— Ходить ты можешь, а что хромаешь — ерунда. Зато на обе ноги. Зато от Киборга не убежишь…
Автомобили остановились в чистом поле — расположились в круг, капотами к центру. Травень видел: Вичку вынули из машины, как тряпичную куклу. Водорез вынес её в центр круга, бережно поставил на ноги. Она вертела головой, прикидывала, оценивала обстановку. Похоже, девочка совсем неплохо себя чувствовала — значит, её действительно лечили. Стас Рей и Терапевт сидели на своих местах, как пришитые. Землекопы распахнули все четыре дверцы «джихадмобиля», ощетинились стволами, но с места не двигались. Лихота и его свита сбились в плотную кучу за спиной у Вички. Травню оказали высокую честь, на сходку прибыла вся знать Благоденствия. На краю поля зрения темнела смуглая морда Сильвестра. Этот поигрывал твердыми желваками. Водорез устало улыбался. Яночка выпячивала крутую грудь. Завитки её белесых локонов выбились из-под балаклавы. Лица остальных тоже закрывали балаклавы, но Ярика среди них точно не было.
— Вылазь! — рявкнул Терапевт.
Как поступить? Пожалуй, пока лучше прикинуться совсем немощным. Кряхтя и стеная, Травень выбрался наружу.
— Иди, — командовал Терапевт.
Травень решил пока ориентироваться на Водореза, но взглядом, как за спасительный костыль, уцепился за Вичку. Он шагал, превозмогая боль в израненных ногах. Вичка неотрывно смотрела только на него. Ах, это сладостное сострадание в девичьих глазах!.. Бриллианты слез, сверкающие на пушистых ресницах! Можно стерпеть любую муку, лишь бы потом узреть такое.
— Иди ко мне! Что стоишь! Иди! — рычал у него за спиной Матадор, и Вичка сделала первый шаг Травню навстречу.
— Дядя Саша! — крикнула она. — Пообещай мне, что всё будет хорошо! Просто скажи. Ты ведь всё знаешь наперед. Скажи: всё будет хорошо!
— Хорошо, — отозвался Травень, улыбаясь из последних сил. — Только ты меня так не называй.
— Как?! — выдохнула она.
— Ну какой я тебе дядя, а? Оставь ты дядю. Мы же не родня…
Наконец они сошлись. Она схватила его за руки. Он охнул. Она тут же разжала пальцы. Личико её исказил неподдельный испуг. Совсем девочка ещё, маленькая, беззащитная. Расти ещё и расти…
— Ты плачешь?
Ну, вот! Он растрогался — она ещё больше испугалась. Стас Рей с чертенячьей сноровкой возник из ниоткуда, сгреб свою добычу и был таков — Вичка даже пискнуть не успела. Травень, уцепившись взглядом за Водореза, продолжил движение к «своим».
Смуглое лицо Сильвестра оставалось неподвижным. Лихота сдержанно улыбался. Дмитрий Водорез подал ему руку. Травень продолжал высматривать Ярика и не находил его.
— Он ждет тебя внизу! — Голос Вички прозвучал из недостижимого далека.
— Где? — едва слышно прохрипел Травень, но она услышала его и ответила:
— В камере… в тюрьме… ну, там где я жила неделю… в подвале…
— Вы лечили её? — Травень смотрел только на Водореза.
— Довольно! — Железные пальцы Сильвестра вцепились в его предплечье.
Правую руку пронзила острая боль. Сашка не смог удержать стон.
— Вы пытали дядю Сашу! — вопила Вичка. — Пытали! Пытали!..
Стас умолял её молчать, но она, похоже, смогла вырваться из его объятий. Травень обернулся. Так и есть: упала на колени, плачет, косичка растрепалась. Жалость!
— Не трать силы на крик, девочка, — Ах, если бы он мог говорить громко! — Палач оказался хорошим человеком. Мы подружились.
— Обещай мне, что разнесешь поганую богадельню!.. — вопила она.
Стас снова схватил её в охапку, но удерживал аккуратно, помня о ране.
— Которую богадельню разнести, детка? — Сашка нашел в себе силы для улыбки.
— Дядя Саша-а-а-а!..
— Да не называй же ты меня дядей! Мы не родня!
Наконец она утомилась, повисла тряпичной куклой в руках у Стаса. Травень смотрел, как её усаживают на заднее сиденье «джихадмобиля».
— Пойдем. — Травень обернулся на голос Дмитрия Водореза. — Нам надо готовиться к войсковой операции. Савва Олегович заплатил за тебя дорогую цену, и ты поможешь нам.
Стараясь не смотреть на израненные руки, Дмитрий накинул на плечи Травня пропахший машинным маслом китель.
— Да ты черен, как Обама, — буркнул он. — Кто бил?
— Чулок.
— Вот я его…
— Уже нет.
— Как так?
— Та нет Чулка…
Сашка поднял руку, морщась, провел ребром ладони по горлу. Морщиться тоже было больно. Дмитрий одной рукой придерживал его за талию, другой под локоть.
— Сильвестр имеет на тебя виды, — шептал Дмитрий, склоняясь к его уху. — Когда ты утек к Землекопам, он загадил Савве Олеговичу весь мозг и убедил-таки отдать приказ. Я вывел «грады» на позицию для удара. Есть в Пустополье пристрелянные точки. Одна из них — пятиэтажка, где жили твои Половинки.
Сашка видел перед собой лишь темный бок родного «туарега». Любопытные дела! Стас Рей как ни в чем не бывало укатил на «тойоте» Сильвестра. Узнать бы, почем купил?
— Вам предстоит допрос… — проговорил Дмитрий, помогая Травню забраться на заднее сиденье автомобиля.
— Ещё один?.. Ногти ещё не отросли. Зубов нет.
— …храбриться не стоит, но я на вашей стороне! — продолжал Дмитрий. — Надейтесь на меня. Я могу. Киборг — не пустой звук. Это прозвище многое значит.
— Я знаю.
Травню хотелось улыбаться. Но не сейчас. Не сейчас. Они посмеются вместе. Потом.
Дмитрий сел за руль. Теперь они остались наедине. Автомобили лихотиной свиты один за другим трогались с места. Водорез включил зажигание. По приборной панели забегали голубоватые огоньки.
— Да это же мой «туарег»! — догадался Травень.
Заиграл «Лимп Бизкит». Ах, вот какую музыку ты любишь, Киборг!
— Я предпочитаю Айрон Мейден для такой вот ситуации, — проговорил Травень и, дождавшись ответной улыбки, добавил: — Кто ездил на моей машине?
— Никто, кроме меня. — Дмитрий переместил рычаг в положение «драйв». «Туарег» тронулся с места. Водорез закурил.
— Ого! Ты куришь мой табачок!
Дмитрий снова улыбнулся.
— Да, накрутил цыгарок. Не возражаете? У вас тут хороший запас. Чего только нет.
Вот сейчас он заговорит о главном.
— А теперь о главном. Во-первых, я нашел в вашей машине записки врага.
Ого! Он откровенен или играет?
— Довольно невинное чтиво, но автор — опасный отморозок.
Дмитрий жестом опытного иллюзиониста извлек из-под сиденья тетрадку с золотым обрезом. Левой рукой удерживая руль, правой встряхнул ежедневник. Странички распахнулись. Травень узнал ровные, выведенные каллиграфическим подчерком строчки.
— Я думал, от руки теперь пишут только жители деревянных городов, — пробормотал Сашка.
— Похоже, наш коллега как раз из такого места. «Добросердечный» — слабый, мягкий, незначительный. «Добросовестный» — исполнительный, хладнокровный, чуждый местному населению. «Затрапезный» — скромный, незаметный, робкий, тот, кто ест быстро и неаккуратно и пачкает едой одежду. «Смиренный» — человек с чрезвычайно развитым чувством собственной неполноценности. «Оборотистый» — активный, общительный, трудолюбивый. «Посконный»…
— Так что же «во-вторых»? — перебил его Травень.
— Во-вторых, я нашел тайник. Но только вчера. Из-за него, из-за тайника Землекопы и бодались. Даже господин Лихота сообразил… удивился: с чего бы Землекопам там понадобился ваш «фольксваген». Но мы его не отдали. Отдали только Половинку.
Дмитрий швырнул ежедневник Сильвестра через плечо, на заднее сиденье. Сашка снова улыбнулся. Чем проще вопрос, тем откровенней бывает ответ:
— Что ты сделал с тайником?
— Сжег.
Травень рассматривал улыбку своего нежданного союзника в зеркале заднего вида.
— Кто ещё на моей стороне? — спросил Сашка.
— Господь Бог.
Ну хорошо. Пусть он ничего не знает о Ярике.
— Где мой подопечный?
— Функционирует в своем обычном режиме, но господин Лихота… — Дмитрий внезапно замолчал, словно обдумывал что-то или подбирал слова. Не помочь ли ему?
— А Савва во власти дьявола. Если ещё не стал одним из них…
Голос в черной коробке был подобен первому разрыву снаряда при обстреле.
— Сильвестр вызывает Киборга.
— Киборг слушает Сильвестра.
— Сразу по приезде ведите пленника в кабинет хозяина.
— Информация принята. Будет исполнено.
— Я снова пленник, — вздохнул Травень, рассматривая алые пятна на своих повязках.
— Это ненадолго, — отозвался Киборг. — Землекопы пойдут в атаку незамедлительно. Теперь им нужно содержимое вашего тайника. Сильвестр готовит упредительный удар из дальнобоя. Дом Половинок хорошо пристрелян.
— Это многоподъездная пятиэтажка.
— В Лисичановке бывали?
— Последний раз в восемьдесят пятом году.
— Я в том году родился. А Лисичановки практически нет уже. Её пристреляли первой.
— Пять тысяч жителей!..
— То-то и оно!
До дома-крепости Лихоты ехать не более километра по открытому полю. Потом придется миновать блокпост. По улицам Благоденствия катиться метров семьсот. Там есть пустующие дома с погребами и садами. Но он сейчас не бегун и даже не ходок. Пожалуй, можно спрятаться на каком-нибудь подворье. Но он голодал не менее семи дней. Хоть неделя, хоть три дня отдыха, зализывания ран и сытной кормежки. Тогда можно попробовать снова сражаться.
— Сейчас не надо думать о побеге, — сказал Киборг, притормаживая перед поворотом к дому Лихоты. — Думаю, Землекопы не позволят Сильвестру допросить вас.
Его не только не заперли, но и определили в тот же, полуобжитой апартамент. Получив чистоту и покой, тело его принялось отчаянно бунтовать, жалуясь на перенесенные тяготы отчаянной болью. Оно стонало и корчилось, в неизведанных ранее судорогах. Доктор и штатив с капельницей явились незамедлительно. Чуть позже к нему пробрался и Ярик. Доктор, сделав свое дело, быстро удалился, заверив хозяйского сына, что жизнь его незадачливого наставника вне опасности. Лекарства погрузили Травня в легкое полузабытье. Раны перестали ныть, глаза отдыхали в искусственном полумраке, создаваемом плотными гардинами, но слух странно обострился. Он слышал каждое слово из ярославовых молитв. Парень читал над ним старый, потрепанный псалтырь. Книжица эта, некогда богато оформленная, теперь изрядно поистрепалась, края страниц потемнели от частых прикосновений. Когда горло чтеца пересыхало, он глотал коричневую жидкость из жестяной банки. Всё те же пристрастия: белые буквицы на алом фоне. Всё те же символы чужого, взятого в кредит благополучия.