«Привет, Саша!
Насколько я понимаю, ты опять воюешь. Стоит ли говорить о том, что это меня категорически не устраивает. Не знаю, кто, с кем и против кого воюет в Пустополье. Похоже, вы хотите и будете воевать до тех пор, пока не уничтожите друг друга.
Я же не хочу быть одна. Не хочу превращаться в засушенный стручок. Я не стара. Мне всего 45. И объяснений лишних я тоже не хочу. Подаю на развод. Всё.
Пока».
Вдох. Выдох. Вот так всё изменилось. Пока он читал письмо, пресеклась даже тишина. Травень прислушался. Из соседней комнаты доносились голоса. Беседовали двое. Один говорит громко, тщательно выговаривая слова. Другой — бормочет, словно сильно устал. Если и есть кто-то ещё, то этот кто-то не принимает участия в разговоре.
Фисташковая дверь открывается бесшумно. Коридор пуст. Толстый ковролин скрадывает звук шагов. В комнаты Саввы ведет лиловая дверь. Вот она. Действительно, так слышно намного лучше. Можно разобрать каждое слово.
— Имею желание донести до вас результаты своих изысканий, — говорил первый.
— Есть новости? — Второй голос звучал холодно, словно воспроизведенный механическим устройством.
— Я излагал…
— Я помню. И не хочу больше к этому возвращаться. Чтобы отучить людей от наркотиков, надо дать им что-то взамен. Я пытался. Многие встали под знамена Лихоты, но мы встретили сопротивление, и я принялся насаждать веру огнем и мечом.
Второй голос несомненно принадлежал хозяину Благоденствия — Савве Лихоте. Он говорил назидательным тоном, делая протяженные паузы между фразами так, словно ему трудно было перевести дух. Устал? Напуган? Болен?
— Доходы от закупки угля падают, — продолжал Лихота. — Пустопольский край нищает. Нет рабочих рук. Проект становится нерентабельным, а для любой борьбы нужны ресурсы Я теряю интерес, друг мой.
— Но существуют же и высокие смыслы?
— Что?
— Вы нужны родине не только в качестве выдающегося организатора производства. Вы — лицо, обладающее эксклюзивными качествами…
— Да. Я заложил храм в Благоденствии. Но враги не прекращают минометных обстрелов. За два часа двухнедельные труды пущены на ветер. Недоумеваю, откуда они берут боеприпасы?
— Антихрист их снабжает… — прошептал Травень, и за дверью надолго воцарилась полная тишина.
Смешно! Ни шороха, ни скрипа половиц. Сашка осторожно приоткрыл дверь. Он видел теперь только угол серванта. За кристально-прозрачным стеклом крашенные блеклыми красками фарфоровые фигурки — дамы, кавалеры, младенцы-купидоны — в различных завлекательных позах. В зеркальной стенке серванта Травень видел отражения обоих собеседников. Лихота стоял лицом к двери. Он действительно выглядел усталым. Сильвестр стоял напротив него лицом к окну.
— На чем мы остановились?..
— На планируемой мной войсковой операции.
— Пустополье — моя родина. Ещё один удар тяжелой артиллерии повлечет большие разрушения и новые жертвы. Я против таких мер.
— У нас нет другого выхода. Вчера чудом удалось спасти от взрыва шахту «Перекоп». Два наших сапера убиты снайпером. Ещё один подорвался на мине. На «Перекопе» работает Пчелка собственной персоной. Кстати, она ещё не поймана. Если мы ударим по Пустополью из «градов» — бандиты буду заняты похоронами и разборкой завалов. Им станет не до минирования шахт.
— Мне нужен уголь. Я должен закрыть контракт… — Казалось, Лихота раздумывает.
— Координаты целей нам известны, — настаивал Сильвестр. — Наш человек сообщит, когда в горном училище соберется максимальное количество Землекопов — тогда мы произведем точечные удары. Предварительные цели: их штаб, автобусная станция, обе бензоколонки. Удары нанесем ночью. Гражданские лица не пострадают.
Послышался тихий щелчок. Потянуло ароматным дымком — хозяин Благоденствия закурил, отвернулся от Сильвестра. Лавируя между предметами меблировки, Лихота сделал несколько шагов к окну. Сильвестр последовал за ним. Сашка шмыгнул в комнату и встал рядом с зеленоватым изваянием полуобнаженной водоноски. Он и статуя оказались примерно одного роста. Сашка повернулся к собеседникам боком, снова поймал в одной из зеркальных поверхностей их отражения и принялся слушать. Они обсуждали скучные подробности контрактов на поставки каменного угля. Потом Сильвестр упомянул о скором прибытии войска, нанятого им для охраны действующих пока шахт.
Где-то невдалеке послышался низкий гул — такие звуки характерны для движущейся быстрым маршем тяжелой колонны. Неужели решение всё же принято, и Пастухи нанесут удар?.. Из открытого окна вместе с весенним ветерком в комнату прилетел скрипучий лязг — это раскрылись осиротевшие откатные ворота. Теперь стала видна проезжая часть улицы и тополя на противоположной её стороне. Все трое внимательно следили, как мимо ворот проехали строем один за другим три тягача «Урал». Из ворот выскочила пятнистая «Нива». Подняв пыль с обочины, она обогнала «Уралы» и скрылась. Где-то Сашка уже видел такую машинку. Эх, жаль номера не рассмотрел!
— Мы выводим «грады» на позиции для стрельбы. Цели пристреляны. Ждем сигнала, — проговорил Сильвестр.
Сашка хмыкнул. Собеседники обернулись. Сильвестр двинулся к выходу из комнаты. Не утруждая себя прокладыванием сложных траекторий, он попросту перепрыгивал через предметы или отбрасывал их с пути.
— Зачем же ломать дорогую мебель? — усмехнулся Травень. — Вот он я. Здесь!
Лихота обратил к нему бледное лицо. В глазах незнакомый, лихорадочный блеск. Но хозяин Благоденствия трезв и не отравлен наркотиком. Что же с ним? Не болен ли?..
— Где мой сын? — спросил он.
Сильвестр водил по тесной гостиной черными очами с выражением балованного знатока древностей, случайно забредшего в лавку, торгующую фальшивым антиквариатом. Он споткнулся об улыбку Травня, заморгал, озлился. Смущен!
— Здесь. Неподалеку. Я привез его на своей машине. Только вот байк пришлось оставить в Пустополье. Боялся, что мальчишка снова ускользнет и… Ну, есть ещё одна причина.
— Нет никаких причин! — вмешался Сильвестр.
— Есть! — рявкнул Травень. — Мы с сынком отловили вашу Пчелку. Нашли в одной из воронок. Теперь мне всё понятно… Вы саданули по бээмпэ дальнобоем и не промахнулись! Круто!
— Я говорил вам и не раз: в Пустополье гибнут наши люди. Пчелка убивает их самым зверским образом… как это? — Сильвестр задумался лишь на мгновение. — Кромсает в лоскуты. Я видел труп Жонга. Ваш слуга замыкает длинный перечень лиц, буквально насаженных на вертел неизвестным садистом. Я готов представить вам список…
Сильвестр задыхался, окончательно утратив выдержку.
— Одна ракета попала в цель. Другие — вспахали поле. Меткий залп! — подначивал Травень.
— Зачем он здесь? Гоните его прочь! Прислуга не должна слышать наших разговоров! — прохрипел Сильвестр.
Травень улыбнулся:
— Экий ты, командир! Сколь боеприпаса истратил на поджог одного бээмпэ?
— Оперативное руководство осуществляет господин Водорез. Я лишь консультант…
— Сильвестра вызывает Киборг! — рявкнула рация.
Тот вздрогнул. Но ответил командиру Пастухов, лишь получив молчаливое одобрение Лихоты.
— Есть донесение от нашего человека. — Голос Киборга по-прежнему звучал устало. — Чулок и Клоун сейчас в штабе Землекопов. Пчелки там нет. Пчелки нет и на квартире Половинок. Ее нет нигде! Вывод: надо обшарить всё вокруг подбитого бээмпэ Землекопов. Возможно, её труп там.
— Действуйте! — скомандовал Сильвестр, но он не успел нажать на красную кнопку отбоя. Киборг заговорил снова:
— У нас в гараже труп Аксена, всё те же колотые раны. Такие же были на телах Удмурта и Незабудки…
— И что? — рявкнул Лихота.
Он тоже начал раздражаться. Хозяин Благоденствия шагнул вплотную к Сильвестру, склонился к микрофону.
— Пора заканчивать с убийствами! До сих пор я щедро оплачивал свой покой, но товара на руки не получал!
— Труп Аксена нам доставил его убийца собственной персоной, — невозмутимо продолжал Киборг. — Вернее, один из убийц. Надо собраться, Савва Олегович. Надо обсудить ситуацию!
Окончания разговора Сашка не слышал. Ноги вынесли его на двор, потом за ворота на пыльную улицу Благоденствия. Откуда-то и очень кстати подвернулись расхристанные «жигули» с полупьяным раззявой за рулем. Водителя пришлось высадить в колючие кусты. Потом принять сражение с разболтанной коробкой передач. Потом снести шлагбаум на блокпосту — и это хорошо, потому что «жигулям» не выдержать лобового удара о кованые ворота. На всё про всё ушло не более семи минут.
Задевая картером колдобины родной земли, Сашка выкатился в степь.
— Клоун и Чулок сбежали, — выдохнула Вика. — А все остальные мертвы.
— Я отвезу тебя в Пустополье в больничку. Там твои. Они помогут тебе. Только вот не знаю, на чем везти. Потерпи. Дядя Саша вернется. Он обещал!
— Не-а… — Как же приятно, что он так смотрит на неё! Теперь не настороженно, без опаски и холодности. Он напуган! Она ему не безразлична!
— Тебе очень больно? — Морщит нос так, будто это у него в боку дыра.
— Не-а. Просто кровь ещё сочится… Надо перевязать, перетянуть потуже, чтобы остановилась.
— И всё?
— Всё…
— Чем перевязать?
— Та сними хоть футболку. Порви на длинные лоскутья… Вот так, сгодится.
Запястья не жалко. Их можно нещадно кусать, хоть до кости. И Вика кусала себя за руки, пока Ярик перевязывал её рану. Потом он рылся в своем рюкзаке, зачем-то подсвечивая фонариком мобильника. Потом сосредоточенно сопел. Потом снова заговорил с нею.
— Я сделаю тебе укол.
— Да…
— Три укола…
— Да…
— Сначала обезболивающее, а потом…
— Коли же! Скорее!.. — Она едва сдерживала крик и совсем не почувствовала укола, ни первого, ни последующих.
Сколько времени она лежала неподвижно, чувствуя лишь его дыхание и легкие прикосновения? Похоже, он целовал её искусанные руки, шептал, уговаривал. Наконец она попросила воды.
— У меня есть! — обрадовался он.