— Господи, помоги разрешиться этой войне, где предатели воюют с предателями! — прошептал Травень перед броском вверх по последнему лестничному пролету.
Преодолев его, он уперся в решетку. Вот он — ход на чердак. Травень рванул прутья на себя — решетчатая дверь оказалась не заперта. Тут кто-то прошел совсем недавно. Только что прошел!
— Господи, сделай так, чтобы это был Ярик!..
Ведомый неистребимым инстинктом, Травень проскочил по чердаку точно к тому из лазов на крышу, которым совсем недавно воспользовался Лихота-младший. Теперь надо притормозить. Не стоит выпрыгивать на крышу, подставляться под минометный огонь. Сашка прислушался. Снаружи плотным туманом висела тишина. Неужели Землекопы, оставив в покое трубы минометов, пошли на тихий штурм с тесаками в зубах. Романтично, конечно. Но это как-то не по-пустопольски. Здесь рукопашной не любят, в ходу дальнобой. Травень выполз на крышу и тут же услыхал зов Ярослава:
— Дядя Саша! Я здесь!.. Ползи до меня! Отсюда мы лучше разглядим битву за Благоденствие.
Он ещё и надсмехается!
— Что происходит, а? — Травень внимательно оглядывал поле предстоящей битвы. На лихотином дворе царила относительная тишина. Из-за ограды теперь не доносилось уханья минометов, не стрекотали осколки, не грохотали очереди. Наемники вокруг ангара суетились молча.
— Что происходит, а? — повторил Травень.
— Буду краток: война предателей с предателями, — отозвался Ярослав.
Мальчишка заметил, как дрогнул старый друг его отца, покривил и без того изуродованное лицо, словно испытал ещё одну, неизведанную им доселе боль и муку.
— Водорез переметнулся к Землекопам или Землекопы переметнулись к Водорезу — как посмотреть. Короче, местные идут за Киборгом, хоть сам Киборг и не местный. А Рей водит шашни с нашим другом Сильвестром, — продолжал Ярик. — И вот результат. Рей хочет забрать «грады» вместе с тягачами. Все остальные хотят перебить наемников, потому что у них хороший наводчик и нынче ночью в Пустополье много народу полегло. Тут многое повидали, но это уж чересчур. Сметен весь Приречный район. На тротуарах крови — что воды после хорошего дождя. А мой отец устраивает крестный ход…
Ярослав опустил голову, словно желал поцеловать металл кровли. Травень ясно слышал, как он, сдерживая рыдание, произнес одно только слово:
— Сука!..
За Клоуна и Терапевта пока можно не волноваться. Эти не предпримут никаких действий до сигнала из-за ограды. Через линзу оптики Травень рассматривал внутренность ангара. Задняя часть особняка с кухонной дверью, и все пространство двора отражались в чисто вымытых ветровых стеклах тягачей в мельчайших подробностях. Что ж, зрение его всё ещё остро. Он более или менее здоров, он не стар, он всё ещё жив. Весело, хорошо ему, мандражное предчувствие скорого боя, кровавой стычки, резни бодрит, разгоняя кровь по жилам, заставляя забыть о саднящей боли в заживающих ранах. А коли битвы не миновать, стоит ли дожидаться её начала, лежать вот так кулем полупорожним?
Сашка поймал в перекрестье прицела узкую мордочку Клоуна.
— Замиримся, братья! — изрек кто-то прямо под ними хорошо поставленным баритоном.
Травень глянул в ветровое стекло тягача. Священник вышел на свою работу. Отец Борис торжественно воздвигся в дверях кухни. Клоун и Терапевт распластались по кровле ангара. Отче двинулся в обход двора, помахивая кадилом. Его немногочисленное стадо шествовало следом. Гимнов не пели. Некоторое время Сашка слышал лишь звяканье кадила и скрип гравия под подошвами. Наконец шествие появилось в поле зрения его прицела. Небольшую толпу возглавляла Яночка. Одетая в нарядное платье, она несла на белом рушнике икону. Кухонная прислуга Эльвира поддерживала её под локоть. Следом шагали Пастухи во главе с Дмитрием Водорезом. Головы не закрыты балаклавами, на виду оружия не держат, лица покаянно-постные. Скучные лица. Дисциплинированные вояки по приказу хозяина-богатея хоть на крестный ход, хоть в окоп — на всё готовы, а дальний горизонт украшен разноцветными фантиками евровалюты. Вот Эльвира срывающимся голосом затянула псалом, и толпа стала подпевать ей.
Странное дело! А Сашка ведь думал, что у пустопольцев на памяти лишь непристойные бредни какого-нибудь вертлявого мужеложца. У кого-то в толпе непрестанно попискивала, переговариваясь сама с собой на разные голоса, полевая рация. Слов было не разобрать. Скорее всего, это переговоры лисичанцев, засевших за стенами Благоденствия в ожидании атаки.
Сашка поднял оптику повыше. Вот он! На крыше ангара лучилось прибавление. Станислав Рей притаился там с Клоуном по правую руку и Терапевтом по левую. Травня и Ярика они, похоже, пока не видели. Можно начинать их снимать, но от их позиции до ангара не менее трехсот метров — многовато для «вихря». Это, пожалуй, единственный недостаток крупного калибра. Где-то там, у Ярика под боком, должна быть его мелкашка. Надо бы забрать. Он и так вооружен до зубов: тут и его знаменитая заточка, и противотанковое ружье он со знанием дела установил и замаскировал так умело, что даже Стас Рей до сих пор его не углядел.
Затейливо сконструированные крыши чрезвычайно хороши для засад. Башенки, горгульи, черти хвостатые, изваянные по саввушкиным эскизам. Собор французской Богоматери, блин! Эх, похоже старому дружку пришлось лицезреть полную номенклатуру дьяволов. Но теперь эти архитектурные витийства должны спасти их жизни. Да и позиция у них с Яриком выгодней — им видны обе крыши, стена и степь, а значит, есть шанс перехватить инициативу.
Травень осторожно ворочал головой, пытаясь приметить каждое движение по обе стороны стены. Виктории пока не было видно. Неужели её отправили в Пустополье вместе с трехсотыми? Круглоголовые наемники сгрудились неподалеку от гаража в обманчиво беспечных позах.
— Вы их так рассматриваете, будто собираетесь съесть, — проговорил Ярослав.
— Не. Хиба я можу? — отозвался Травень.
— Зачем вы говорите на этом языке?
— Шо? На якому?
— Когда отец знакомил нас, вы говорили нормально, как я. Но когда говорите так… Порой я плохо понимаю вас. Вот и сейчас…
— Та чего ж тут не понять?
— Вы смотрите на них так странно!
— Яко ж?
— Будто вы охотник, а они — дичь.
— Так и есть. Побачу-подумаю, как отличить ангела от демона.
— Зачем?
— Враг должен быть уничтожен.
— У-у, кровожадным притворяетесь! А я не верю. Вы мягкий, мухи не обидите, и девушки вас за это любят.
— Яки дивчины?
— Вичка…
— Мягкость — не слабость. Чи не в твердости сила. Но сейчас я подстрелю из твоей мелкашки вон ту особь, именуемую Реем.
— А потом?
— А потом надо быстро ссыпаться на твердую почву, потому что начнется нешуточная заваруха. Эх, и всё бы ничего, вот только попа мне жалко. А ты, сынок, из ружья-то такого целиться умеешь?
— Стрелял пару раз.
Прижмурив левый глаз, правым Ярик уставился в перекрестье прицела противотанкового ружья.
— Бээс сорок один с бронебойно-зажигательной пулей — это вещь! — проговорил он. — Если шмальнуть по ангару — будет хорошее веселье!
Секунды капают подобно летнему, грибному дождичку. Команда Стаса Рея осторожно ретируется с крыши ангара. Куда отправились? Зачем?
Снизу, с широкого двора, доносятся нестройные песнопения. Наемники с кривыми усмешками посматривают на православного попа и его стадо. Вот один из круглоголовых приблизился к пульту управления воротами ангара. Травень поймал железную коробку в перекрестье прицела.
— Начинаем! — Он нажал на курок.
Секунда — и пульт распадается на железные лоскутья в снопах разноцветных искр.
— Давай же! Пока не заперли ворота! — рычит Травень.
Ярослав Лихота — юноша многих и бесспорных дарований. Настоящий ангел мщения. Всего три выстрела, и каждый — точно в цель. Темное пространство ангара озаряется огнями, пухнет, расширяясь, рвет стены, выпинывает в небеса кровлю. Листы железа возносятся, влекомые тугим дымным облаком. Травень видит, как в недрах дымного шара растет и ширится огненный гриб. Где-то со звоном осыпается стекло. Внизу, во дворе, стрекочут автоматные очереди.
— Бежим! — Травень вскакивает, дергает Ярика за ремень, но тот уже на ногах. Оба бегут к лазу на чердак.
Сашка замирает на мгновение. Надо оценить обстановку. Надо запомнить, кто где стоит и что поделывает.
Батюшка пал первым. Яночка не успела оборонить его своим широким торсом, была отброшена, оглушена взрывной волной, ударилась спиной о забор, но светлый лик Николы Чудотворца из рук не выпустила.
Травень зачарованно ждал — вот сейчас её праздничный наряд окрасится алым. Ан, нет! Яночка вяло трясет головушкой, пытаясь унять дурноту легкой контузии. Где же Эльвира-прислуга?.. Ах, вот и она, лежит в кровавой луже рядом с батюшкой и оба мертвым-мертвы.
Бригада Водореза рассыпалась по двору. Кто-то карабкается на стену, кто-то валится вниз со стены. Трещат короткие очереди и одиночные выстрелы. Пуля малого калибра бьет в кровельное покрытие под ногами Ярика. Тот кидается к лазу на чердак. Травень последний раз оглядывает двор.
Вот иностранный наемник барина Лихоты — круглоголовый, смуглощекий, с вывороченными, по-девичьи розовыми губами — склонился над отцом Борисом. Толстые, рифленые подошвы его ботинок попирают кровь православного священника. Он переминается с ноги на ногу, поднимая в воздух алые брызги. Он занят нужным делом: надо проверить у батюшки пульс. Наемник выверенным жестом засовывает ладонь попу под бороду и падает рядом с ним — пуля пробивает лодыжку его правой ноги.
— Водорез! — орет кто-то. — Водорез! Людина ти або творина? Водорез, не стреляй по своим!
Это Даниил Косолапов соскочил с ограды Благоденствия. АКМ в его руках плюется короткими очередями.
Дмитрий и его люди заняли позицию за кособоким жигуленком, припаркованным у входа в кухню.
Бумажный Тюльпан и Крылатый человек воспользовались склонностью хозяина Благоденствия к вычурной архитектуре. Кажется, этот стиль именуется «готика». Готической бывает и музыка. А в те времена, когда Петруша был совсем мал, Вичка любила читать готические романы п