Травень насчитал шесть мертвецов. Всё сходилось со словами Аксена. Те, кто был под броней, погибли. Те, кто оставался на броне, скорее всего, выжили, а это значит — Вичка должна быть среди живых.
Травень двинулся по расширяющейся спирали, удаляясь от сгоревшей БМП. Никаких следов — ни стреляных гильз, ни утерянных вещей — ничего Сашка так и не нашел. И всё время он слышал голос Ярика. Парень тоже выбрался из машины, скукожился рядом с броней, извлек откуда-то растрепанную книжечку и стал читать, монотонно и тщательно выговаривая каждое слово, подобно заправскому пономарю:
— «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится»[12]. И я не стану гордится. Я приучусь к смирению.
Вот те на! Да он, похоже плачет. Травень приостановился, прислушался.
— «…не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, — продолжал Ярослав. — Все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит». И я тоже буду верить, несмотря ни на что. Я всё перенесу! Прости меня, Боже, за всех, кого я убил!..
Неужто многих убил? Трудно поверить! Хотя, судя по тому, как хладнокровно дырявил Аксена, ему такое дело вершить не впервой.
— «Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится…»
Ярослав умолк, а Травень продолжил свои розыски. По следам выходило: Пастухи воевали тут едва ли не всей своей бригадой. Сворой набросились на одинокий БМП. Вот тебе и бой! Вот тебе и возмездие, Вичка! Эх, страшные же дела творятся в Пустополье!
Лихота-младший снова залопотал, но на этот раз он обращался непосредственно к Травню:
— Дядя Саша! Поедем отсюда, а?.. Скоро ночь. Ей-богу, ещё немного — и эта вонь убьет меня.
— Хорошо! Поехали! — Травень сел на водительское место.
Ярик уже бросил свой растрепанный дневник на сиденье, когда откуда-то слева, из зарослей с противоположной стороны дороги послышались возня и едва различимый писк:
— Помогите!..
— Ты слышал?
— Виктория?! — Глаза Ярослава загорелись. — Я пойду к ней!..
Он схватил рюкзак. Про тетрадку и пакетик начисто забыл, зато проверил, на месте ли заточка. Травень не пошел следом. Он повел машину на проселок и увидел обоих через несколько минут, когда «туарег» уже разогнался на укатанной колее.
Скорее всего, это действительно была она, Виктория. На черной земле рядом с Ярославом слабо ворочалась бесформенная, лохматая груда — человек, одетый в «кикимору». Парень выглядел совершенно счастливым. От обычной сдержанности не осталось и следа. Он махнул Травню рукой: дескать, поезжай да приведи подмогу.
Разгоняя «туарег» до приемлемой для проселка скорости, Травень нет-нет да поглядывал на блестящий серебром пакетик и растрепанную тетрадь. Проклятая ревность мигом изгнала беспокойные мысли вкупе с усталостью. Какие тайны заключены в забытой тетрадке? Если это дневник, то имеет ли он право его читать? А может быть, это всего лишь конспект пресловутой работы по социологии, о которой упоминал Ярик?
Сашка всё ещё терзался, когда «туарег» вынырнул с проселка на шоссе. Щеки его горели. Что если парень уже хватился?.. Что, если там написал о себе и о Вичке?.. Хватит же ума у ученого чудака и такое конспектировать! Что, если там он ВСЁ описал? Что, если девчонка с ним уже БЫЛА? Дело-то молодое — быстро делается, да и немолодое порой тоже. Хочется почитать и страшно… Как побороть себя? Да какая там борьба! Надо читать! Необходимо! А если встретятся места о Вичке, то он их запросто пропустит, не станет и терзаться. Только этого ему не хватало на старости лет!
Он уничтожил все следы до того, как вкатился на широкий двор Лихоты. В пакетике, обернутом фольгой, обнаружилось именно то, что он ожидал и боялся обнаружить — «зубной порошок» — бежевая субстанция с темными, распадающимися при нажатии вкраплениями, героин. Страшную находку свою Сашка спрятал в тайник под обивкой одной из задних дверей.
Но растрепанная тетрадь-ежедневник оказалась ещё страшнее. От корки до корки исписанный томик пестрел схемами и цифирями GPS-координат. Так Ярик обозначал места обнаружения и уничтожения «зубного порошка». Из записей следовало, что за год жизни в Пустополье он ликвидировал не менее пяти крупных партий наркотиков!
Парень так добросовестно конспектировал истории своих розысков, будто действительно вел расследование. Здесь же содержался поименный список розничных диллеров с адресами жительства и точек распространения. Последняя страница тетрадки содержала GPS-координаты мест захоронения убитых им диллеров. Лихота-младший колол их заточкой, полагая, что использование огнестрельного оружия скорее выдаст его. Но, похоже, в Пустополье судьбой мелких торгашей вовсе никто не интересовался. Мальчишка вел одинокую войну с пустольским наркотрафиком. Он не просто воевал. На страницах дневника он документировал анализ результатов своей борьбы и, казалось, всегда оставался доволен ими. Ни личных переживаний, ни стихов, ни прочей юношеской белиберды дневник не содержал. Лишь дюжина страниц была заполнена цитатами ветхозаветных речений.
Если б не узаконенный хаос местной жизни и не постоянные кровавые стычки между Пастухами и Землекопами — не быть Ярославу живым, и высокое родство не помогло бы. А так, все потери списаны на счет противной стороны.
Травень потратил на изучение случайных трофеев несколько дневных часов. Не было смысла запоминать имена убитых мальчишкой диллеров — всё знакомые фамилии. Некоторых он помнил по школе, иные приходились дальней родней. Тетрадку Травень в конце концов подпалил и развеял пепел. Для себя лишь сохранил зачем-то странички с речениями ветхозаветных мудрецов. Эти листки он упрятал надежно в потайной карман куртки, как какую-нибудь особо ценную реликвию, как неприкасаемый запас пищи, сберегаемый на самый крайний случай. Зачем? Он не задумывался об этом.
Убедившись, что ни одна страница из страшного дневника не уцелела, Травень никак не мог избавиться от навязчивого чувства обреченности. Оно, как изжога, как болезненная отрыжка после нехорошей еды, не давало теперь ему покоя.
Знает ли Сильвестр о кровавых похождениях хозяйского сынка? Как понять его намерения? Где будет безопасней молодым — в горном училище у Стаса Рея или здесь, за иссеченной осколками кирпичной стеной?
— Что ни день, ты нам кого-нибудь в багажнике привозишь, — вздохнул Киборг.
И когда это они успели перейти на «ты»? Вроде бы в атаку пока вместе не ходили, крови-пороху не нюхали. Впрочем, Водорез-то, похоже, и того и другого нынче наелся вдоволь, до тошноты. Не стал даже прикасаться к трупу товарища, лишь брезгливо приподнял край плюшевого занавеса, глянул, неумело перекрестился, пробормотал устало:
— И этого зарезали. В Пустополье злачные места сделались опасны. Каждую неделю такие вот трупы.
— Какие? — лениво поинтересовался Травень.
— Колотые раны. У пустопольской молодежи почему-то в ходу именно заточки, хотя в этих местах нарезное оружие прикупить — не проблема. Даже наш Ярослав Саввич заточку при себе таскает. Не видел?
Травень равнодушно кивнул. В сумрачном объеме гаража стояла усталая тишина. Лишь где-то в отдалении шелестели голоса. Чей-то надтреснутый голос жалобно упрашивал, стенал, жаловался.
— Есть раненые? — спросил Сашка.
— Нет. Бой был недолгим. Мы научились избегать потерь. А это Середенко опять стонет. Ему нужна доза.
Киборг потер глаза грязными ладонями. Эх, хороший он парень, но почему ж такой дурак?
— Вот и этот был любитель… — продолжил командир Пастухов. — И его тоже… И Середенко туда же отправится, если не одумается. А он не одумается.
— Не понял!..
Сашка медленно мастырил самокрутку, надеясь, что разговорчивость Киборга пока не иссякла.
— Господин Сильвестр составил длинный список жертв неизвестного мясника. Как раз сегодня перед боем он нам его зачитывал. Зачем?..
— Я знаю мясника, — улыбнулся Травень. — Помоги мне, Митя.
— Как?
— Пусть мясником пока побуду я. Хорошо?
— Пусть…
— Что с тобой?
— Я устал воевать со своими…
Казалось, последняя фраза лишила Киборга остатка сил. Он медленно зашагал прочь, к лестнице на полати. Автомат держал, как шпак, за конец ствола. Ремень его «вихря» волочился следом, собирая с пола случайный мусор.
— Эй, а хоронить? Барахляный человечек, но всё же…
— Всех вместе похороним. Там, за забором, подбитая «броня». В ней трупы. Все, кто не успел убежать. Но этого, конечно, в отдельную могилу…
Вот и весь ответ. Голос Киборга звенел под высоким потолком. Говорившие в темном углу примолкли на минутку и снова залопотали. Травень вытряхнул Аксена из багажника. Эх, неаккуратно получилось! Полик багажника все равно перепачкан кровью. Нечаянная мысль больно стриганула по низу живота. А ведь ему на этой тачке уж не уйти отсюда. Да и пешком не «встигнути втекти»[13]. Есть ли смысл волноваться об исправности и чистоте машины?
Пустой двор со следами крови на гравии. Пустое крыльцо. Пустой холл. И в кухне тоже тихо. Похоже, последняя схватка оказалась яростней обычного. Пастухи устали отбиваться. Землекопы утомились нападать.
Травень осторожно приблизился к лесенке в подвал. И там никого. Значит, пленных тоже пока нет. Вероятно, Вичке лучше побыть здесь, чем провести ночь раненой, в поле возле Благоденствия. Сашка в три прыжка преодолел лестницу — значит, пока не устал. На площадке бельэтажа пусто. Забежал к себе. Нужно пару минут на передых и просмотр почты. А вдруг?!
Пребывание в доме Лихоты радовало быстрым Интернетом. Смартфон скоренько загрузил почту. Так и есть: несколько непрочитанных писем. Среди рекламы туристических бюро и сетевых магазинов Сашка быстро высмотрел письмо от жены. Не хочется читать… Опять упреки и нытьё. Травень снова и снова листал почту, надеясь обнаружить письмишко от Алены, и, ничего не найдя, открыл послание жены. Окно долго не грузилось. Виртуальный ангел-хранитель не хотел огорчать адресата неприятным содержанием. Но вот браузер сработал. Травень быстро пробежал письмо глазами, потом увеличил текст, чтобы прочитать ещё раз, более внимательно. Лена писала в своём стиле — коротко и ёмко.