то? Эту тварь помойную и убить не жалко. Пащ-щ-щенок!
Вика выскочила из-за ширмы. Пустой полумрак аудитории. Ярко горящие буквицы на крышке ноута: «Asus». Блики монитора делают глаза Травня ещё голубее. У, колдун! Что он там смотрит? Вика забежала Травню за спину. На экране компа уже не осталось ничего, кроме серо-белых полос.
— Могу включить запись сначала. Поверь, это любопытно.
Травень снова продемонстрировал ей плоды трудов московских дантистов. Наверное, бешеных денег стоят такие зубы!
— Давай!
Эх, ударить бы его кулаком да по темечку. Снова стрекот колесика, и вот он, сумрачный подвал, тусклая лампочка под жестяным абажуром. Это то самое видео, что вчера смотрел Стас. А фильмец-то хорош! Все соратники проклятого Лихоты налицо. И хозяин-барин, и отморозок Аксен, и напомаженный старикашка с выщипанными бровями, именуемый Сильвестром. А камеру-то по ходу держит сам торгаш-англичанин — главный поставщик наркоты и боеприпасов. Сейчас Лихота делает вид, будто командует им. Включай — выключай, снимай — не снимай, стань здесь — стань там… А эта мразь между делом тырит у него всё, что в багажник его УАЗа влезает.
А вот и сам Травень в уголке примостился. Ой, отчего это вид-то у него такой недовольный? Не по нраву компания?.. Немудрено! Скоро Вика поняла, к чему весь сыр-бор — собрание-заседание. Грозные военные мужички собрались, чтобы посечь пацаненка. Розгу дали в руки нижайшему из отморозков — Аркашке Гнесю. Сами стоят, наблюдают, на видео снимают. Зачем?..
— Садисты! — прорычала Вика.
Травень обернулся, посмотрел на неё как-то странно, спросил тихо:
— Почему садисты?
— Дак ребенка ж бьете! Чи ни?
Почему он молчит? Не странное ли удовольствие наблюдать, как подбесок Аксен полосует розгами ребенка. Да как умело полосует, будто всю жизнь только этим и занимался! А мальчишка худой — все ребрышки наперечет, позвоночник, как у воблы, лопатки крылышками, завитки на затылке, как у Петруши. И лежит-то смиренно, не бьется, не кричит. Опоили чем-то — не иначе. Но вот мальчишка приподнял головку, обернулся, глянул прямо в очко видеокамеры.
— Петька-а! — не своим голосом завопила Вика.
Где мелкашка? Где «кикимора»? Где АКМ? Не забыть запасные рожки и коробку с патронами. На чем она поедет? Вика вспрыгнула на подоконник.
— Эй! — всполошился Травень.
Но двор горного училища оказался пуст. Вика заметалась по штабу. Где же Стас? Где же все? Что ей делать? Надо же Петьку спасать!
— Та я уж все сделал…
Кто это говорит с ней?..
— Пацана там уже нет.
Вика с разгона ударилась в каменную грудь. Тут же пол ушел из-под ног, руками не пошевелить.
— Угомонись! Прошу!
Зачем Травень целует её? У, бабник! Умеют же такие подлавливать!
— Включи еще раз запись, — выдохнула Вика. — Хочу посмотреть…
В этой просьбе отказа не было. Её усадили на стул. Вика сама шуршала мышкой, сама скрипела колесиком, снова и снова оказываясь в полутемном подвале. Первая, горячая ярость уступила место глухой, холодной и твердой злобе.
— Вот эта вот скотина меня более других достала! — Вика в озлоблении ткнула пальцем в монитор.
— Которая? — улыбнулся Травень.
— Которая?.. Сильвестр!
Чем поганей матерная брань, тем скорее наступает облегчение.
— Мы сейчас поедем к твоему дому.
— Зачем?
— Они ждут тебя там. Да ты и сама знаешь. Так?..
Вика нарочито громко хлопнула пассажирской дверью. Снаряженный для стрельбы АКМ она бросила на заднее сиденье. Мелкашку положила поперек колен. Эх, как бы понять-разобрать, на чьей стороне этот дядя, зачем явился к ним штаб и куда подевалась команда Землекопов во главе со Стасом Реем?
— Матадор получил запись пытки твоего брата вчера утром по электронной почте. Он сообщил тебе об этом?
— Нет! Зачем…
— Им не нужен твой Петруша. Им нужна ты. Петруши теперь у них нет. Но им известно местонахождение Риты и девочки.
— А ты? В чем твой интерес?
— Пока не пойму. Надо разобраться. Ясно одно: детей пытать и казнить нельзя. Это неправильно. Поэтому мы отправляемся к твоему дому, на Сумскую. Они явятся туда. Если не найдут тебя — сгодятся хоть Рита и девочка.
— Не найдут! — насупилась Вика.
— Неужели ты и вправду…
— Что?
Он лишь покривился. Грустит. Любопытно, почему? Вика нагло уставилась на Травня. Надо дать ему понять, что ей наплевать, что она, Виктория Половинка, никого не боится. Она не постесняется и его, Сашу Травня, по слухам, героя всех войн возможных и невозможных, приструнить, опустить, поставить на место. А если он окажется врагом, то и убьет. Да-да! Убьет!
Конечно, «туарег» — крутейшая тачка. Кожаный салон, вычурная панель, удобное сиденье. Вика закинула ноги на торпеду, не снимая берцев. Он промолчал, даже не дрогнул лицом. Торопливо скрутил сигаретку, бросил будто невзначай:
— Знаешь, а у меня есть девушка…
Потом потупил синие очи. И этот туда же. Клеит. Надо сделать вид, будто неинтересно, будто занята и нелюбопытно совсем, какая там «девушка» у старого бабника. А «девушке»-то, наверное, не меньше тридцати лет!
— У тебя? Девушка? — выдержав немалую паузу, переспросила Вика. — Я думала, ты женат.
— И женат. А шо?..
— Ни шо. Наша Ритка, ты её бачив, тоже девушкой себя считает.
— Не. То настоящая девушка. Молодая, як ти. Была у меня…
— Ну и шо? А жена?