Кот с Туманных Болот сдержал слово. Копье о руках у лорда Касвелла ходило ходуном, копье сира Кайла было нацелено в сторону. Оба сближались легкой рысью, так и не подняв коней в галоп. И тем не менее сир Кайл слетел наземь, стоило только копью лорда Джоффри случайно зацепить его плечо. «А я-то думал, коты всегда ловко падают на лапы!» — подумал Дунк, когда межевой рыцарь рухнул в пыль. Копье лорда Касвелла осталось цело. Он развернул коня и торжествующе потряс копьем, как будто только что спешил самого Лео Длинного Шипа или Смеющегося Вихря. Кот стащил с себя шлем и отправился ловить коня.
— Давай щит! — сказал Дунк Эггу. Мальчишка протянул ему щит. Дунк продел левую руку в ремень и стиснул ручку. Тяжесть щита успокаивала, придавала уверенности, хотя при его длине управляться с ним было непросто, а от висельника ему снова сделалось не по себе. «Все-таки дурное это предзнаменование!» Он твердо решил перекрасить щит сразу, как только появится возможность. «Воин, даруй мне ровную дорогу и быструю победу!» — взмолился он, пока герольд Баттервелла снова поднимался по лестнице.
— Сир Утор Серый Лист, — прозвенел его голос, — и Рыцарь Виселицы! Выйдите на ристалище и явите вашу доблесть!
— Осторожней, сир! — предупредил Эгг, подавая Дунку турнирное копье, конусовидное древко двенадцати футов в длину, заканчивающееся тупым турнирным наконечником в форме стиснутого кулака. — Другие оруженосцы говорят, что сир Утор хорошо держится в седле. И он проворен!
— Проворен? — фыркнул Дунк. — Да у него на щите улитка! С чего бы ему быть проворным?
Он вонзил каблуки в бока Грома и медленно направился вперед, держа копье вертикально. «Одна-единственная победа — и я ничего не теряю. Две — вообще хорошо, мы станем куда богаче, чем теперь. Но на две победы на таком турнире надеяться не стоит». Ему еще повезло при жеребьевке. Ему мог бы достаться в противники Старый Бык, сир Кирби Пимм или еще какой-нибудь местный герой. Быть может, распорядитель турнира нарочно сводит межевых рыцарей друг с другом, чтобы никому из лордов не пришлось пережить унижение, потерпев поражение в первом же круге от межевого рыцаря? «Неважно. Не больше одного противника за раз — так учил меня старик. Сейчас надо думать только о сире Уторе!»
Они встретились напротив трибун, где в тени замковых стен восседали на подушках лорд и леди Баттервелл. Подле них сидел лорд Фрей, держа на колене своего сопливого сынишку. Позади стояла череда девиц с опахалами, однако камчатная рубаха лорда Баттервелла потемнела под мышками и прическа его юной супруги обвисла, размокнув от пота. Юной леди явно было жарко, скучно и неуютно, но, завидев Дунка, она гак выпятила грудь, что молодой человек побагровел под шлемом. Он преклонил пику перед ней и ее супругом и повелителем. Сир Утор поступил так же. Баттервелл пожелал им удачного поединка. Его супруга высунула язычок.
Пора. Дунк рысью отъехал к южному концу ристалища. В восьмидесяти футах от него остановился и развернулся, готовясь к атаке, его противник. Серый жеребец Утора был меньше Грома, но моложе и горячей. Сир Утор был облачен в зеленый эмалевый панцирь и серебристую кольчугу. На его округлом шлеме-бацинете развевались зеленые и серые шелковые ленты, на зеленом щите красовалась серебристая улитка. «Хороший доспех, хороший конь — значит, и выкуп будет хорош, если я сумею выбить его из седла!»
Пропела труба.
Гром неторопливой рысцой двинулся вперед. Дунк развернул копье влево и опустил его так, чтобы оно легло поперек конской головы и деревянного барьера, отделяющего его от противника. Левая сторона его тела была защищена щитом. Он подался вперед, плотнее стиснул ноги, по мере того как Гром набирал скорость. «Мы — единое целое. Человек, конь и копье, все мы — единое существо из плоти, дерева и стали!»
Сир Утор стремительно несся вперед, копыта его серого вздымали облачка пыли. Когда их разделяло не более сорока ярдов, Дунк поднял Грома в галоп и нацелился копьем на серебряную улитку. Гневное солнце, пыль, жара, замок, лорд Баттервелл и его супруга, Скрипач и сир Мейнард, рыцари, оруженосцы, конюхи, простолюдины — все исчезло. Остался только противник. Он снова дал коню шпоры. Гром устремился вперед. Улитка неслась навстречу, росла с каждым движением длинных ног серого жеребца... но впереди нее надвигалось копье сира Утора с его железным кулаком. «Щит у меня прочный, он выдержит удар! Главное — улитка! Ударить по улитке, и победа за мной!»
Когда между ними оставалось ярдов десять, сир Утор поднял копье вверх.
Дунк услышал оглушительный треск — его копье ударило в щит. Он ощутил толчок, отдавшийся в руке и плече, но не увидел удара. Железный кулак Утора ударил его прямо между глаз, со всей силой человека и коня, слившихся воедино.
Дунк очнулся, лежа на спине, глядя на бочкообразные своды подвала. Какой-то миг он не мог понять, где он находится и как очутился здесь. В голове эхом отдавались голоса, перед глазами проплывали лица: старый сир Арлан, Тансель Длинная, Беннис Коричневый Щит, Рыжая Вдова, Бейелор Сломи Копье, Эйерион Пламенный, безумная и печальная леди Вайт. А потом он внезапно вспомнил турнир: жару, улитку, железный кулак, летящий в лицо... Дунк застонал и приподнялся на локте. От этого движения голова загудела, точно огромный боевой барабан.
Ну, по крайней мере, оба глаза у него были на месте. И дыры в голове не чувствовалось — это тоже хорошо. Он увидел, что лежит в каком-то подвале и со всех сторон стоят бочонки с вином и элем. «Что ж, — подумал он, — по крайней мере, тут прохладно и питье под рукой». Во рту стоял привкус крови. Дунка кольнул страх. Если он откусил себе язык, он навсегда останется не только болваном, но еще и немым болваном! «Доброе утро!» — прохрипел он, только затем, чтобы услышать собственный голос. Звук откликнулся эхом под сводами. Дунк попытался подняться на ноги, но от этого усилия стены подвала завертелись вокруг каруселью.
— Полегче, полегче! — сказал рядом дрожащий голос. И рядом с его кроватью появился горбатый старик, в одеянии, таком же сером, как его седые волосы. На шее у него была мейстерская цепь из разных металлов. Лицо у него было старческое и морщинистое, по обе стороны крупного крючковатого носа залегли глубокие складки. — Лежите смирно, дайте мне осмотреть ваши глаза.
Он заглянул Дунку в левый глаз, потом в правый, раздвигая веки пальцами.
— У меня голова болит.
Мейстер фыркнул.
— Скажите спасибо, что она у вас по-прежнему на плечах, сир. Вот, это должно вам немного помочь. Выпейте.
Дунк заставил себя выпить гнусное зелье все до капли, ничего не пролив и не выплюнув.
— Турнир... — сказал он, утирая губы тыльной стороной кисти. — Расскажите про турнир. Что там было?
— Да все те же глупости, что и обычно. Люди спихивали друг друга с коней палками. Племянник лорда Смоллвуда сломал себе запястье, сиру Эдену Риели раздробило ногу упавшей лошадью, но убиться пока никто не убился. Хотя за вас, сир, я опасался всерьез.
— Меня выбили из седла, да?
Он по-прежнему чувствовав себя так, словно голова у него была набита шерстью, иначе он бы не задал такого дурацкого вопроса. Дунк пожалел о нем сразу, как только эти слова слетели у него с языка.
— Выбили, да еще с таким грохотом, что замок содрогнулся до самых дальних башен. Те, кто поставил на вас большие деньги, были изрядно разочарованы, ваш оруженосец до сих пор себя не помнит. Он бы так подле вас и сидел, кабы я его не выставил. Не хватало еще, чтобы у меня тут под ногами ребятишки путались! Я напомнил ему о его долге.
Дунк обнаружил, что сам не помнит, о чем речь.
— О каком долге?
— О вашем коне, сир. О доспехах и оружии.
— Ах да, — сказал Дунк. Теперь он вспомнил. Мальчик хороший оруженосец, он знает, что от него требуется. «Я потерял меч старика и доспех, который выковал для меня Железный Пейт...»
— Да, и ваш дружок-скрипач тоже про вас спрашивал. Он сказал, чтобы я заботился о вас как можно лучше. Его я тоже выставил.
— Давно ли вы за мной ходите? — Дунк пошевелил пальцами правой руки. Пальцы работали нормально. «Пострадала только голова, а ею я все равно не пользуюсь, как говаривал сир Арлан...»
— Четыре часа, по солнечным часам.
Четыре часа — это еще не так плохо. Дунк как-то раз слышал о рыцаре, который получил такой сильный удар, что проспал сорок лет кряду, и, пробудившись, обнаружил себя седым и дряхлым.
— Вы не знаете, выиграл ли сир Утор второй поединок?
Быть может, Улитка даже выиграет турнир. Будет не так обидно, если Дунк сможет сказать, что потерпел поражение от лучшего рыцаря на турнире.
— Этот ваш? Ну да, выиграл. Против сира Аддама Фрея, кузена невесты, весьма многообещающего молодого рыцаря. Когда сир Аддам рухнул наземь, ее светлость упала в обморок. Ее пришлось отнести в ее комнаты.
Дунк заставил себя подняться, пошатнулся, но мейстер подхватил его и помог удержаться на ногах.
— Где моя одежда? Мне надо идти. Мне надо... я должен...
— Если вы не помните, куда вам надо, значит, не так уж это срочно.
Мейстер раздраженно тряхнул головой.
— Я посоветовал бы вам не есть жирного, избегать крепких напитков и новых ударов между глаз... но я давно убедился, что рыцари остаются глухи к голосу разума. Ступайте, ступайте себе. У меня на руках много других глупцов, о которых надо заботиться.
Очутившись во дворе, Дунк увидел коршуна, который ходил большими кругами в ослепительно-голубом небе, и позавидовал ему. На востоке собирались тучи, мрачные, как настроение Дунка.
Пока он брел обратно к ристалищу, солнце било его по макушке, точно молот по наковальне. Земля как будто колыхалась под ногами... а может быть, это его шатало. Поднимаясь по ступеням, ведущим в погреб, он дважды чуть не упал. «Эх, надо было послушаться Эгга!»
Он медленно пробирался через двор, вдоль внешнего края толпы. Пухлый лорд Алин Кокшоу, прихрамывая, уходил с ристалища, опираясь на двоих оруженосцев. Он был последним, кого выбил из седла юный Глендон Гром. Третий оруженосец нес его шлем. Три гордых пера были сломаны.