— Шо? — повторил Аксен. Казалось, он не узнавал ни Травня, ни Лихоту-младшего.
Увесистый пинок в правое плечо послал Гнеся, как ракетка посылает желтый мячик. Заядлому теннисисту партнер не обязателен. Если очень уж приспичит, такой поиграет и со стеной. Тело Аксена совершило сложный кульбит, грянулось о замызганный кафель стены и отскочило под ноги Травня. Ещё один пинок — и Аксен окончательно потерял ориентацию.
— Петруша называет его подбеском, — зачем-то сообщил Ярослав.
Заточенный прут он уже извлек из рюкзака и держал наготове. Зачем? Неужто собрался воспользоваться?
— Що тоби треба, сволота?.. — простонал Аксен. — Шо, железякой станешь пыряти?
— Ты давно ли у Благоденствия, милый? — ласково спросил Травень.
Аксен лежал на заплеванном полу, растопырив в стороны все четыре, пока целые, конечности. Темные глаза его уставились в потолок так мечтательно, будто он рассматривал вращающиеся созвездия.
— Тильки зараз приихав. У Благоденства весело було! Сильвестр з Киборгом беемпе Землекопив попалили. Забавно, але надто вже вонько! Пид бронею пьять чоловик погорело. Забавно! Шкуры к железу приплавились! Клоун з Чулоком в берцы говна наклали. Та ща вонизма ваще. Сдриснули, гады! Но ничего! Киборг их поимает! Всих!
— Только Чулок и Клоун?
— Шо?
— Кто ещё выжил? Говори!
Спина у Сашки внезапно сделалась мокрой, будто за шиворот вылили ведро ледяной воды.
— Нихто!
Размозжить поганую рожу или ещё поговорить с ним?
— Смерть Землекопам! — взревел Аксен.
Он шевелил конечностями, подобно выброшенной на пляж полудохлой морской звезде.
— Дай-ка мне твой пруток, сынку, — Травень, не оборачиваясь, протянул руку.
Он склонился к Аксену. Мгновение — и его правая ладонь почувствовала шероховатую прохладу закаленного металла.
— Я ношу заточку на виду для устрашения шпаны, — голос Ярослава дрогнул. — Я ещё не бил ею никого. Не было нужды.
— И я бить не стану, — заверил его Травень. — Вот так!
Едва уловимым движением он вонзил острый конец прута в левую ладонь Аксена. Пробил насквозь — стальной кончик цокнул по бетонному полу. Подбесок взвыл. Удар по левому уху лучше любого другого приема затыкает голосистые глотки. За спиной гулко хлопнула дверь туалета. Кто-то сдавленно пискнул.
— Не пускать никого! — на всякий случай скомандовал Травень.
— Я так и делаю, дядя Саша, — отозвался Ярослав, и голос его больше не дрожал.
Молодец, пацанчик! Будет с него толк! Аксен же кусал губы и ворочал тяжелыми яблоками налитых кровью глаз слева направо и обратно. Сейчас бессмысленная скотина соловейкой разольется.
— …они сами приехали… на бээмпэ… шмалять зачали да по забору… да фигачить из мелкашки… там тварь одна… Пчелка чи друга кака… двух наших сняла с забора… с-с-с-у-у-у-ка как больно!..
Травень провернул прут по часовой стрелке. Стальной кончик заскреб по цементу. Правая, здоровая рука Аксена дрожала. Костяшки пальцев отбивали по полу частую дробь.
— Это ты ещё под анестезией, а то не так бы перекорежился! — прошипел Травень, но Аксен продолжал бормотать:
— …Сильвестр злой как черт… Киборгу по роже засветил… по бээмпэ стали бронебойным шмалять, когда трое Землекопов на забор полезли…
— Кто полез?
— Клоун, Чулок и с ними баба молодая… Грю ж, Пчёлка…
— Говори, почему Сильвестр злой? Почему с Киборгом подрался?
— …дык Вестник прижмурился… мертвым его нашли да с изъеденным лицом… а-а-а!!!
Удар в поддых оказался не столько силен, сколько внезапен. Сашка отлетел назад. Аксен, оглушительно стеная, вырвал заточку из руки и замер, в ужасе рассматривая изуродованную ладонь. А Ярик-то, похоже, всё-таки умел драться. Не дал Аксену подняться на ноги, выпустил ему из носа пару стаканов юшки. Пришлось фиксировать подопытного в соответствующей позе, чтобы он не захлебнулся собственной кровью.
— Говори, с-с-сука! — шипел Травень. — Кого-то в плен взяли?
Он вонзил заточку в правую кисть Аксена.
— Кого?.. — Подбесок трясся, посматривал на дверь, в которую время от времени просовывались мышиные рыльца, но вопить боялся, терпел.
— Клоун и Чулок смотались… их не смогли поймать…
— Дальше!..
— Остальные — мертвяки… а наша контора сейчас уся гуляет… победа… а я сюда поперся блядей нанимати… зачем!!!
Травень заметил, как вздрогнул Ярослав.
— Усе мертвяки! Усе! — вопил Аксен, не сводя глаз с Лихоты-младшего. — Пчелка, Вичка эта, мертва. Бэха погорела. Мясо запеклося! Вонизма аж до Лисичановки. Паленым мясом воняе!..
Заточка ударилась о кафельную стену, раскрошив в мелкие осколки несколько фаянсовых квадратов.
— Молись! — прорычал Травень.
— Шо?!
— Молитву знаешь? — холодно уточнил Ярослав. — «Отче наш», «Славься». Да что угодно! За упокой убитых…
— Молись! — повторил Травень. — Говори Символ веры. Если скажешь, отправлю тебя… ну не знаю куда, но жить будешь. Не скажешь — прямиком в родное пекло попрешь. Ну?! Молись!
— Не маю я ваших молитв! На хер мне!
— Повторяй за мной, — Ярослав склонился на Аксеном. — Говори так: «Верую во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли…»
— Не-е-ет!!! — Подбесок забился в истерике.
Скатанная жгутом балаклава слетела с его головы. Травень схватил было его за запястья, да так неудачно, что весь перепачкался в крови.
— «…видимым же всем и невидимым. И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век…» — продолжал Ярослав нараспев.
— Ну же, повторяй! — рычал Травень.
— А-а-а!!! Не-е-ет!!!
На губах Аксена выступила розовая пена.
— Эпилептик, — вздохнул Ярослав.
— Дьявол, — уточнил Сашка.
Аксен попытался высвободиться из стального захвата Травня. Откуда и силы-то явились для такой долгой борьбы! Нечеловеческие силы. А почему же он сразу не оказал сопротивления? Ведь Сашка не удосужился даже обыскать его. Пару минут Аксен трепал и молотил Травня, словно заправский боксер, и Сашка даже пропустил несколько вполне приличных оплеух. Теперь и его нос был разбит, по губам и подбородку на грудь текло тепленькое.
Солоноватый привкус собственной крови привел Травня в чувство, да и Аксен начал уставать. Из обеих его пробитых ладоней сочилась, брызгая на стены при каждом ударе, кровь. Краем глаза Сашка заметил, что Ярослав шмыгнул за дверь, в одну из пустых кабинок. В другой кто-то внятно хныкал, умоляя о пощаде. Нет, надо это прекращать. Отразив очередной боксерский выпад, Сашка ухватил подбеска за волосы и отвел его голову назад, на расстояние вытянутой руки. Помогла значительная разница в росте. Теперь Аксен не мог дотянуться до его груди, не мог нанести мало-мальски чувствительный удар. Тогда Травень стал прикладывать врага о стену, круша им кафель и приговаривая:
— А рожек-то на башке пока нет. Видать, не отросли ещё. Жаль! За рога трепать удобнее…
Конец схватке положил Ярослав. Он несколько раз в разных местах проткнул тело Аксена своим заточенным прутом. Но на этот раз дырявил не руки, а спину. Видно, парнишка знал наверняка, между какими ребрами, с какой стороны у человека колотится сердце. После третьего удара Аксен обмяк, и Травень выпустил из ладони его, ставшую липкой от крови, прическу.
Теперь Арсений Гнесь лежал навзничь у них в ногах. Лицо его казалось на удивление чистым и спокойным. Одежда, утратив камуфляжный окрас, сделалась однотонно-бурой. И цементный пол, и стены, и фанерные дверцы кабинок — всё было измазано кровью. Травень шагнул к двери, выглянул наружу. Короткий и узкий коридорчик вел от туалета прямо в танцевальный зал, под холодный свет люминесцентных ламп. Возле убранного лазурным плюшем помоста женщина в пестрой косынке и синем халате сосредоточенно сметала мусор. И никаких тебе полицейских сирен. И никакого беспокойства. Словно в Пустополье, что ни день, кого-то мочат…
— Тут каждый день кого-то убивают, — проговорил у него за спиной Ярослав. — Многие привыкли. Но нам все равно сейчас лучше уехать. Ты, дядя Саша, ничего не бойся.
Травень обернулся. Изумляться не осталось сил. Он мельком глянул на Аксена. Лихота-младший уж успел прикрыть лицо убитого чистым носовым платком.
— Петруша называл его подбеском, — напомнил Ярослав. — И правильно.
— Мне бы тоже хотелось кое-что узнать. До конца, — буркнул Травень.
Он не стал смотреть в его правильное, замкнутое лицо. Может быть, и Ярослав каждый день кого-то убивает? Может, уже привык?.. Пусть скрывает всё, что считает нужным скрыть. Может быть, так-то и правильней всего будет.
— А тебя Петруша Бумажным Тюльпаном величает.
— Хм, я не достоин…
Вот теперь он, пожалуй, готов удрать. Что ж! Посмотрим.
— Ярик, не сочти за труд…
— Что?
Травень извлек из-за голенища и протянул ему нож.
— Ого!
— Ничего особенного. Американская работа. Сходи-ка да отсеки кусок лазурного плюша из-под задниц «гоу-гоу».
— Чтобы протереть тут всё? — Ярослав с брезгливостью оглядел изгвазданные стены.
— Неа. Кусок нужен большой. Завернем его. — Сашка кивнул на Аксена. — Надо же как-то его вывезти.
— И похоронить? — Парень испытующе, но без страха смотрел на Травня.
— Нет. Мы отдадим слугу его господину.
— Сильвестру?!
— Точно.
— Он расстроится.
— Ступай за тряпкой.
Они вышли на свежий, пахнущий новым рассветом воздух, плотно прикрыв за собой тяжелую дверь. В то же мгновение вход в мышиное царство замкнулся на замок. Проворная рука несколько раз, до упора провернула за их спинами ключ. Ярослав испытующе глянул на Травня.
— Ничего. Сначала избавимся от подбеска, — проговорил Сашка. — А потом я вернусь сюда и…
Ладони скользили по пропитанному кровью плюшу. Травень отвлекся на тяжелый сверток. Надо ещё изловчиться и не перепачкать кровью обивку автомобиля. По счастью, парковка перед клубом также опустела. Казалось, никто и не видел, как они укладывали труп в объемистый багажник «туарега». А Сашка и думать забыл о щелкнувшем за их спинами замке — так ему хотелось поскорей избавиться от прискорбного груза.