— Кое-кто назвал бы это предусмотрительностью.
— Мой отец называет это трусостью.
Да, это вполне в духе принца Мейекара — человека сурового, гордого и полного пренебрежения к слабостям.
— Чтобы добраться до Королевского тракта, придется проехать через Белые Стены. Почему бы не побаловать свое брюхо заодно? — От одной мысли о еде в животе забурчало. — Может быть, кому-нибудь из гостей понадобится сопровождение до дома.
— Вы же говорили, что мы едем на север!
— Стена простояла восемь тысяч лет, постоит еще немного. До нее еще тысяча лиг, и нам не помешают несколько серебряных монет в кошельке.
Дунк представил, как он, верхом на Громе, побеждает на поединке лорда с кислой миной и тремя замками на щите. Заманчивая картина! «А когда он явится выкупать свое оружие и доспехи, я скажу так: «Вы были повержены оруженосцем старого сира Арлана. Тем, кто сменил юношу, которого вы убили». Старику это понравилось бы».
— Уж не собираетесь ли вы участвовать в турнире, сир?
— Да, может, сейчас как раз самое время.
— Не время, сир.
— А может, сейчас самое время дать тебе в ухо?
«Мне нужно победить всего лишь в двух схватках. Если я получу два выкупа, а выплатить придется всего один, целый год можно будет пировать по-королевски!
— Если будет бой на мечах, запишусь.
Благодаря росту и силе у Дунка было больше шансов победить в ближнем бою, чем в копейном поединке.
— На свадьбах обычно не устраивают турниров на мечах.
— Зато там обычно устраивают пиры. У нас впереди долгий путь. Почему бы, для разнообразия, не отправиться в путь, как следует подкрепившись?
Солнце клонилось к закату, когда они увидели озеро. Его гладь переливалась красным и золотым, сверкая, как лист начищенной меди. Завидев башенки таверны над кронами ив, Дунк натянул пропотевшую рубаху и остановился, чтобы сполоснуть лицо. Он смыл дорожную пыль как можно тщательней и причесал растопыренными мокрыми пальцами выгоревшую на солнце шевелюру. С собственным ростом и шрамом на щеке ничего поделать было нельзя, но Дунку не хотелось выглядеть одичалым разбойником.
Таверна оказалась больше, чем он ожидал: серое просторное здание, построенное из дерева и покрытое черепицей, стоящее наполовину над водой, на сваях. К переправе на илистом озерном берегу вели мостки, выложенные из грубо оструганных досок, но вблизи не было видно ни парома, ни паромщика. По ту сторону мостков находилась конюшня под соломенной крышей. Двор огораживала каменная стена, но ворота были открыты. Во дворе путешественники обнаружили колодец и поилку для лошадей.
— Займись животными, — велел Дунк Эггу, — но смотри, чтобы они не пили слишком много. А я позабочусь о еде.
Хозяйка таверны как раз подметала крыльцо.
— На переправу? — спросила она. — Опоздали вы. Солнце уже садится, а Нед не любит переправляться ночью, разве что в полнолуние. Утречком вернется.
— Не знаете, сколько он берет за перевоз?
— Три пенни за человека, десять за лошадь.
— У нас две лошади и мул.
— За мула тоже десять.
По подсчетам выходило тридцать шесть — больше, чем он рассчитывал.
— А когда я здесь в прошлый раз был, это стоило только два пенни и шесть за лошадей.
— А я тут при чем? Говорите с Недом. А если вы ночлег ищете, ничем не могу помочь. Приехали лорд Шоуни и лорд Костейн со свитами, у меня битком набито.
— А лорд Пик тоже здесь? — «Он убил оруженосца сира Арлана...» — Он был с лордом Кокшоу и Джоном Скрипачом.
— Нед повез их на ту сторону в последнюю ходку.
Она смерила взглядом Дунка.
— А вы что, из ихних, что ли?
— Да нет, на дороге встретились, только и всего.
Из окон таверны так вкусно пахло, что у Дунка слюнки потекли.
— Мы бы купили того, что у вас там жарится на вертеле. Если это не слишком дорого.
— Кабанятина, — сказала женщина. — С перчиком, с лучком, с грибочками и с толченой репой.
— Ну, можно и без репы. Несколько ломтей кабанятины и кружечку вашего доброго темного эля, и будет с нас. Сколько это будет стоить? И, может быть, вы заодно разрешите переночевать у вас на конюшне?
Зря он это сказал...
— Конюшня, она для коней! Потому так и называется. Вы, конечно, и сами жеребец здоровый, но ног у вас только две!
Она махнула метлой в его сторону.
— Что я, по-вашему, все Семь Королевств кормить должна? Кабан для постояльцев жарится! И эль для постояльцев! Не хватало еще, чтоб лорды потом жаловались, что чужаков кормили и поили, а им не хватило! Вон, иди в озере рыбы налови! Там, у пней, еще какие-то проходимцы ночуют. Тоже себя межевыми рыцарями называют.
Судя по ее тону, она им не верила ни на пенни.
— Может, и с тобой какой едой поделятся. Мне так все равно. Проваливай, у меня дел по горло!
И дверь с грохотом захлопнулась, прежде чем Дунк сообразил спросить, где тут эти пни-то.
Эгга он нашел на краю лошадиной колоды, парень сидел, болтал ногами в воде и обмахивался своей широкополой шляпой.
— Что, поросенка жарят, да, сир? Свининой жареной пахнет.
— Кабана, — угрюмо ответил Дунк. — Но на кой нам кабан, у нас же солонина есть!
Эгг скривился.
— Сир, можно я вместо нее свои сапоги съем, а? А из солонины пошью себе новые. Она тверже!
— Нет, нельзя, — буркнул Дунк, с трудом сдерживая улыбку. — Оставь сапоги в покое, А если скажешь еще хоть слово, получишь затрещину вместо ужина. Вынь ноги из колоды!
Он нашел в навьюченной на мула поклаже свой большой шлем и исподтишка сунул его Эггу.
— Набери воды из колодца, размочи солонину!
Прежде чем есть эту соленую говядину, ее надо было сперва долго размачивать, иначе недолго было и зубы сломать. Вкуснее всего было размачивать ее в эле, но на худой конец и вода сойдет.
— И не вздумай мочить ее в колоде! Мне неохота пробовать на вкус твои ноги.
— От ног-то она только лучше станет, сир, — возразил Эгг, шевеля пальцами в воде; однако же сделал, как было приказано.
Отыскать межевых рыцарей оказалось нетрудно. Эгг увидел их костер, мерцающий в лесу у берега озера, и они направились в ту сторону, ведя под уздцы лошадей и мула. Мальчишка нес под мышкой Дунков шлем, в котором на каждом шагу плескалась вода. К тому времени от солнца остался только алый отсвет на западе. Вскоре деревья расступились, и они оказались на поляне, которая когда-то была богорощей. Сейчас на том месте, где во времена, когда Вестеросом правили Дети Леса, возвышались чардрева, остались только белые пни да путаница бледных, как кость, корней под ногами.
Среди пней у костерка сидели на корточках двое мужчин, которые передавали друг другу мех с вином. Их кони щипали траву на опушке, их доспехи и оружие были аккуратно сложены. Еще один, куда моложе их обоих, сидел в стороне, прислонясь спиной к каштану.
— Доброй ночи, сиры! — весело окликнул их Дунк издалека. Неразумно подходить к вооруженным людям бесшумно, заставая их врасплох. — Меня зовут сир Дункан Высокий. А этот малый — Эгг. Нельзя ли подсесть к вашему костру?
Крепкий мужчина средних лет, одетый в пышный, но потрепанный наряд, поднялся, приветствуя их. Лицо его было обрамлено роскошными рыжими бакенбардами.
— Доброй ночи, сир Дункан. Вы и впрямь немалого роста! Рады приветствовать вас, и парнишку вашего тоже. Эгг, значит? Что же это за имя такое?
— Уменьшительное, сир!
Эггу хватало ума не признаваться, что Эгг — это уменьшительное от Эйегон. По крайней мере, в присутствии незнакомых людей.
— Ах вот как... А что у тебя с волосами?
«Власоеды, — взмолился Дунк. — Скажи им, что у тебя власоеды, мальчик!» Так было безопаснее всего, они почти всегда так говорили... но временами Эгга разбирало желание порезвиться.
— Побрился, сир. Я не стану отпускать волосы, пока не заслужу право носить шпоры!
— Что ж, благородный обет... Ну а я — сир Кайл, Кот с Туманных Болот. Вон под тем каштаном восседает сир Глендон... Глендон Гром. А здесь перед вами славный сир Мейнард Пламм.
Эгг насторожил уши.
— Терн, сир? Не в родстве ли вы с лордом Визерисом Пламмом?
— В очень отдаленном, — признался сир Мейнард, высокий, тощий, сутулый человек с длинными и прямыми льняными волосами. — Думаю, его светлость не признал бы меня за родственника. Можно сказать, что он — из домашних Пламмов, а я так, дичок.
Плащ Пламма был темно-фиолетовым, под стать его имени, которое созвучно было со сливой, хотя и плохо выкрашенный и обтрепанный по краям. На плече он был застегнут фибулой с лунным камнем величиной с куриное яйцо. Вся остальная его одежда была пошита из бурой домотканины и коричневой кожи.
— У нас солонина есть, — сказал Дунк.
— А у сира Мейнарда есть мешок яблок, — сообщил Кайл. — А у меня — маринованные яйца и лук. Так что у нас, пожалуй, наберется провизии на настоящий пир! Присаживайтесь, сир. Тут найдется пенек на любой вкус. Если не ошибаюсь, нам придется тут торчать почти до полудня. Паром здесь только один, и он невелик, все мы на нем не поместимся. Первыми, разумеется, поедут лорды и их прихвостни.
— Помоги мне с лошадьми, — сказал Дунк Эггу.
Вдвоем они расседлали Грома, Грозу и Мейстера. Только после того, как животные были накормлены, напоены и спутаны на ночь, Дунк принял предложенный сиром Мейнардом мех с вином.
— Даже кислое вино лучше, чем никакого, — заметил Кайл Кот. — Ничего, приедем в Белые Стены — попробуем настоящего винца. Говорят, у лорда Баттервелла — лучшие вина к северу от Бора! Некогда он был королевским десницей, как и отец его отца. Рассказывают, кроме того, что он благочестив и очень богат!
— Богатство-то его — все от коров, — сказал Мейнард Пламм. — Ему следовало бы сделать своим гербом разбухшее вымя. У Баттервеллов в жилах течет молоко, да и Фреи не лучше. Это будет свадьба между скотокрадами и мытарями, один денежный мешок женится на другом. Когда восстал черный дракон, этот коровий владыка отправил одного сына к Дейемону, а другого — к Дейерону, заботясь о том, чтобы кто-то из Баттервеллов обязательно оказался на стороне победителей. И оба они пали на Багряном Поле, а младший его сын умер по весне. Вот отчего он снова решил жениться. Ведь если новая жена не родит ему сына, род Баттервеллов умрет вместе с ним.