Безногий дед, шустро соскочивший на руках с лавки, и на них же подобравшийся к задёргавшемуся и едва не удавившему себя греку, скупо и деловито ошмонал открывшегося с неожиданной стороны митрополита. И удивил и его, и каждого из нас.
Георгий оказался той ещё змеёй. Перевязь со швырковыми ножами, обнаруженная под срезанной неуловимым движением рясой. Духовая трубка с длинными оперёнными иглами к ней, таившиеся в рукаве. Складной крюк-кошка, скрывавшийся в верёвке, что опоясывала рясу. Наперсный крест с выкидным лезвием, что как и ножи было покрыто какой-то желтоватой плёнкой. Два кошеля с золотыми монетами. Очень неожиданно было узнать, что архипастырь не выходит из храма, не захватив деньжат, на которые можно было бы купить, пожалуй, каждый дом в городе, а то и улицу с переулочком, если подальше где. Добил же дед всех, когда засунул рычавшему митрополиту в рот рукоятку своего ножа, разжав зубы, треснув предварительно по уху, как-то хитро сложив ладонь лодочкой, так, что грек «поплыл» с одного хлопка. Протянув требовательно ладонь к Рыси, старик взял положенный в неё нож, и, пошерудив во рту вяло дёргавшегося Егора, достал два зуба. Почти настоящих, только оказавшихся пустыми внутри. Со значением глянув на Гната, дед вернул нож, отёр пальцы о подрясник, и так же, на руках, вернулся за стол.
— Видали мы таких, — бурчал он, наливая себе кваску, — поискрит ещё глазками, поругается на своём, поблажит для приличия на дыбе. А потом ковырнёт ногтем во рту — и туда же, в Преисподнюю, на самом интересном месте. Нет уж, носатый, теперь ты всё расскажешь, — угрожающе протянул он, покосившись через плечо на Георгия.
— Все подохнете, дикари, — прошипел тот неожиданное для священника обещание.
— «Во славу Господа», ты забыл добавить, — издевательски хмыкнул инвалид, отпив квасу. Не оборачиваясь на змею, которой сам вырвал жало.
Вернулись женщины, Домна выскочила в коридор и через миг, ну максимум — два, вернулась с парой молодых девах, с кувшинами и блюдами. Верное решение, аппетит будто и начисто забыл, что обед закончился не так давно.
— Продолжаем, други, — развернул шкуру с чертежом Всеслав. — Про свеев сказ ваш запомнился мне. Пока они там брат с братом собачатся, выясняя, как бы и от Рима золота получить, и от своего народа красного петуха или стрелы́ в бок не поймать, надо бы помочь единоверцам. Значит, пока я в яме загорал, Эрик Стенкильссон повздорил с Эриком Язычником, и как-то так очень удачно случайно вышло, что оба они померли, а на престоле очутился «кроткий и милостивый» Хальстен. Но сидит он на нём, как на кривой лавке, потому что папе римскому в рот и в карман смотрит. А тот собачится с императором Генрихом, который всех девок в окру́ге перепортил, и просит папу развести его с женой, объясняя просьбу не тем, что кобель последний, а тем, что брак заключился под недоброй звездой. Вот же дикий народ-то…
Старики качали бородами, подтверждая сказанное. Князь водил пальцем по карте, перемещаясь южнее.
— В Моравии и Богемии князь Вратислав очень хочет быть королём, но Генрих никак не может определиться, нужно ли ему столько королей. Потому что родственник наш дальний Болеслав, к которому так спешит сейчас Изяслав, тоже корону хочет. Жена у него, у поляка — Вышеслава, дочка Святослава Ярославича, так?
Я, признаться, еле успевал следить за всей этой Санта-Барбарой. Не западная Европа, а коммуналка какая-то: все друг другу или родня, или спят друг с дружкой втихаря. Дурдом настоящий.
— А у Вратислава новая жена — Светослава, внучка Владимира Святославича, — продолжал князь, потерев лицо ладонями. Видимо, тоже устал перечислять родню. — Но чехи на империю больше обижены: и свободой, и землицей, и деньгами жадина-Генрих не балует. Надо помочь родственничку. Глядишь, Болеславу некогда будет сюда к нам наёмников гнать, когда у него сгорит, например, Краков.
Все следили за пальцем над картой так, будто прямо сейчас, по велению Всеславову, запылают города и начнут воевать друг с другом европейские монархи. Да, было бы неплохо, конечно. Но пока так не выходило. Надо было немного помочь князьям-ярлам-королям. И мыслей на этот счёт хватало.
Мне же вся эта лекция-политинформация напомнила песню одного таганского актёра и барда. Там, в песне, один неравнодушный гражданин тоже всем сердцем теснился за разлад и шатания в среде религиозных лидеров того времени, сидя на нарах в Наро-Фоминске. И всё выбрать не мог, за что хвататься: то ли выпить для храбрости да в Италию рвануть, то ли вообще в Тегеран, взяв с собой методичку, чтоб в дороге изучить. Рысь же следил за моим пальцем, что замер на Кракове, с опасно-таинственным узким прищуром. Ну, чисто Руслан Халилов.
— Так, други. Два главных направления мы выбрали: страна свеев и Моравия. Рысь, сколь времени потребно, чтобы два твоих десятка добрались до тех краёв? — уточнил Всеслав, не отрывая взгляда и пальца от точки, что обозначала польский город. Будто бы съёживающийся в тревожном ожидании.
— До Сигтуны седмицы две, это с запасом. До Кракова одну, а то и дён за пять доберутся, — медленно, явно анализируя много неизвестных мне факторов, отвечал Гнат. Ставр кивнул согласно.
— Есть там люди верные? — поднял глаза на друга Всеслав.
— В польских землях найдутся. Даже под самим Краковом есть хуторок один неприметный. Там не то, что десяток, там и сотню по дворам так притаить можно — пока не наступишь, не найдёшь. А на севере, за Колыванью, нет никого, — закончил он, разведя руками.
— Ставр? — взгляд князя переместился на опасного калеку.
Тот не самый лёгкий взор Всеслава выдержал, не моргнув. С его неизвестным пока опытом он, надо думать, с похожим равнодушием и на острие стрелы смотрел бы, в лицо направленной, и на Солнце сквозь петлю на суку, и на топор над плахой.
— Ты в гляделки играть пришёл, или помогать? — рыкнул князь, будто не выдержав. Хотя мне отсюда было ясно — играет. Польстить решил старому убийце, что первым сдался, дескать.
— А ты не рычи на меня, княже, раз одно дело делаем, — спокойно ответил дед, даже, кажется, хрипя меньше обычного. — Мыслю я, народу в горнице много, дух тяжкий. Об том, о чём ты спрашивать затеял, с глазу на глаз бы нам…
— С глазу на глаз я уже с Буривоем толковал, — перебил его Всеслав, но уже гораздо спокойнее. И даже глаз правый прикрыл, будто давая понять мимикой, с кем и как шёл разговор. — И обещал мне волхв, что люди его помогать станут, а не приказы мои обсуждать.
Ставр, да и Юрий с ним вместе, затвердели лицами. С одной стороны — молодой воин выказал неуважение к старому, что было неправильно. С другой — вождь запрещал обсуждать приказы и ждал их исполнения. И спорить с ним было ещё неправильнее.
— Времени мало у нас, дедко Ставр, — продолжал Всеслав. Голос его стал чуть мягче. Но лишь самую малость, только чтоб не скрипеть мокрым пальцем по бычьему пузырю или тупым топором о точило. — Здесь други мои, семья и люди ближние. И когда у сына или жены кто-то начнёт твои тайны выпытывать — значит, никого из нас уж в живых нету. Так что, воин старый, непростой, брось тень на плетень наводить да на воду дуть, ладом отвечай!
Ставр выждал положенные, видимо, несколько секунд, чтобы спешным ответом авторитета своего тайного не подорвать.
— Есть люди и в Сигтуне, и в Упсале, и дальше. Что надумал, княже?
— Да то же самое, о чём с волхвом толковали. Пусть они, патриархи, кардиналы, папы и мамы, своими делами занимаются, а про нас забудут хоть на время, — уверенно ответил Всеслав.
— Это чем же ты их так убедишь? Им тут как мёдом намазано, лезут наперебой, только шум стоит. И тут вдруг перестанут? — с предсказуемым и ожидаемым недоверием нахмурился Юрий. И Ставр. Сыновья выглядели растерянными, а в сотниках царило разнообразие. Алесь вытаращился на князя, ожидая, видимо, очередного чуда. Янко оставался невозмутимым. Ждан переводил взгляд с него на Гната, будто выбирая, чью сторону занять. И лишь Рысь порадовал и ободрил привычной хищной ухмылкой.
— Я, деда, как вы с отцом учили, сперва по больному их ударю. Пару раз, для верности. А потом, коли не поймут сами, ещё понятнее объясню. С волками жить — по-волчьи выть, мне ли не знать? — легко и спокойно ответил Всеслав.
— Это куда ж бить-то, коли нацелился на свеев да чехов? — проснулся профессиональный интерес в старом калеке. Он бы, пожалуй, и ногой притопывать начал, так был заинтригован. Но нечем было.
— Ясно куда. По мошне. С размаху, да тяжёлым сапожищем, чтоб аж брызнуло, — пояснил князь, виновато пожав плечами, повернувшись к жене. Но, судя по их с Домной лицам, они подход всецело одобряли и с терминами тоже не спорили.
— Да кого хоть⁈ Объясни толком, что ты всё следы путаешь, как… Ну да, как волк и путаешь, — Ставр аж заёрзал да на стол грудью приналёг в нетерпении.
— И кого, деда, тоже ясно. Подсылов к нам шлют Царьград, Рим с Латеранского холма, да Ахен с германских земель. Вот им и пну, по очереди, — кивнул, соглашаясь сам с собой, Всеслав. А оскал Рыси стал ещё более плотоядным.
— А пиналка не отвалится? Портки в шагу не треснут? — да, скепсис с возрастом увеличивается кратно. Я это и по себе знал. Судя по кислому тону, старому воину должно было быть лет триста.
— А я ж не враз, я по очереди, по порядку. Чтоб никому обидно не было, и досталось каждому, — улыбнулся князь.
— Могучих врагов выбрал, Славка… Богатых да сильных, — задумчиво протянул дедко Яр. — А силёнок-то хватит ли?
— Должно хватить. Тем более, главные силы, как и деньги, они мне сами отдадут.
— Как⁈ — хором ахнули, кажется, все в горнице.
— Нехотя. Без радости. Некоторые, наверное, даже скрипя зубами. Но мы своё точно возьмём. А они своё — получат. Поменяемся местами. Теперь не они на нас охотятся, чтоб кровь пустить, ослабить да на куски порвать. Теперь моя стая волков да мышей летучих на холм вышла. Медленно, не спеша, — хмыкнул Всеслав, вспомнив мой анекдот про двух быков.
— Ох и загадки ты загадываешь, княже, — не унимался инвалид. Но его можно было понять. В таких делах, с замахом не золотую гривну, грех было на резану ударить. Хотя, пожалуй, на целый воз гривен. Да не на один.