Двор опустел. Бронированные машины вынеслись наружу через задние ворота. В их распахнутом зеве Травень увидел пустую степь. Холодный свет прожекторов, теряясь в её бескрайнем пространстве, освещал начало пыльного проселка. Машины шли с потушенными габаритами. Ориентируются по приборам? Имеют на борту надежных проводников? Любой человек, даже местный уроженец, вполне может потеряться в темной степи. Машины шли на хорошей скорости, не менее шестидесяти километров в час, держали правильную дистанцию. Они быстро удалялись и через пару минут вывалились из освещаемого прожекторами пространства.
Кто-то привел в действие механизм закрывания ворот. Зажужжал электромотор. Створки пришли в движение. Теперь надо встретиться с Саввой. Если он намерен покинуть Пустополье, то, может быть, удастся его уговорить, убедить, умилостивить не проливать больше крови.
Железные полотна ворот не успели сомкнуться, когда прозвучал первый разрыв. В плоской степи вырос огненный гриб. За вспышкой последовал грохот, за грохотом визг и треск. Яркие пунктиры автоматных очередей рассекали ночь.
— Что это? — спросил Сашку кто-то хриплым шепотом.
— Битва за Благоденствие, — ответил Травень.
— А ты на чьей стороне?
Травень обернулся. Ярослав стоял перед ним. В пластиковом забрале мотоциклетного шлема отражались яркие огни. Створки ворот прекратили встречное движение, так и не сомкнувшись до конца.
— Вернулся… — выдохнул Травень. — Скольких ещё заколол?
Парень прянул в сторону.
— Стой! — Травень попытался ухватить его за руку. — Я не судья тебе. Бог всё рассудит.
— Я не мог по-другому. Пока ты сидел в яме, Сильвестр продал Землекопам два бэтээра. Это у них бизнес такой. Покупают списанную технику и сбывают… Мой отец болен душой. Как думаешь, мы все погибнем?
— Это зависит от Его промысла.
— Предлагаешь сдаться?
— Кому?! — Травень рассмеялся.
— У тебя есть план?
— Пусть они начнут утюжить друг друга, а там посмотрим.
А за стеной Благоденствия, в степи, уже разгорался нешуточный бой. В небо летели ворохи разрывов. Грохот стоял такой, словно в небесах над Пустопольем сошлись несколько грозовых фронтов.
— Мне надо проститься с твоим отцом! — крикнул Травень в ухо Ярика, прежде чем побежать к заднему крыльцу особняка.
Травень пинком колена открыл дверь в гостиную. Комнату заполняли запахи антикварного магазина, свист и рев вертолетной турбины. Наверное, поэтому не все услышали треск ломаемого дерева.
Наколенники — отличнейшая вещь. В первую чеченскую войну им такие ещё не выдавали, а жаль. Дверь в хозяйский апартамент была заперта изнутри. Расчетливый удар коленом — и полотно двери, изготовленное из лилового пластика, расщепилось на острые волоконца. Послышался громкий хруст. Кто-то поспешно отскочил от двери в сторону, уронив при этом предмет меблировки. Струсившим оказался молоденький попик в праздничном, богатом облачении. Вполне себе приличный с виду человек лет тридцати с небольшим поспешно и истово перекрестился, едва глянув в лицо Травня.
— Черен, но не мавр, — пошутил Сашка.
— Желт да не киатец, — отозвалась кухонная прислуга Эльвира.
Женщина облачилась в нарядное платье и повязала голову цветатстым платком. Здесь же примостилась разряженная в пух и прах Яночка. Травень оглядел подружку Терапевта. Пожалуй, такое платье вполне сгодилось бы и для какой-нибудь московской тусовки. Элегантный силуэт визуально уменьшал мощные формы Яночки, делая очертания её фигуры более хрупкими и плавными. Голову и плечи воительницы покрывала шаль приятного оттенка. Яночка отчаянно благоухала, губы её покрывали розоватые блестки, но в глазах всё ещё туманилась давешняя похмельная муть.
— В театр собрались? — оскалился Травень. — Тогда прошу всех в партер. Землекопы наступают.
Сориентироваться удалось быстро. Вроде бы и тело, и, главное, голова повиновались ему, исправно исполняя все функции, необходимые для выживания в боевой обстановке. В лабиринтах обильной меблировки, в полутемной комнате, Травень сразу разглядел Лихоту и его слугу. Оба нарядились, как женихи. А воевать-то кто будет?
— Да. Я отбываю. Временно, — заверил Травня Савва. — Но я оставляю здесь своего управляющего. Господин Сильвестр завершит строительство храма, продолжит развитие угледобычи…
Сильвестр не сводил с Сашки темного взгляда. Во взгляде этом не было ни опасения, ни угрозы — ничего.
Травень глубоко вздохнул, будто приправленный ароматом мебельного лака воздух гостиной мог загнать ненависть поглубже, на дно легких. Ещё не время. Сильвестр вынул из кобуры и снял с предохранителя РШ-12[22].
— Я тоже не доверяю малому калибру, — усмехнулся Сашка.
Фарфоровые статуэтки жалобно забренчали. Видимо, не чувствовали себя в безопасности за стеклом полированного серванта. Первая мина ударилась о крышу привратной сторожки. Вторая, прилетев следом за первой, угодила в центр двора. В воздух поднялся фонтан мелкого щебня. Из окон первого этажа звонким водопадом посыпались стекла. Град осколков вонзился в туловище винтокрылой машины. Где-то под полом гостиной истошно завопила прислуга.
— А-а-а!.. А-а-а!.. — орал человек, и Травень не мог уразуметь кто кричит: мужчина или женщина.
— Похоже, у нас «трехсотые», — осторожно проговорил Сашка.
Рация на ломберном столике ожила, подморгнула зеленым, и Травень услышал знакомый голос:
— Киборг вызывает Хозяина.
Савва поспешно схватил рацию. Его руки заметно дрожали.
— Что там, Киборог?! Докладывай!
— У нас проблемы. Следом за фаерболами к Благоденствию подтянулись Землекопы. На передней «броне» Виктория Половинка. Они перед воротами базы. Минных залпов больше не будет.
— Киборга вызывает Сильвестр! В каком составе группа?
— Три бэтээра, «джихадмобиль». На каждой «броне» десяток бойцов. Я думаю, их цель — наши фаерболы. Повторяю…
— Я понял! — рявкнул Сильвестр.
— Нам нужны все люди, — настаивал Киборг. — Отдайте Трубача.
Савва в недоумении уставился на повязки Травня. Кое-где посеревшая их поверхность окрасилась красным.
— Говорит Хозяин! Киборг! Трубач не здоров…
— Я готов, — вмешался Травень.
— Киборг вызывает Хозяина! Нам нужен Трубач. На втором фаерболе разбит прибор наведения. У нас пять «трехсотых» и два «двухсотых». Кения и Марокко не тащат. Все полегли. Пчелка глушит целенаправленно их.
— Что он говорит?! — Сильвестр швырнул рацию на пол. — Землекопы убивают моих людей!
Эх, нервным сделали чертяку неблагополучные пустопольские раздолья!
Нужен специалист. Нужен Трубач.
Дмитрий из последних сил тянул его прочь из гостиной.
— Киборг, говорит Хозяин! — выдохнул Лихота. — Трубач уже идет к тебе! — И, обернувшись к Травню, добавил: — Нам надо проститься, Сашко. Деньги переведены на твой счет… Что бы о тебе ни говорили, я не корю тебя, хоть ты и не справился… ни с чем не справился.
— Ты не можешь сейчас смыться. — Травень говорил просто так, не надеясь быть услышанным. Он должен это сказать, а там будь что будет. — Ты обязан сам завершить войну, которую развязал.
— Прощай! — был ответ. — Я нужен людям для важных дел. Для иных боев. Понимаешь?
— До свидания! — оскалился Сашка. — Бог даст, свидимся.
— Позаботься о сыне. Не хочу верить, что потерял и его!
Хозяин Благоденствия так глянул на Сильвестра, словно спрашивал позволения, и тот кивнул. Лихота вышел за французское окно, на широкую терассу, ловко перекинул ногу через псевдомраморную балюстраду. Он быстро спускался вниз, к вертолету, а Сашка зачарованно смотрел, как воздушные вихри, создаваемые винтокрылой машиной, играют полами его дорогого пиджака.
— А как же крестный ход? — растерянно промямлил за спиной у Травня батюшка.
— Догнать? Расплющить его? — спросил Сашка. — Но как же… ведь он друг мне… когда-то он меня спас…
— За что же его плющить? — проговорил батюшка.
— Имя божие в качестве подтирки употребляет.
— Это получится религиозная война, — сказал отец Борис.
— Ты прав, — осекся Сашка. — Не могу. Нет…
— Утешься, дитя. Неправильная вера, нетвердая, с душком лицемерия в наши тугие времена лучше, чем вовсе никакой.
Его голос потонул в реве мотора. Пилот плавно поднимал машину над площадкой перед домом Лихоты.
— Тут надо применить молитву! — Священник, перестав бояться, ухватил Травня за рукав. — С молитвой отличишь!
— Я знаю!
Травень быстренько выскочил за дверь. Надо было возвращаться к Ярику.
Быстренько выскочил!.. Хорошо так скакать, когда здоров и отдохнул. А когда десны едва зажили? А когда раны на руках и ногах едва стали затягиваться и при малейшем беспокойстве снова начинали кровоточить?.. Обезболивающие средства давали о себе знать мутью в глазах, шумом в ушах, частичной потерей ориентации. Но навыки бойца таблетками не запьешь.
Травень потопал вверх по лестнице. Он спешил, как мог, а лестница с каждым новым пролетом делалась всё теснее, стрельчатые оконца уже. По пути Травень выглядывал в каждое окошко. Все они выходили на задний двор, а там недоброе творилось. Ворота ангара, обычно плотно прикрытые и запертые, теперь оказались распахнутыми настежь. Оба тягача были уже там, под крышей. Водители ещё не заглушили движки, ещё габариты не потушили. Вокруг тягачей суетились люди в касках. Стремительные тени перемещались по крыше ангара.
Похоже, Землекопы, дав отступить противнику за стены Благоденствия, не убрались в Пустополье. Команда Стаса Рея последовала за наемниками, дала тягачам вкатиться в ворота, дала закрыть их и каким-то образом, по капельке, по человечку, просочилась следом. На крыше ангара Травень разглядел две копошащиеся фигуры. Кто это?.. Пришлось приостановиться у последнего, самого верхнего из окошек.
Один из двоих одет в лохматую «кикимору», но капюшон отброшен за спину и хорошо различимо узкое, украшенное балканским носом лицо. Это Клоун. Он вооружен мелкашкой со снайперским прицелом, но пока к оптике не прикладывается. Второй — голенастый и ловкий. Этого человека Травень припомнит в смертный час, признает за секунду в многолюдной толпе. Это его палач — Данила-Терапевт. Оба пока тихонько хоронятся на крыше. Весь-то задний двор, всё-то вражеское воинство перед ними, как на ладони, но они пока бездействуют. Почему? Да потому, что без поддержки из-за ограды Благоденствия им не обойтись.