Алексу почему-то сразу же стало стыдно. Занервничав, он поспешно сунул руки в карманы, надеясь, что Риган не заметила его смущения.
А она с прежним дружелюбием продолжала:
— Рада познакомиться с вами, Алекс. Я крайне редко встречаю кого-нибудь в отделе мифов и легенд. Вы готовитесь к занятиям?
— Да. Извините, у меня очень много дел.
Слава Богу, Риган замолчала и склонилась над книгой. Алекс в свою очередь сделал то же самое. Зашелестели переворачиваемые страницы. В открытое окно ворвался пахнущий весной ветерок. Наступили тишина и спокойствие.
Так продолжалось минуты две.
— Вам нравится быть учителем?
Проклятье, это все равно что пытаться сосредоточиться, когда рядом ревет пожарная сирена! Ну почему ей вздумалось доводить именно его?.. Однако нельзя же проигнорировать ее вопрос…
— Да, мне нравится быть учителем, — коротко ответил он.
Алекс постоянно выслушивал нарекания по поводу выбора карьеры — особенно от своего брата Мерла. Семейство Бреннан издавна обосновалось в Силвертри, но учителей у них в роду никогда не было, и никто из близких Алекса не мог понять, какого черта тот подался в учителя.
— И мне тоже. Очень люблю работать с молодежью. Просто не могу себе представить, чем бы я еще занималась… — Риган возбужденно подалась вперед, снова соблазнительно выгнув шею. — Знаете, вы пробудили во мне любопытство. Я вижу, вы подобрали книги о замке Камелот, о короле Артуре… Но, по-моему, вы сказали, что преподаете историю?
— Да. Сейчас мы проходим Средние века, и, знаете, ребят не очень-то волнует битва при Гастингсе…
— Всецело на их стороне! — Ее глаза вспыхнули насмешливым огнем. — Полностью согласна, что легенды о рыцарях «Круглого стола» гораздо увлекательнее.
— Все что угодно увлекательнее истории Средних веков. И я вовсе не пытаюсь заставить детей учить легенды о рыцарях «Круглого стола». Но просто половина наших нынешних представлений о равенстве и демократии происходит из идеалов, возникших в те времена…
Алекс нахмурился, вдруг осознав, что помимо своей воли втягивается в разговор.
Риган же чувствовала себя совершенно непринужденно, будто они были старые друзья.
— Да, в детстве я прочла все легенды «Круглого стола» на одном дыхании. В героев я не очень-то верю, но Артур, по-моему, хороший парень. Жаль, что он оказался совершенно неприспособленным к жизни.
— Неприспособленным к жизни?
— Ага. Конечно, идеалы — это великолепно, но он ни капельки не разбирался в людях. Я хочу сказать, вы только посмотрите, кого он выбрал в друзья! Артур верил Ланселоту — а тот прямо из-под носа увел у него жену. Он любил Гвеневру — наиглупейшую женщину всех времен и народов. Ей вскружил голову какой-то юнец с длинным мечом и в рейтузах в обтяжку. Если бы у нее были мозги, она поняла бы, что Артур более достойный мужчина.
Она что, догадалась, что вопросы о женщинах, ушедших к другим мужчинам, больное место Алекса? Как и рассказы о размерах мечей этих мужчин… Не имея ни малейшего желания обсуждать все это с незнакомым человеком, он тем не менее уже не смог промолчать.
— По-моему, вы ошибаетесь, — произнес Алекс, — Артур поступил правильно. Он просто признал тот факт, что любовь не выбираешь. И он никогда не винил ни Ланселота, ни Гвеневру за то, что те остались верными своему чувству.
— Ерунда! Не пытайтесь убедить меня, что вы действительно верите во весь этот вздор.
— Вздор?
Риган улыбнулась, и Алекс увидел, как сверкнули ослепительной белизной ее зубы. А карие глаза продолжали внимательно изучать его. Алекс понятия не имел, зачем. Ничего необычного он из себя не представлял. Шесть футов роста, голубые глаза, темные волосы. К тому же он носил бороду — чтобы часто не бриться. Ну что можно найти привлекательного в его внешности? Тем более такой яркой девушке, как Риган?
Однако та еще сильнее подалась вперед — похоже, разговор с Алексом увлек ее.
— Знаете, мне никогда не приходилось разбирать на уроках короля Артура, — доверительно сказала она, — но, к вашему сведению, вы не единственный, кто занимается мифами и легендами. В этом семестре я в трех группах читаю курс о сказках.
— О сказках? — машинально повторил Алекс.
— Да, о сказках для взрослых. Для женщин. Другими словами, обо всем том вздоре, что мы выискиваем в истории… о рыцарях в сверкающих доспехах, о счастливых развязках, о героях… Обо всей этой занимательной чуши.
— Вы считаете, герои — это чушь?
— Я случайно задела за больное?
Да нет же! С какой стати! Они совершенно незнакомые люди! Просто Алекс счел себя обязанным вежливо поправить вопиющее заблуждение Риган.
— Вы не верите в героизм? Не верите в то, что главная задача учителя — прививать подрастающему поколению любовь к вечным ценностям?
— Да нет же, это все верно. Но я считаю, что женщин веками обманывали, рассказывая им сказки про благородных рыцарей в сверкающих доспехах, а таких, оказывается, и в природе нет. Прекрасный пример тому — Гвеневра. Возможно, Ланселот неплохо смотрелся в рейтузах в обтяжку, но он предал лучшего друга и к тому же прикарманил чужую женщину. Гвеневра втюрилась в обыкновенного проходимца, строившего из себя героя…
— Простите, но у вас какой-то однобокий и несколько извращенный подход к этому вопросу…
— А вам стало намного лучше, — перебила его Риган. — Вон как лицо порозовело и в глазах жизнь зажглась. Когда я подсела к вам, вы выглядели так, словно только что потеряли лучшего друга.
— Так оно и есть.
— Поссорились с любимой?
— Настолько поссорился, что хуже некуда. Она не явилась на венчание в церковь, и я…
Алекс осекся. Бессильная тоска стиснула когтями его сердце. Вовлеченный в спор о легендах про короля Артура, он машинально упомянул и о своей бывшей невесте, хотя до сих пор решительно обрывал любого, кто пытался перевести разговор на эту тему или выразить ему сочувствие по поводу поступка Гвен.
— А, черт. Я боялась чего-то подобного. Могу представить, как вам больно. Простите. Честное слово, простите, — произнесла Риган, дружески сжав ему руку.
И Алексу почему-то вдруг захотелось довериться ей.
Разумеется, эта девушка не может испытывать никаких чувств к совершенно незнакомому человеку, и тем не менее он был убежден, что она поймет его. Ее глаза лучились искренним теплом, а от ее прикосновения его ударило электрическим током… Поспешно отдернув руку, Алекс засунул ее в карман.
— Мы не закончили наш спор, — запинаясь, напомнил он.
— Да. Так вот, я не верю в героев. Вы же, судя по всему, в них верите. И я с радостью вступаю в схватку — особенно по такому вопросу, — но только не с совершенно незнакомыми людьми. Даже по вторникам.
— А в остальные дни недели?
Риган фыркнула.
— Только тогда, когда я уверена, что и моему собеседнику придется по душе горячий, возбуждающий спор. Почему-то сегодня мне показалось, что вам было бы неплохо немного отвлечься. Иногда очень помогает поговорить с незнакомым человеком, согласны? Так что ничего страшного не произошло, ведь так?
В том-то и дело. Ничего страшного не произошло, если не считать того, что Алекс рассказал ей все. Поведал грустную историю мужчины, желавшего связать свою жизнь только с родственной душой: с женщиной, с которой у него было бы полное единение — как у двух сторон одной монеты. И когда он нашел эту женщину, ему показалось, что во всем мире наступила гармония. А когда она бросила его, он решил, что вся жизнь пошла прахом. Все, во что он когда-то верил, теперь вызывало сомнение. И невозможно было отделаться от одной лишь терзающей мысли: что же ты сделал не так?
Риган слушала. Алекс не знал, как долго он говорил. Каждый раз, когда он умолкал, она задавала новый вопрос. И они не прекращались до тех пор, пока Алекс не выложил все.
После этого некоторое время оба молчали. Потом Алекс заметил, что за окном уже наступили сумерки. Еще никогда и ни перед кем не открывал он свою душу, с грустью подумалось ему.
И внезапно волшебство момента оборвалось. Взглянув на часы, Риган удивленно вскрикнула:
— Боже милосердный, я совершенно потеряла счет времени! Мне пора идти.
Схватив сумочку и три книги, она вскочила на ноги и, перегнувшись через стол, неожиданно поцеловала Алекса. Если бы он это предвидел, то, скорее всего, сбежал бы на Таити. Или остановил бы Риган, пока та не натворила бед. Или привлек бы к себе, усадил на колени и ответил бы страстным поцелуем мужчины, у которого поехала крыша…
Однако у него не было времени, чтобы воплотить в жизнь хоть какой-то из этих замыслов. Едва он успел ощутить прикосновение теплых, как лучи солнца, губ и их незнакомый запретный вкус, как Риган, обежав стол, сгребла остальные книги, выронила одну, чертыхнулась, с шумом отодвинула стул… и стремительно исчезла из жизни Алекса — впрочем, как и ворвалась в нее.
Несколько минут он сидел совершенно неподвижно. Сердце его бешено колотилось, ладони стали влажными. Подобное потрясение последний раз на его памяти он переживал тогда, когда ураган, носивший нежное женское имя, бушевал на побережье Северной Каролины.
Но ураган был реальностью. А является ли реальностью Риган Стюарт?..
Все свидетельствовало о том, что она была иллюзией. Алекс всегда чувствовал себя уютно с тихими, застенчивыми женщинами. Риган же — бойкая, настырная и сексуальная особа, олицетворяющая то, что мужчины называют одним словом — «динамит». Перед такой он ни за что бы не открыл душу. Такая никогда бы не поцеловала его.
По-видимому, виной всему весенняя лихорадка. Алекс уже несколько недель не мог по-настоящему выспаться. Все мысли его были поглощены Гвен, и он решил, что эта рана заживет лишь тогда, когда он поймет, почему та бросила его.
В таком состоянии любому причудится все что угодно.
Покачав головой, Алекс принялся аккуратно складывать книги. Он едва не купился на эту приманку. Он был сам не свой, не мог трезво рассуждать. Но Риган все же была реальностью, и доказательство этого пчелиным жалом терзало Алекса. Дело было вовсе не в ее яркой внешности, не в чувственности. Ни один живущий на земле мужчина не прошел бы мимо этого — даже если бы был влюблен в другую женщину.