— Это хорошо, — Венди помолчала несколько долгих мгновений, а затем прижалась к нему и обняла. — Знаешь, я тут проверила… На том рейсе есть места для меня и Брэда.
— Я же только что уложил его, милая.
— Брэдли будет просто вне себя от радости, если полетит с тобой, вне зависимости от того, когда, — напомнила Венди. — Да и служебная квартира «Скай Мастерс» в Кристал-сити свободна. Я готова. Что скажешь?
— Милая, я не более чем на день, так что в любом случае сразу вернусь, — сказал Патрик. — Нет смысла отрывать тебя от работы, а Брэдли от детского сада и два дня таскать туда-сюда на самолете. Давай я просто встречусь с юристконсультом и разберусь что там к чему.
— Джон снова позвонил мне и предложил задействовать весь свой юридический отдел, чтобы помочь тебе, — добавила Венди. — Я уверена, что советник защиты из ВВС будет неплох, но Джон может мобилизовать десяток лучших юристов одним звонком. Почему бы мне не поговорить с ним?
Патрик покачал головой.
— Ты же знаешь, что я не имею права общаться с подрядчиками о вопросах, касающихся ВВС и не касающихся непосредственно их подрядов, а также принимать от них какие бы то ни было подарки и услуги. — Если я займу квартиру «Скай Мастерс» это уже будет подозрительно, даже если ты будешь со мной, наши отношения с Джоном и «Скай Мастерс» и так достаточно подозрительны, а ты предлагаешь привлечь его стряпчих к работе, касающейся ВВС.
— Все не так, и это только не то, что предлагал Джон.
— Да, я знаю… Но я не знаю, Венди. Что-то не так. Многое изменилось.
— Что ты хочешь сказать, Патрик?
Он помолчал несколько долгих мгновений, попытался собраться с мыслями, сделал глоток вина и пожал плечами.
— Венди, я сделал то же самое, что делал всегда — столкнулся с проблемой и решил ее наилучшим в моем понимании способом, учитывая те ресурсы, которые у меня были. Десять лет назад все было бы в порядке. Сегодня меня хотят отдать под трибунал. Времена изменились. У меня такое ощущение, что мне надо меняться вместе с ними или… Или перестать существовать. — Его взгляд устремился куда-то вдаль, словно он пытался увидеть своих погибших товарищей и спросить у них совета. Я не уверен, чего я хочу — предстать перед трибуналом и уйти в отставку, предстать перед трибуналом и победить или предстать перед трибуналом и отправиться в тюрьму.
Венди была искренне шокирована.
— Но почему?
— Потому что мне кажется, что у меня может быть другая жизнь, что мне открыт какой-то путь, а я потеряю его, если решу бороться. А если я сделаю то, чего они от меня хотят, я стану счастливее.
— Звучит не похоже на того Патрика Маклэнэхана, которого я знала.
— Я сам себя не узнаю, — честно признался Патрик. — Я знаю, что у меня есть друзья, я знаю, что у меня есть друзья, о которых я пока сам не знаю, я знаю, что их хватит, чтобы взять даже Пентагон. Но раз я не могу видеть способа его взять, не думаю, что следует поднимать бучу, чтобы попытаться найти его. — Он крепче обнял Венди. — Я знаю, что мы должны поговорить перед тем, как я улечу в Вашингтон и принять решение, как семья. У меня должен быть план и понимание того, чего я хочу касательно своей службы и вообще своей жизни. Но, честно говоря, я понятия не имею, что мне делать. Я уверен лишь в том, что не хочу ввалиться в Пентагон с кучкой гражданских юристов и попытаться навязать погонам бой. Я не боюсь проиграть — я боюсь заварить такую кашу, что сам не увижу своего пути. — Венди напрягалась, а ее пальцы, поглаживающие его бедро, стали жесткими. — Что такое, милая?
— Мне кажется что ты… Просто устал, — сказала Венди. — Устал от бюрократии, устал от борьбы, устал ставить свою жизнь под угрозу, и все в условиях полной секретности. Я хотела бы помочь тебе отдохнуть, но я не знаю, готов ли ты уйти на покой. Все, что я вижу, это то, что ты вносишь весомый вклад в дело национальной безопасности и при этом не заводишь нужных друзей. — Она прямо взглянула на него. — Террилл предложил тебе шанс уйти, с сохранением звания и стажа и снятием обвинений. Я знаю, что срок, который он тебе дал, уже истек, но с учетом твоих заслуг перед страной я думаю, что предложение будет действовать немного дольше. Я думаю, ты должен согласиться.
— И работать с тобой, Джоном и Хелен?
— Ты бы стал вице-президентом крупной технологической компании, получал бы вдвое больше генеральского оклада, с замечательными перспективами, учитывая, что акции удваиваются в цене каждые два года, — сказал Венди. — Джон говорит мне по шесть раз на дню, что хочет вернуть тебя. У него уже подготовлен для тебя кабинет, служебный автомобиль, самолет, личный электронный ящик и постоянное место в спортзале. Он готов с ходу дать тебе людей и проекты. Да, я бы сказала, что он хочет, чтобы ты вернулся. — Венди опустила глаза, словно обдумывая свои слова, а затем снова посмотрела на мужа. — Я знаю, что ты не горделивый человек, Патрик, но мне сдается, что дело в том, что ты считаешь, что был прав, развернув самолет и приказав лететь в Россию, чтобы спасти Энни и Дэва, и потому не должен быть наказан за то, что сделал. Я думаю, ты пошел на принцип.
— Ты считаешь, что я неправ?
— А ты не понимаешь, Патрик? — Почти умоляюще спросила Венди. — Это не имеет значения. Ты сделал то, что сделал и спас своих друзей. Это все, что имеет значение. А ты мне по десять раз в году говорил, что Конгресс или ВВС готовы закрыть «Дримлэнд» в любой момент и отправить вас всех в отставку. Ты говорил, что любая ошибка, любая авария, еще одно нарушение режима безопасности и вы все исчезнете. Мы уже который месяц откладываем половину твоей зарплаты в паевые инвестиционные фонды и банковские счета, потому что ты считал, что тебя могут ни с того ни с сего выставить. Когда Томас Торн пришел в Белый дом, ты решил, что твоя отставка неизбежна.
— И что?
— И то, что ты был морально готов к внезапному и, вероятно, нежеланному концу. А теперь ты вдруг не готов. Ты пытаешься противостоять. Почему? Дело не в нас, твоей семье — ты хорошо подготовил нас к своей возможной отставке или к тому, что однажды ты не вернешься. А теперь ты не готов. Что изменилось? — Патрик сделал еще один глоток вина, затем сердито осушил бокал и поднялся на ноги. Венди увидела его взгляд и поняла, что поняла, что его терзало. — Дело в Террилле Самсоне, да? Ты считаешь, что он предал тебя. Он был учеником Брэда Эллиотта, как и ты. Он руководит HAWC и ты считаешь, что вы должны думать более одинаково. Я права?
— Возможно, частично, — сказал Патрик. — Я с самого начала знал, что у Террилла не было такого шила в заднице, как у Брэда. Черт, да у кого оно вообще было?
— У тебя.
— Но они не назначили меня командующим HAWC — они назначили его, — с горечью сказал Патрик. — Но не Самсон предал меня.
— А кто же?
— Торн — Томас Натаниэль Торн, проклятый президент Соединенных Штатов, — гневно ответил Патрик. — ТНТ, Младотюрк[94], президент Нью-Эйдж, убийца времен «Бури с пустыне» оказался изоляционистом и пацифистом. Он не удосужился явить себя американскому народу. Не показался на собственной инаугурации, не выступил с ежегодным посланием Конгрессу. Затеял все это дерьмо, покончив с Армией, не оставил никаких войск за рубежом, отказался гарантировать безопасность какой-либо другой страны — все это сводит меня с ума. Я ощущаю, как мою страну спускают в сортир, а я ничего не могу поделать. Торн тот, кто вдохновил командиров вроде Террилла Самсона отвернуться от своих друзей и солдат, подобно тому, как сам же отвернулся о наших союзников и выбросил наших солдат на улицу.
— И ты собираешься в Вашингтон, чтобы схватиться с президентом Соединенных Штатов? — Недоверчиво спросила Венди. — Патрик, тебе нужно обрести ясность мыслей. Ты не можешь поехать в Вашингтон с разорванной со злости рубашке. Там слишком много людей со слишком большими звездами на погонах, готовых закатать тебя в асфальт задолго до того, как ты доберешься до Пенсильвания-авеню 600. Даже Брэд Эллиотт никогда не рассчитывал на то, чтобы ворваться в Белый дом и высказать им все, что он них думал.
Она встала рядом, взяла его за руки и пристально посмотрела ему в глаза.
— Я говорю, как эгоистка, но тем не менее, Патрик. Подумай о своей семье прежде, чем говорить что-либо завтра. Какими бы не были твои мотивы, я говорю тебе — забудь о своих чувствах и о своем гневе и подумай обо мне и нашем сыне. Если ты проиграешь, ты отправишься в тюрьму. Наш сын будет навещать тебя в Ливенворте, видя тебя среди других разбитых военных и будет видеть тебя одним из них. Как ты объяснишь ему, что ты боролся за правду? Сколько даже нашему умному мальчику потребуется, чтобы это понять? Да, тебя могут оправдать, да, ты даже действительно можешь быть прав, но можешь все равно сесть. «Юлий Цезарь» прекрасная пьеса, но это все-таки трагедия. Потому что герой в конце погибает.
Патрик не смог посмотреть на нее. Она крепко и тепло обняла его, а затем поцеловала в губы.
— Тебе нужно идти, — просто сказала она, развернулась и ушла в спальню.
— Shto bi khaoteeteye? Какого черта вам надо? — Раздался в трубке голос Дэвида Люгера. — Поверить не могу, что вы мне звоните. Хотите заставить меня прыгнуть под поезд, или что-то типа того?
— Держите себя в руках, полковник, — ответил генерал-полковник Роман Смолий, командующий ВВС Украины, один из почетных гостей авиабазы Неллис. — Это очень важно и никак не связано лично с вами. — Он звонил по защищенной линии — что означало, что он использовал ее с разрешения американского персонала, так что поделать было нечего.
— И что же это? — Спросил Люгер. Он рухнул на диван, почти не способный двигаться и почти не способный проронить ни слова. Он находился в офицерской гостевой комнате на авиабазе ВВС Брукс неподалеку от Сан-Антонио, штат Техас, где проходил трехдневное обследование в Аэромедицинской службе, которая должна была предоставить результаты обследования Нейропсихиатрическому отделению Госпиталя ВВС СШ