— Хвала Богу, не остановился, — негромко заметила старуха. — На прошлой неделе он отобрал у нас весь навар. Сказал, в счет уплаты налогов. Но я подметила, что у него появились новые башмаки и туника, отороченная мехом, в то время как мы едим гнилую капусту.
Мак-Аллистер не пошевелился, пока дворянин и его эскорт не проскакали мимо, удостоив его и торговцев лишь взглядом. Когда кавалькада скрылась вдали, Бракен подошел, взял мерина под уздцы и повел его к их лошадям.
— Это был твой друг? — многозначительно спросил его горец.
— Даже больше… Заслуженный клиент.
Шотландец ухмыльнулся:
— Поужинали вместе на прошлой неделе?
— Вообще-то, всего две ночи назад. Слишком недавно, и я уверен, что он еще помнит мое лицо.
— Путешествуя с тобой в Руан, я напрашиваюсь на неприятности?
— Скорее всего.
Мак-Аллистер покачал головой. Благоразумней было бы предоставить Бракена и его семейство самим себе, но горец был не таким человеком. Попавшему в опалу аристократу нужно вернуться к нормальной жизни, а этого не случится, если англичанина вздернут на виселицу за преступления, которые его вынудили совершить.
— Нам лучше держаться лесной чащи, — предложил Локлан.
— Абсолютно согласен. В любой момент еще кто-то из моих клиентов может организовать засаду, чтобы меня поймать.
В глазах Бракена безошибочно читалось веселье.
— Уж слишком ты наслаждаешься происходящим.
— Горечь может во многом лишить радости, но она же одаряет тебя богатым чувством юмора. Так как именно это чувство в последнее время служило мне основным источником развлечения, я склонен наслаждаться подобными моментами.
Мак-Аллистер решил, что не стоит винить англичанина за такую позицию. Ведь лэрд и сам ценил юмор в любой ситуации, а еще он заметил, как англичанин вложил в руку пожилому торговцу, продавшему мерина, маленький мешочек с монетами, полученный от Локлана ранее в уплату за службу.
Когда они вернулись к оставленным спутникам, то обнаружили женщин и Брайса сидящими на земле и играющими в кости, чтобы скоротать ожидание. Горец замер, захваченный этим зрелищем. Раньше он не мог даже вообразить благородную леди, не говоря уже о принцессе, которая настолько в ладу с собой, что снизошла до такой вульгарной игры, да еще и сидя на земле. Но эти две дамы, Катарина и Джулия, действительно от души наслаждались происходящим.
Бракен отвесил Кэт легкий поклон:
— Ваш конь ожидает вас, миледи.
Принцесса улыбнулась и вскочила на ноги, чтобы осмотреть лошадь.
— И прекрасный конь, надо сказать, — заметила она, похлопала лошадь по морде и погладила ее шею. Животное, казалось, абсолютно не возражало против такой демонстрации расположения к нему новой хозяйки. Локлан, конечно, не винил коня за это, ведь и сам был бы не прочь получить немного ласки от этой необычной женщины.
Шотладнец вытащил из седельных сумок мешок с фуражом:
— Наверное, надо немного покормить его, прежде чем мы двинемся в путь.
Бракен согласился:
— Мало нам будет проку, если он рухнет замертво от голода.
— И это, скорее всего, испортит мне день, — шутливо добавила Кэт. — У меня вовсе нет желания погубить бедное беззащитное животное, особенно такое красивое.
Мерин горделиво тряхнул гривой, словно понял ее слова.
Накормив его, они сели на коней и продолжили свой путь.
Горец ехал молча. Брайс и Джулия поддразнивали друг друга и Катарину, которая невозмутимо сносила их колкости. Их товарищеские отношения вызвали в Локлане сильную тоску по собственным братьям. До этого момента он даже не подозревал, как одинок был в этом путешествии. Порой неделями не с кем было поговорить, кроме как с собой. Ему это не слишком нравилось, но все же куда лучше, чем беседовать со своим жеребцом.
— А расскажите нам о Шотландии, лорд Локлан, — обратилась к горцу Джулия, выводя его из раздумья. — Я слышала, что это дикое место, где мужчины одеваются не так, как нормальные люди.
Катарина рассмеялась:
— Уж эти мужчины точно одеваются, как нормальные люди. Взгляните на Локлана. Не такой уж он странный.
Лэрд улыбнулся:
— Странный по сравнению с кем? Наглядевшись на таких, как вы, могу сказать, что мы, шотландцы, одеваемся и ведем себя лучше всех.
Он посмотрел на Джулию:
— Шотландия — это Божья страна, девушка. Ты никогда не встречала ничего прекраснее. Ее холмы и горы вздымаются, словно спины великанов, стремясь коснуться самых безоблачных небес, какие ты только видала.
— Как я хочу скорее попасть туда!
Катарина тихо засмеялась:
— Когда ты рассказываешь о Шотландии, я почти наяву ощущаю запах вереска.
— Я бы не рекомендовал пробовать его на вкус. Повезет, если после не будешь мучаться похмельем, — поддразнил Кэт Локлан.
— Хороший совет, — отозвалась она.
Они скакали весь день и остановились лишь на закате. Пока остальные разбивали лагерь для ночевки, Мак-Аллистер отправился добыть какую-нибудь дичь на ужин и довольно быстро обнаружил двух зайцев. Поставив петли, он поймал их и отправился обратно.
Подходя к протекавшему около их лагеря ручью, чтобы умыться, лэрд услышал, как Катарина произнесла его имя:
— Локлан немного мрачный.
Шотландец знал, что подслушивать — плохо, но в то же время женщинам не следовало обсуждать его за глаза. Решив, что иногда можно и попробовать поправить злом другое зло, горец подкрался поближе и увидел обеих спутниц у воды, умывающих лица.
— Он кажется очень нелюдимым, — заметила Джулия. — Словно его терзает какая-то внутренняя боль.
— Думаю, он беспокоится о пропавшем брате и о своей семье.
— Возможно, но я слышала рассказы о его отце. Говорят, что тот был не в себе. Как считаешь, могло безумие передаться его сыну?
— Нет, — выражение искренности на лице Катарины тронуло Мак-Аллистера. — Локлан — хороший человек. Вспомни, как он предложил, чтобы его дом стал вашим домом.
— Я помню. С его стороны это было более чем учтиво и порядочно. Просто… — голос Джулии пресекся.
— Просто что? — спросила Кэт.
Англичанка сглотнула ком в горле и продолжила:
— Я слышала, что когда старший Мак-Аллистер был в Англии при дворе, нашли изнасилованную и до смерти забитую девушку восемнадцати лет, мою ровесницу. Последний видевший ее человек утверждал, что она собиралась на встречу с Мак-Аллистером. И многие другие люди говорили, что тот убил ее во время свидания.
— Но ведь его не арестовали?
— Нет. И все же… Что, если это он убийца? Думаешь, лорд Ло…
— Нет, дитя, — оборвала ее Катарина. — Никогда. Не в его натуре совершать такое.
Горец попятился назад, прочь от женщин и их слов, все еще звучащих в его ушах. Скорее всего, то преступление действительно совершил его отец: Локлана бы это не удивило.
«Люди уважают лишь жестокость. Покажи им, что ты — самый большой негодяй, и никто не осмелится на тебя напасть». Его отец жил и умер, следуя этому правилу. А его мать носила на себе достаточно синяков и ссадин, чтобы Локлан знал не понаслышке, как часто его отец распускал свои кулаки даже с ней, не говоря уже об остальных.
Но, по крайней мере, Катарина видела истинное положение вещей: Локлан не был таким, как его отец, он отказывался обращаться с людьми так же жестоко. К сожалению, немногие могли это разглядеть.
С тяжелым сердцем горец вернулся в лагерь.
Лицо Брайса просияло, едва он увидел пойманных зайцев:
— Сегодня вечером животы у нас будут набиты!
Локлан положил добычу к ногам юноши, чтобы тот мог освежевать ее:
— Мне надо бы умыться.
Идя к ручью на этот раз, шотландец постарался шуметь как можно больше, чтобы предупредить женщин о своем появлении.
Когда он приблизился, Джулия извинилась и ушла, а Катарина осталась стоять за его спиной. Не обращая на нее внимания, Мак-Аллистер опустился на колени и начал споласкивать руки.
Кэт нахмурилась. Казалось, горец отгородился от нее еще больше, чем раньше.
— У тебя все хорошо?
— Я в порядке, девушка.
Но вид его говорил об обратном. Что-то его явно тревожило.
— Мы тебя задерживаем?
— Что?
— Я хотела сказать, может, тебя беспокоит то, что мы все путешествуем сейчас с тобой? Я знаю, что ты торопишься узнать что-нибудь о своем брате.
— Раз Бракен знает, куда надо ехать, а я нет, думаю, так я быстрее доберусь до цели.
Девушка придвинулась к нему ближе:
— Тогда что же так тяготит твой ум?
Мак-Аллистер поднялся, возвышаясь над ней, и отрезал:
— Ничего.
Так она и поверила! Каждая частичка его напряженного тела и потускневшие глаза противоречили этому утверждению.
— Как скажете, милорд, — произнесла Катарина нарочито смиренно.
Горец свел брови на переносице:
— На что ты намекаешь таким тоном?
— Ни на что. Если ты говоришь, что твой ум ничто не тяготит, значит, он пуст. А я не собираюсь расспрашивать глупца.
Взгляд Локлана стал еще более сердитым:
— Я думал, ты обещала воздерживаться от оскорблений в мой адрес.
— Оказывается, я не могу ничего с собой поделать. Должно быть, твои очаровательные манеры вынуждают тебя дразнить. Кроме того, ты же сам рассказывал Бракену, как часто братья тебя подначивали.
Черты лица шотландца немного смягчились:
— Вообще-то я был очень рад, когда они на время прекращали меня мучить.
— Тогда и я дам тебе еще одну передышку, — Кэт повернулась, собираясь уйти, но успела сделать лишь один шаг — лэрд с нежностью взял ее за руку.
Она выжидающе подняла на него глаза. По лицу Локлана пробегал мириад эмоций, сменяя друг друга. Но одна из них — сильное страдание в его потухших глазах — вызвала боль в сердце девушки. Она чувствовала, что горец хочет что-то ей сказать, но не в силах это вымолвить.
— Что-то еще? — спросила Катарина.
Мак-Аллистер отпустил ее руку:
— Нет. Тебе следует вернуться в лагерь.
Он снова опустился на колени у ручья.
Кэт медлила уходить, глядя, как шотландец плещет водой на лицо. Одна ее половина рвалась подойти к этому мужчине и коснуться его напряженной спины, а другая чувствовала, что ему сейчас хочется побыть в одиночестве. Решив оставить его с миром, девушка заставила себя удалиться, хотя это далось ей непросто.