— Да, конечно, я помню и автора, даму по имени Фуала, которую вы…
— От которой я избавил королевство, а по вашей записке на этот счет, поданной королю, лишился дворянства и стал преступником, барон.
Гайль горестно покачал головой.
— А как вы думаете, должно было реагировать коронное ведомство, на убийство вельможной особы, в отношении которой факт колдовства не был доказан доподлинно?
— Но сейчас-то вам уже все ясно? После геройских подвигов герцога Аэо? — сощурился Артив.
— Честно говоря, имей я сейчас возможность подать государю новую докладную записку, все могло бы быть иначе…
— Так в чем же дело, — весело воскликнул Артив. — Почему до сих пор дочь законного короля Д’Алви именуется принцессой? У вас есть в лагере дворяне? Соберите ассамблею, или как там это называется, и все дела. Вы подадите записку, опросим свидетелей злодеяний сына Фуалы. Меня королева помилует, и я стану вновь подданным короны. Брошу к дьяволу службу у лысых колдунов, начну ходить в кальсонах с рюшечками и башмаках с бантиками, кататься на хопперах и все такое прочее.
Командор сделался серьезнее:
— Между прочим, я никогда не воевал против своей родины.
— Неужели? А как же вчерашний бой? — спросил Герд.
— Маркиз, если быть беспристрастным и точным в деталях, именно войска короны напали без объявления войны на мой корпус, — сказал Артив.
— Но Зеленый Круг ведет войну с принцессой Д’Алви и верными ей войсками!
— А король самозваного Объединенного Лантического Королевства Эфрем, милейший старикашка, тоже ведет войну с Зеленым Кругом, как я вам уже объяснил. Он с такой помпой турнул лемутов из Д’Алви и Каллины, что сердца всех священников наполнились законной гордостью за столь ревностного защитника веры.
Маркиз выглядел сбитым с толка. Он умолк, пробормотав:
— Я, конечно, не слишком искушен в политике…
— Вот именно, юноша, — Гайль приободрился, сделав свои выводы из шутливых слов командора. Он приказал слуге принести мех с вином и рог, налил искрящуюся розовую жидкость в сосуд и пустил его по кругу. Когда очередь дошла до Артива, барон спросил, пристально глядя в глаза военачальнику Нечистого:
— А как вы думаете, зачем новому Наместнику, этому кровавому ведьминому ублюдку, переговариваться за нашей спиной с Хозяином Бухты?
— А то вам не понятно, — сказал Артив, отхлебнув изрядный глоток. — Мои войска положили конец независимости флоридян. Кнут больше не нужен, теперь пришла очередь пряника. У местных жителей имеется две возможности: продолжить бессмысленную войну, без малейших шансов отбить назад Бухту и быть загнанными или в джунгли, или в топи, либо же стать вассалами Зеленого Круга. В этом случае появляется призрачная возможность вернуться в свой город.
— Примерно так я и думал. Разумеется, подобные переговоры будут вестись строго за нашей спиной… — Гайль надолго задумался.
Лучар, вглядываясь в лицо Артива, старалась угадать, что ждет ее от встречи с этим человеком.
Он решительно не походил на тот чудовищный образ, который ей рисовали при дворе. Сильный, в меру ироничный, уверенный в себе мужчина… В Амибале всегда чувствовалось что-то змеиное, скользкое, здесь же принцесса ощущала лишь потаенную боль.
«Если отбросить сентиментальные рассуждения, он вполне нормальный человек. Убил ведьму? Так была бы жива я сама и мои спутники, окажись мамаша Черного Герцога рядом с ним в дни мятежа?
Служил Зеленому Кругу? Так у нас в королевстве нет законов, запрещающих наемничество. Он не боролся против своей родины с оружием в руках…»
Тут Лучар поймала себя на мысли, что ищет оправданий для Артива. Что поделаешь, командор ей нравился, и принцессе очень не хотелось иметь его в качестве врага, в одной компании с Амибалом, Джозато и С’лорном.
Она вспомнила давно сказанные отцом слова, что один очень неплохой командир из-за отсутствия внимания к своим робким ухаживаниям со стороны знатной девчонки, сгубил свою душу. Сказано было вскользь и очень давно. Тогда принцесса приняла эти слова за назидательную нравоучительную притчу, замешанную на какой-то старинной легенде. Только сейчас Лучар поняла, что Дэниель имел в виду вполне конкретную девчонку и вполне конкретного командира.
Ей стало неуютно. Особенно, когда в голове принцессы вдруг, ни с того, ни с сего, всплыла мысль:
«Да как он смел уйти к этой толстомясой шлюхе Фуале?»
«Откуда уйти? Он что же, был когда-то моей собственностью? Взрослый мужчина, который нашел взрослую же женщину.»
Сейчас принцесса поняла, что испытывала в юности неприязнь по отношению к Фуале не потому, что она якобы ведьма. Положа руку на сердце, девочке Лучар все связанное с колдовством и ведьмами было скорее любопытно, чем противно.
«Я завидовала ее красоте, ее успеху у светских кавалеров.»
Что-то подобное мелькало в голове принцессы и во время посещения ее армией особняка Фуалы, но тогда все затмило ночное происшествие с пожаром, исчезновением фрейлины и грифонами.
«А ведь я в чем-то виновата перед ним», — подумала Лучар, глядя на Артива, жадно глотающего вино.
«Нужно сделать все, чтобы вырвать его из лап Нечистого», — решила она.
Глава 15Барон строит планы
Объявившийся в лагере Лучар после переговоров с Наместником вождь Лантических флоридян выглядел мрачным и удрученным.
— Мне предъявили ультиматум.
— И в чем его суть? — спросил барон Гайль.
— Все просто. Герцог Аэо готов принять капитуляцию от отрядов городской стражи. Жители Бухты смогут вернуться в город. В нем будет располагаться значительный гарнизон Зеленого Круга, и флотилия. Как вы понимаете, снабжение армады ложится на плечи горожан. Помимо этого, разумеется, определенная дань. Пошлину с морских купцов также будет собирать назначенный Наместником человек, и переправлять в казну Круга.
Отряд городской стражи герцог намерен терпеть лишь в случае, если он не будет превышать пяти десятков человек. Все остальное оружие, не имеющее отношения к охоте и рыболовству, надлежит сдать коменданту крепости.
Хозяин Бухты горько усмехнулся:
— Даже абордажные команды на наших кораблях, буде таковые удастся построить, будут получать оружие перед плаванием из рук коменданта, и сдавать его после.
— И это все, что вас интересует? — спросил с улыбкой Гайль.
— Не совсем. В городской совет вводится комендант и его помощник, ведающий полицией. Только с согласия совета назначается командир городской стражи.
— Ну, это уже мелочи, — барон внимательно посмотрел в глаза Хозяина. — А если вы не примете эти правила игры?
— Тогда нас приравняют к мятежникам, со всеми вытекающими обстоятельствами, — мрачно буркнул флоридянин, взял из руки барона баклагу с вином и жадно припал к ней губами.
— Собственно, от Амибала стоило ожидать попытки вбить клин между королевскими войсками и местными жителями. — Барон дождался, пока Хозяин оторвется от ополовиненной баклаги и поинтересовался самым безразличным тоном:
— И какой же вы дали ответ Черному Герцогу?
— Разумеется, отказался, наговорил всяческих дерзостей и гордо удалился. Он не снизошел до того, чтобы пустить по моему следу лемутов, но по взгляду его неподражаемых глаз стало ясно — ваш покорный слуга вряд ли доживет до старости.
Хозяин с силой стиснул рукоять висящего на поясе кинжала, и сказал, глядя в землю:
— Самое отвратительное в этой истории, что многие флоридяне готовы пойти на мировую на условиях герцога. Особенно купцы и оставшиеся в живых члены городского совета, а также капитаны погибших «лебедей».
— А откуда они узнали об условиях Амибала, — удивленно поднял брови Гайль. Хозяин ответил ему таким тоном, что стало ясно — для флоридянина сие разумеется само собой:
— Я рассказал на общем собрании про ультиматум, и свой ответ.
Гайль от досады так стукнул себя кулаком по колену, что скривился от боли.
«Дикий народ, не имеющий ни малейшего понятия о тонком искусстве политики! Герцог обведет их вокруг пальца, да что там, скрутит в бараний рог. Экое мальчишество, право слово!»
— Советы неуместны, однако же зря вы это сделали, милейший, поверьте моему слову, — барон тяжело вздохнул. — Теперь найдется какой-нибудь мерзавец из тех, кто давно метит на ваше место, которому без труда удастся довести до сознания сограждан простую, как алебарда истину: Четвертый Хозяин Бухты Спрутов — единственное препятствие на пути мира и согласия. Выдадим его Зеленому Кругу и вернемся отстраивать заново свой любимый город.
— Уже нашелся, — флоридянин плюнул себе под ноги и вновь потянулся к баклаге.
Гайль хлопнул себя по лбу:
— Не тот ли толстый коротышка, что щеголял по нашему лагерю в алом камзоле со знаком гильдии морских торговцев на шее, величиной с блюдце?
— Именно он. А откуда вы узнали, барон?
Гайль с сожалением посмотрел на вождя Лантических колонистов и проговорил, цедя слова сквозь зубы:
— Этот коротышка и еще парочка жителей Бухты сегодня утром направились в кожаной лодке в сторону флота Нечистого. Уверен, они разговаривали о дальнейшей судьбе города с Амибалом.
— Вот это да… — Лицо Хозяина сделалось удивленным и обиженным одновременно, словно у ребенка, которого лишили сладкого.
Барон Гайль вышел из шатра, в котором происходил разговор, подозвал вестового и велел привести кого-нибудь из головного дозора, следившего за флотом Нечистого из поросшей тростником береговой полосы. Вскоре появился гвардеец на хоппере. Переговорив с ним, Гайль вернулся в шатер.
Хозяин приканчивал вино.
— Они уже вернулись в ваш лагерь, — барон похлопал флоридянина по плечу. — На вашем месте, молодой человек, я пошел бы к своим. Как бы вас не отстранили от должности. Обыватель, особенно испуганный сильным противником, не любит воевать. Он любит жить тихо и мирно, даже если за это надо кому-нибудь платить.
— Вы, северяне, не знаете флоридян. — Хозяин поискал глазами на столе, уперся взглядом в кубок барона и одним глотком выпил остаток вина. Голос его все еще был ясным, но в глазах появилась характерная бессмысленность и пьяный лихорадочный блеск. — He стоит слишком плохо думать о горожанах, барон. Если бы они хотели мира любой ценой, то не дали бы мне наказ оборонять городские стены от Артива. А тогда условия капитуляции были куда как почетнее.