овь зашевелились между лопаток. Пустой Лихотин двор плыл и двоился в Сашкиных глазах. А потом стало совсем тихо. Неужели всё закончилось? Не может быть! Круглоголовым ведь надо ещё погрузиться на транспорт…
Мальчонка появился так внезапно, будто материализовался непосредственно из загаженного дымом воздуха. Он выплыл из-за дымящегося байка марки «мерседес». Его серая с оранжевой поперечной полосой куртка была хорошо заметна на фоне коричневого гравия двора. И снова, точно так же, как в ту самую первую, совсем недавнюю их встречу, Травню почудилось, будто за спиной мальчонки трепещут огромные крыла, но не черные, как у Ярика. Петя Половинка был осиян огромными белыми крылами. Наверное, так сияют никогда не виданные Травнем, альпийские снега.
Мальчишка смотрел прямо в глаза Травня, сокрушенно покачивая головой. Внезапное чувство опасности ожгло живот Сашки. Он дернулся, будто чья-то мощная десница толкнула его в бок. А мальчишка стал таять. Внезапный удар в бок отрезвил новой болью. Ничего особенного — это всего лишь удар ножом в мякоть. По счастью, он не молод и не успел пока исхудать на пустопольских беспокойных харчах. Ну, проколол какой-то паршивец жирок на боку, что с того? До свадьбы заживет! Ах, не задача! Он же женат! Мамочку нет смысла звать. Аленка, помоги! Он слышал смутные голоса.
— Нам нужен Ярослав Лихота, — сказал кто-то голосом Стаса Рея.
— Его нет здесь…
Кто это отвечает? Неужели он, Травень?
— Тогда мы возьмем тебя.
— Дался он тебе, Станислав?
— Он друг Лихоты. Его жизнь тоже стоит денег. Но жизнь Ярослава дороже.
— Ярослава здесь нет, — повторил Сашка.
Умница Ярик. Послушался. Смотался. А уж он, Травень, как-нибудь!
— Поднимайте его! Всем назад! Мы его забираем! Водорез!
— Да, господин Сильвестр!
— В наручники!
— Не выйдет, господин Сильвестр. Его руки в бинтах. Он ранен. Мы его так уж…
Ещё немного потерпеть. Несколько тычков, пусть увесистых, но совершенно бессмысленных. Это Стас Рей напоследок пользует его. Разве дать сдачи? Пожалуй, не стоит. Сейчас лучше притвориться слабым. Тем более, что всё-таки очень больно!
Ещё вчера, навещая Шуратку, он просил сестру отправить в Москву письмо с рассказом о злоключениях Александра Травня. Отправить хоть на какой-нибудь адрес. Например на тот, с которого их отец получал сердечные письма. Шуратка послушалась и зачарованно наблюдала, как множатся и плодятся на белом поле черненькие таракашки букв, постепенно превращаясь в разновеликих червяков. Ему было трудно и скучно складывать из букв слова, а из слов предложения. Зачем?.. Если всё, что желаешь, можно продумывать, а иногда и высказывать в беседе или в молитве. Но письмо ушло, трепетной птахой упорхнуло в эфир, скользкой рыбкой затерялось в загадочном, виртуальном океане. Как, откуда и когда придет помощь — Петруша не мог этого постичь. Он просто верил, а вера стены ломит, какими бы прочными эти стены ни были.
А теперь Петруша ясно видел, как Черноокий сначала ударил Крылатого по голове, но когда вонзал железо в его бок, воин в последний момент сумел извернуться так, чтобы рана не оказалась тяжелой. На Крылатого навалились втроем: два — явные враги, а третий — тайный друг, хороший, верный. Такой во исполнение воинского долга отдаст жизнь. В глазах Петруши помутилось от слез, и пока он смаргивал соленую влагу, все четверо — и пленители, и их жертва — скрылись из вида. Петруша слез со своего насеста и отправился к воротам Лихотиного двора. Так и есть, бывшие враги, а ныне лучшие друзья втиснулись в большой автомобиль Черноокого. Петруша ждал знака, и друг его подал.
— Hey guy! — крикнул кому-то Водорез, опустив водительское стекло, ибо именно он оказался за рулем. — Follow us! Order commander Sylvester! Square of forty-five and seventeen![23] Дыра Федьки Сологуба! Верхний вход!
Кто-нибудь слышал его, кроме Петруши? Зачем же они везут Крылатого к дыре? Что предпримут? У кого спросить совета?
Большая машина Черноокого медленно тронулась с места. Лицо Водореза приближалось к Петруше. Он не поднял стекла и, левой ладонью удерживая руль, пальцы правой — большой, указательный и безымянный — сложил в горсть. Он прикоснулся ими к середине лба, над переносьем, но не довершил жеста. Побоялся? Затаился? Петруша рассеянно смотрел сначала на своё отражение в глянце боковой двери, потом на блестящий, слегка забрызганный черной грязью, широкий задний бампер автомобиля.
Задняя дверь джипа была снабжена удобной рукоятью. Петруша запрыгнул на бампер, ухватился за неё. Сквозь тонированное стекло невозможно разглядеть внутренность автомобиля. Петруша слышал лишь тихую возню и монотонное бормотание Сильвестра. Тот переговаривался с кем-то по рации. Говорили на неизвестном Петруше языке, и он, сколько ни силился, не смог разобрать ни слова.
Автомобиль медленно и плавно рулил по улицам Благоденствия. Водитель заботился о Петруше. Закладывал плавные повороты, не желая, чтобы тот свалился в бампера. Сам Петруша притаился. На заднем сиденье и не подозревали о его присутствии. На тротуарах селения и в окнах немногих заселенных домов Петруша не заметил ни души. Въездные ворота Благоденствия были распахнуты навстречу степи. Домик привратника пустовал. На шоссе автомобиль набрал скорость, но скоро снова замедлился, завалился носом налево, закачался на колдобинах проселка, как кораблик на волнах. Где-то здесь, неподадеку от ворот Благоденствия располагался один из входов в дыру Федора Сологуба. Кажется, вон в той посадке. Или, может быть, в этой?
Петруша недолго колебался. Сделать выбор ему помогли новые обстоятельства. Он заметил, как из ворот Благоденствия выкатился небольшой грузовичок — бортовая «газель». В её кузове в два ряда сидели люди. Голову каждого защищала круглая каска. Пластиковые забрала бликовали в лучах затуманенного перистой облачностью солнышка. Надо убираться с бампера. Если заметят — ему конец. Стоило Петруше соскочить на землю, автомобиль, словно почувствовав облегчение, начал быстро набирать скорость.
Его выкинули из машины возле дырки. Сашка надеялся на Водореза. Этот подаст знак в нужный момент. А сейчас следовало притворяться слабым. Новая рана начала болеть очень кстати. Надо себя поберечь, и Сашка сделал вид, будто не в состоянии идти. Сейчас легко притворяться слабым. Раны и вправду чувствительно саднят. Сильвестр и Стас схватили его под руки, поволокли ко входу в дырку. Водорез топал следом.
Сильвестр так не вынул из кобуры свой штурмовой револьвер. Рей снял АКМ с предохранителя. Он держал оружие небрежно, за ствол. Вероятно, в рожке вовсе не осталось патронов, а запасного у него не нашлось. Итак: Сильвестр стрелять не будет, Водорез — тоже, у долбанутого Стасика попросту нет патронов. Им предстоит рукопашная схватка. Эх, слишком мало времени минуло после пыток! Бок болит и кровоточит, а сейчас выжить — значит, взять верх в рукопашной схватке. И кажется, всё против. Но у него есть союзник — Дима, Митя, Митенька, Митюша.
Дощатая дверь с громким стуком отсекла их от дневного света. Водорез тут же зажег фонарь. Он поднял его над плечом, освещая дорогу себе и впередиидущим.
В верхнем тоннеле оказалось очень тесно, и конвоирам пришлось отпустить Сашкины плечи. Они стали двигаться цепочкой — один за другим. Теперь Стас использовал дуло АКМ в качестве толкача. Травень, подобно лядащему тяглу, делал пару шагов после очередного пинка и снова замирал на месте до тех пор, пока твердое дуло не упрется ему в позвоночник между лопаток. Замыкавший шествие Водорез насвистывал мотив «Сицилианы». Наверное, желал поддержать. Белый свет его фонаря не давал Сашке споткнуться. Тоннель давил низким потолком и духотой.
Травень с громким стоном осел, привалившись спиной к дощатой стене.
— Вставай! — рявкнул Сильвестр над самым ухом.
— Зачем? Мне плохо. Я ранен. Лучше умру прямо здесь.
— Не-ет! Мы не станем тебя убивать. — Голосу Сильвестра отозвалось эхо. Где-то совсем рядом находилась подземная полость большого объема. Голос врага метался в ней и, отражаясь от стен, возвращался назад тысячью ехидных шепотков.
— Тебя бросят в шахту…
— Умирать будешь долго…
— Тебя бросят в колодец…
— Смерть обнимет тебя…
— Мы поступим с тобой по закону военного времени. По справедливости, — заверил Стас.
— Боюсь, я как-то иначе представляю себе справедливость. — Травень попытался изобразить улыбку, но разбитые губы солоно кровоточили.
Мимо него протиснулся Дмитрий Водорез, нарочно и очень больно наступив на израненные пальцы левой ноги. Сигнал удалось принять, не проронив ни единого стона.
— Вставай! — Стас ещё раз ткнул его дулом АКМ.
Сашка повиновался. Теперь он ковылял в темноте, ориентируясь на свет фонаря впереди. Водорез продолжал насвистывать «Сицилиану». Митя — хороший паренек. Вдвоем они без затруднения замесят и сатану, и его подручного. Сашка не забывал прислушиваться к движениям за спиной. За ним теперь следовал только Стас Рей.
Хороша же чуйка у нечистой силы! Сильвестр уже отстал, но пока не ретировался. Травень ещё слышал едва уловимый шелест его шагов. Наконец фонарик Водореза осветил цель их похода. Стены тоннеля раздвинулись на стороны, а в земляном полу возник огромный, круглый провал: ни обойти, ни перепрыгнуть.
— На дно этой ямы есть другой лаз? — Голос Сильвестра звучал издалека. Нечистый не желал пока возвращаться в родную преисподнюю, опасался даже приблизиться к краю. Жаль!
— Может, и есть, — деловито отозвался Стас. — Тут в каждую дыру по нескольку входов. Местные блюдут технику безопасности. Но другой вход, скорее всего, ещё более стрёмен. Полезет лишь тот, кому хорошо известны все окрестные штольни.
— Бросайте его вниз живым. Убивать не надо. Мы же милосердны. Пусть ещё побарахтается. — Голос Сильвестра звучал ровно, будто он вовсе не страдал от духоты подземелья. И то правда! Из ямы тянуло зловонным сквозняком. Наверное, внизу холодно и одиноко. Нет, Сашка не станет падать в бездну один. Кого-никого да и возьмет для компании. Сильвестра разве взять? Позади послышался едва различимый шорох.