— Эй! — вякнул было Стас и умолк.
Травень осторожно, стараясь не поймать зрачками слепящий луч фонаря, обернулся. Рядом шевелилась фигура Стаса, отбрасывая на стены шахты множество стремительных теней. Лицо Водореза хранило выражение безмятежного спокойствия — артист! — а за спиной друга монолитной массой воздвиглась непроглядная чернота.
Внезапно мрак склепа заговорил несколькими голосами. Лицо Мити исказила болезненная судорога.
— …He’ll come out, — говорил кому-то Сильвестр.
— How many should there be? — спрашивал его собеседник.
— No more than two. If one of the two will Traven — kill both of you!
— Yes, sir![24]
Стас оставался спокоен. Видимо, он не владел английским языком. Итак, пути наружу нет. На выходе из дыры их встретит расстрельная команда.
Матерная брань друга-Митюши выдавала в нем правильно воспитанного, закаленного в нелегких боях сородича. Как там водится у Вички? Чем отвратнее матерная брань, тем скорее наступает облегчение? Стас бубнил себе под нос нечто невнятное. Эхо его голоса вместе с рычанием Водореза слилось в причудливый, не лишенный гармонии, дуэт. Только после того, как друг замолчал, Сашка смог уяснить себе смысл речей врага.
— …его называют Крылатым! Землеройки! Быдло! Нищие, помойные псы!.. Прихлопнули собственного попа! Ха-ха! Их шкуры годны лишь на удобрение. Крылатый!.. Посмотрим, как ты будешь сейчас порхать! Посмотрим, как твоя вера поможет тебе гнить на дне ямы! А, может, ты не будешь гнить? Не завоняешь говном, а начнешь мироточить? Или как это у вас там называется?
— Посмотришь, — подтвердил Травень. — Только там темно. Ты возьми с собой чем посветить. Да и помолись, что ли, Стасик. Сейчас как раз самое время.
Ответом ему стал новый залп ядренейшего богохульства. Похоже, Стас Рей сильно переживал об утрате лучших друзей.
— Ты, сынок, беги следом за большим дьяволом, а малого я возьму с собой. Чуешь, Митюша? — усмехнулся Сашка.
Дмитрий направил луч фонаря так, чтобы Травень мог видеть его, а Стас не смог разглядеть Травня. Подсвеченные холодным светом шахтерского фонаря, глаза Дмитрия казались совсем синими. Стас всё ещё громко переживал бегство Сильвестра, но подземное эхо отзывалось ему лишь его же собственным воем. Наконец послышался металлический лязг — это Стас бросил под ноги показавшееся ему бесполезным оружие. Воспользовавшись замешательством, Травень обхватил его руками, сзади, за шею. Вцепился израненными пальцами в кадык. Ах, если б не повязки, он, пожалуй, этими самыми пальцами порвал бы его глотку. Тварь! Сколько времени хорошую девочку портил!
Стас пытался дергаться, рвал бинты на его пальцах, пинался. Но Травень уже тянул его за собой к сочащейся зловонным сквозняком дыре провала. Дыра, по счастью, оказалась широкой. Холодный свет шахтерского фонарика отнимал у темноты только её ближний край. Дальняя же её сторона терялась в непроглядном мраке. Шанс есть. Есть! Надо лишь правильно прыгнуть в дыру, подсунуть Рея под себя.
— Плохо ты кушал, Стасик! Жестко будет на тебя падать! — усмехнулся Сашка.
Напоследок он услышал шелест каменного крошева и по-звериному бессвязный вопль Водореза.
— Убей дьявола, парень! Убе-ей!.. — вопил Травень, падая в темноту.
Подземный мрак объял его, подобно глубокой воде, пленил, обездвижил, но ещё позволял дышать и слышать звуки мира и голос собственного тела. Оно молчало, не болело, не тревожило иными естественными позывами, будто его и вовсе не было уже. Это и есть посмертие? Это так душа отлетает? Не может быть! Ведь окружающий мир напоминал о своем существовании тысячью шорохов и одним, едва различимым человечьим голоском:
— Дядя Сашко! Это я, Петруша! Дядя Сашко! Отзовись!..
Голосок прерывался рыданиями, но не умолкал, звал, настойчиво возвращая к жизни. Надо бы ответить. Что же малец так и будет попусту в темноте надрываться? Да он плачет, милый! Жалко!
— Я тут! Дышу пока!..
Эх, тихий же у него голос! Наверное, мальчонка не расслышит.
— Я слышу тебя, — возразил голосок. — Ты верь и молись, дядя Сашко! Я знаю тут все ходы. Я приведу помощь! Я Вичку приведу…
А потом он остался один в темноте, пристроив под голову тело убитого врага, как подушку.
Вот она, тачка с московскими номерами. В тачке две нестарые бабы. Петруша на заднем сиденье, как сыр в масле. Наверное, во всех карманах фантики шуршат. Вика смотрела, как чужие тетки выгружались из авто. Впрочем, не такие уж чужие. Одна сильно похожа на Травня — стопроцентная «ботаничка» в очках, вперила глазищи в смартфон. Так и навернуться недолго. Что она там может видеть? Здесь, возле шахт, и Сеть не повсюду берет. Зато другая женщина и годами постарше, и с понятиями. Смотрит по сторонам с опаской. Руку держит в кармане. Неужели вооружена?
— Руку из кармана вынь, — скомандовала Вика, наставляя на неё ствол. Та беспрекословно повиновалась, но взгляда не отвела. Так и таращилась в черное дуло её мелкашки. Смелая.
— Откуда такие?
— Мы ищем Александра Травня, — с ходу выпалила Ботаничка.
Вот дура!
— Будь на моем месте, к примеру, Терапевт, ты уже словила бы пулю, — заявила Вика. — И это самый простой вариант.
— Вы о пастухах и землекопах? — всполошилась Ботаничка. — Да-да! Теперь и мы всё знаем о вашей квазивойне. Этот милый мальчик нам рассказал. Он встретил нас на въезде в эту деревню…
— Этот город называется Пустополье, — прервала Ботаничку Вика. Лучше быть невежливой, чем оскорбленной. Но Ботаничку было не остановить.
— Этот мальчик, Петруша, он не боится один ходить! Ваш братик, да? Очень смелый! Мы дали ему конфет — «Марс», «Сникерс», «Грильяж»… У Аленки их много! Вы не против?.. У него ведь нет аллергии на шоколад и арахис?..
Ботаничка шныряла глазами по сторонам. А глаза серые, прозрачные. Похожа на Травня. Тоже красивая, но трусиха. Вот сейчас-то заговаривает испуг, дура. Пуспотопольских вояк заметила, как тут не испугаться? Мужики топали по загаженному двору. Мрачная, не раз дранная, голодная свора. На плечах — трубы гранатометов, на животах — АКМ. Дядя Середенко волок наполовину пустой мешок прошлогодней картошки — тоже ещё добыча. Костистые руки Немоступа вцепились в борта пластмассового ящика. Вика быстро пересчитала горлышки поллитровок — ровно семь, а это значит, в вечеру будет веселье. Нет Стаса Рея — долой сухой закон. Плечи всех горбились под грузом застарелой, как вонь давно немытого тела, усталости.
— А это кто? Они мальчика не обидят? — Ботаничка упорно делала вид, будто заботится не только о себе. — Мне показалось, у Пети сопли. Это ничего? Не аллергия? Точно?..
— Нет. У него только аутизм. Других болезней нет. А айфон свой ты спрячь. Айфоны тут ни к чему. Сети часто не бывает, — проговорила Вика, протягивая им две черные коробки. — Это рации. Вам нужны позывные. Придумывайте.
— Маша и Алена, — брякнула Ботаничка.
— Не годится, — отрезала Вика. — Мы не называем друг друга по именам.
— Может, по фамилии? — спросила Ботаничка.
— Ты — Ромашка, а ты — Умница, — сказала Вика.
— Может быть, наоборот? — прищурилась Ботаничка.
— Да какое там! — Умница Алена схватила рацию, повертела в руках, в три секунды освоилась с кнопками. Умница она и есть Умница.
Ботаничка Ромашка долго, с брезгливым изумлением рассматривала их «джихадмобиль». Умница же с ходу прыгнула на переднее пассажирское сиденье.
— Поедем? — улыбнулась она.
— Куда? — огрызнулась Вика. — У машины не работает задняя передача.
— Но как же?.. — Ромашка изумилась ещё больше, хоть подставляй ладонь и лови — так глаза вытаращила. — Может, взять такси?
— Нет! — рявкнула Вика. — Сейчас пацаны вытолкнут нас. А вашу тачку лучше здесь оставить. Поедем на «джихадмобиле».
— Это Землекопы? — поинтересовалась Ромашка.
— Тот, которому яйца ходить мешают — ваш человек, московский. Тот, что в очках — Терапевт. Больной на голову, но верный — оба Землекопы. Тот, что картохи надыбал, — мой дядя Витя Середенко. Он стопроцентный Пастух, и Немоступа туда же зачислим. Остальные случайно прибились. Просто местные пацаны.
— Сейчас они станут друг друга убивать?
— Не-а. Они нашли врага ядреней. Теперь за англосаксами по степи гоняются.
— За кем?!
— За викингами! — встряла в разговор Умница. — Эй, мужики! Поторопитесь! У нас дело важное.
— Якое? — Терапевт сдернул с носа очки. Умница глянулась ему. Он крупных девушек любит. В настоящей женщине должно быть не менее восьмидесяти кило весу. Настоящая женщина — не живопырка, не ниже его самого, а лучше — выше.
— Травня искать! — улыбнулась Умница.
— Це завтра. Ми за дядьку Сашко роботу робили — загоняли чортив назад в их пекло. Дядько Сашко не всих повбивав. Так треба ж добити.
Вика заметила, как дрогнула Ромашка, расслышала, как выругалась Умница.
А потом Вика поставила рычаг на нейтралку, завела движок, мужики приналегли на капот «джихадмобиля» и выкатили их за ворота горного училища. Но Терапевт не убрался сразу, подбежал к пассажирскому окошку, сунул башку в салон, оскалился. Ой, сейчас кто-то получит по рогам, и этот кто-то будет Данька Косолапов.
— Ты — девушка Травня, так?
Умница настороженно разглядывала гирлянду хирургических зажимов на его портупее.
— Это зачем? — наконец спросила она.
— Якщо комусь руку або ногу видирве. Я тоди цим вени пережмить, щоб кров’ю не закинчився. Я и Травня твого оперував. Я — дипломований ликар.
— Видстань вид жинок, Данила! Чи не бачиш, вони боятися тебя, — проговорил Витек Середенко. Неродной дядя не приближался, так толковал, издали посматривая на Умницу и Ромашку. — А ви не бийтеся нас. Ми бильше не е небезпечними. Втомилися воювати. Досить.
Вика глянула в зеркало заднего вида. Ромашка побелела и взмокла. Петруша устроился рядом с ней, но дистанцию держал — видимо, успела уже его достать заботами и расспросами. Для ускорения процесса Вика стартовала со второй передачи. Оглушительно ревя мотором, «джихадмобиль» запрыгал по искалеченному минами асф