Злоключения Филиппа не закончились и на этом. Узнав об итогах боя, Валерий Левин перекрыл своей эскадрой устье Аоя. Теперь выход в море для македонского царя был закрыт, и ему не оставалось ничего другого, кроме как сжечь собственные корабли и отступить в Македонию сухопутным путем (Ливий, XXIV, 40, 16–17). Так, еще более позорно, закончилась для Филиппа V вторая попытка распространить свое влияние на Иллирию. Вместо того чтобы подготовить себе почву для вторжения в Италию, он дал римлянам законный повод закрепиться на Балканском побережье: флот Марка Валерия Левина остался на зимовку в Орике (Ливий, XXIV, 40, 17).
Однако поражение не отбило у Филиппа желания продолжать войну. В 213 г. до н. э. он возобновил наступление на иллирийских союзников римлян, и его целью стал город Лисс. Поскольку и сам город, и его акрополь были хорошо укреплены, Филипп умело использовал часто применяемую в таких случаях хитрость: пока одна часть его воинов отвлекала горожан полевым сражением и демонстративным отступлением, другая захватила опустевший акрополь, а на следующий день был взят и сам Лисс. Развивая успех, Филипп захватывал один иллирийский город за другим, большая часть которых сдавалась ему без сопротивления (Полибий, VIII, 15). В результате этого наступления под контролем римлян осталась только узкая полоса на Адриатическом побережье.
Поскольку своими силами помешать наступлению македонян римляне были не в состоянии, они поспешили воспользоваться дипломатией, и этот путь оказался не менее эффективным. Времена, когда Филипп V казался главным защитником и вождем всех эллинов перед лицом растущей римской угрозы, прошли очень быстро. Отчасти виноват в этом был сам македонский царь, несколько раз попытавшийся грубо вмешаться во внутренние дела своих греческих союзников, но главная причина лежала в том, что, несмотря на былые декларации, государства Балканского полуострова оставались не готовы отказаться от взаимных претензий и объединиться под общим руководством. В Греции хорошо помнили господство Македонии, и ее новое усиление, связанное, в частности, с союзом с Ганнибалом, не могло не беспокоить эллинов, для которых их северный сосед продолжал оставаться наполовину варваром, столь же чуждым и опасным.
Марку Валерию Левину было хорошо известно об этих настроениях среди греческих городов-государств, и он, завязав предварительно контакты с главами Этолийского союза, давнего соперника Македонии, прибыл на их совет и быстро договорился о совместных действиях. Этолийцы обязались развернуть наступление против Македонии на суше, а римляне должны поддержать их с моря флотом не менее двадцати пяти квинкверем. За это этолийцы должны были получить земли от границ Этолии до острова Коркира (Корфу), а римлянам отходило с них все движимое имущество, кроме того, римляне обязались помочь этолийцам в завоевании Акарнании, входившей в состав державы Филиппа V. Возможность заключения сепаратного мира договором исключалась (Ливий, ХХVI, 24, 1–15).
В результате войска Филиппа оказывались полностью скованы в пределах Балканского полуострова, не имея возможности реально помочь Ганнибалу, при этом главную тяжесть боев с ними должны были взять на себя этолийцы и их возможные будущие союзники, а участие римлян оставалось весьма скромным.
Этолийцы сразу же начали войну, а Валерий Левин со своей стороны поддержал их, захватив остров и город Закинф, а также акарнанские города Насос и Эниады, которые во исполнение договора передал союзникам, после чего вернулся на Коркиру (Ливий, ХХVI, 24, 15–16).
Война очень скоро приобрела общегреческий характер. Филиппу пришлось сражаться сразу на нескольких фронтах. В 211 г. до н. э. он совершил походы в Иллирию, в Фессалию, чтобы преградить возможные атаки этолийцев, и во Фракию, где осадил и взял город враждебного ему племени медов Иамфорину. Филиппа поддержали акарнанцы, приготовившиеся насмерть сражаться против агрессии Этолии. Тем временем Валерий Левин совместно с войсками этолийцев захватил город Антикиру, расположенный у входа в Коринфский залив, после чего вскоре должен был уехать в Рим, так как на следующий, 210 г. до н. э. его избрали консулом. Вместо него контролировать действия Филиппа V было поручено проконсулу Публию Сульпицию Гальбе. По итогам года сенат признал ситуацию на этом направлении настолько благоприятной, что было решено вывести часть войск, оставив только флот и один легион (Ливий, ХХVI, 25; 26, 1–4; 28, 1–2, 9).
Римлянам теперь действительно было достаточно весьма ограниченного участия в войне. На сторону Этолийского союза перешел пергамский царь Аттал I, которого даже избрали его главой, Спарта, Мессена, Элида, за Филиппа выступил Ахейский союз.
Несмотря на многочисленность противников, Македонии в целом удавалось достаточно успешно обороняться, хотя в 209 г. до н. э. Филипп V чуть не погиб в бою против отряда Сульпиция Гальбы под Элидой.
Кампания 208 г. до н. э. отличалась наибольшим размахом боевых действий на Балканах. Сульпиций и Аттал некоторое время воевали, объединив свои флоты (двадцать пять и тридцать пять квинкверем соответственно), и захватили несколько городов на востоке Пелопоннеса. Филипп действовал энергично и едва не расправился поочередно со своими главными противниками: Сульпицием Гальбой, Атталом и тираном Спарты Маханидом, во всех случаях ему просто не хватило времени, чтобы их настичь. Впрочем, Аттал вскоре вышел из войны, так как его владения подверглись нападению царя Вифинии Прусия. Положение Филиппа стало еще более уверенным, когда в подкрепление ему прибыла карфагенская эскадра. Однако надежды македонского царя уравновесить силы противника на море не оправдались: пунийцы откровенно боялись вступать в бой с римско-пергамским флотом и пережидали опасность в гаванях Акарнании (Ливий, ХХVIII, 5–8; Полибий, Х, 41–42).
Следующий, 207 г. до н. э. был наиболее удачным для Филиппа V, так как на помощь Ганнибалу в Италию с войском вторгся его брат Гасдрубал, и римлянам было не до Греции с Иллирией. Воспользовавшись этим, Филипп развернул решительное наступление на земли этолийцев, в результате чего те запросили мира. Македонский царь и сам успел устать от войны, так что в 206 г. до н. э. мир был подписан, как оказалось, очень кстати для Филиппа, поскольку к тому времени силы у римлян освободились, и армия проконсула Публия Семпрония Тудитана, насчитывавшая десять тысяч пехотинцев и тысячу всадников, высадилась в Диррахии, после чего перешла к Аполлонии. Филипп выступил ей навстречу, но после того, как этолийцы в нарушение союзного договора заключили мир с Македонией, римляне не спешили их защищать и держались пассивно. Не решался атаковать их и Филипп, для которого продолжение войны против Рима потеряло всякий смысл, так как с очевидным поражением Ганнибала о перспективах вторжения македонских войск в Италию можно было забыть. В силу этих причин, когда стратеги Эпира, тоже сильно пострадавшего от войны, выступили с инициативой мирных переговоров, и Филипп, и Тудитан с готовностью согласились. По договору, заключенному в 205 г. до н. э. в эпирском городе Фойника, римлянам доставались Парфиния и города поблизости от Диррахия – Дималл, Баргулл и Эвгений; к Македонии отходила Антитания – область в верховьях реки Аой, на северо-западе Эпира (Ливий, ХХIХ, 12).
Таким образом, план Ганнибала о привлечении в войну на своей стороне Македонии можно было считать провалившимся. Карфагеняне не только не получили подкрепления от Филиппа V (только в самом конце войны, очевидно в 202 г. до н. э., в Африку был переправлен отряд македонян, принявший участие в битве при Заме), но были вынуждены сами его поддерживать. Вместе с тем для римлян иллирийско-греческий театр боевых действий потребовал минимума военного присутствия, так как всю тяжесть войны взяли на себя их союзники.
Испания, 214 г. до н. э
Боевые действия в Испании продолжались с присущими им особенностями – обстановка менялась быстро, и ни одной из сторон, чьи армии, находясь вдали от метрополий, действовали почти автономно, не удавалось одержать окончательную победу. Как обычно, сведения Ливия об этих событиях весьма неполны, и пытаться реконструировать ход военной кампании в Испании без значительных пробелов – задача, как кажется, безнадежная. В целом война переместилась на юг Пиренейского полуострова, где борьба за контроль над городами и стратегически важными пунктами периодически приводила к открытым сражениям.
Карфагеняне начали кампанию раньше своих противников, и не успели еще римляне перейти через Ибер, как Магон и Гасдрубал разгромили огромное войско иберийских племен. Публий Корнелий Сципион (Старший) все же успел поддержать своих союзников и не допустить капитуляции племен юга Испании. Римская армия дошла до Акра Левке и укрепилась там, но позиция оказалась явно неудачной. Карфагеняне хозяйничали на окрестных территориях, а их конница внезапным нападением сильно потрепала один из римских отрядов, в котором погибло около двух тысяч человек. Покинув Акра Левке, римляне отступили к некой горе Победы (у Ливия Victoria, местонахождение не определено). Здесь их положение тоже оставалось достаточно трудным, так как карфагеняне следовали за ними, а к их прежним силам добавилась армия во главе с Гасдрубалом, сыном Гисгона (ее численность неизвестна). На руку римлянам было то, что карфагеняне не имели единого руководства и их войска находились в разных лагерях. Однако, когда Публий Корнелий Сципион (Старший) попытался разведать местность, его и шедший с ним отряд пунийцы атаковали и загнали на холм, где его спас вовремя подоспевший брат (Ливий, XXIV, 41, 1–6).
Гнею Сципиону вскоре удалось воспользоваться разобщенностью противника. Когда пунийская армия вновь осадила Илитургис, он прошел между двумя вражескими лагерями и с боем прорвался в город. На следующий день он опять дал сражение, и снова победоносно. Потери карфагенян за два дня боев оценивались в более чем двенадцать тысяч человек убитыми и тысячу пленными, римляне захватили тридцать шесть знамен. Осада с Илитургиса была снята, но пунийцы перешли к Бигерре, от которой, впрочем, отступили при приближении армии Гнея Сципиона (Ливий, XXIV, 41, 8–10). К успехам римлян прибавился и переход на их сторону Кастулона в верховьях Бетиса, что было особенно значимо не только из-за того, что город был хорошо укреплен, но и потому, что раньше считался опорой власти карфагенян, поскольку из него происходила жена самого Ганнибала (Ливий, XXIV, 41, 7).