«…Я, как командир экипажа, обязан вернуть его домой».
1. Сбит Су-34
7 декабря 2022 года СМИ передали, что в Воронеже в техническом университете перед студентами выступил летчик старший лейтенант Каштанов, самолет которого был подбит вэсэушниками. Он и штурман катапультировались, и Каштанов тридцать километров выходил из окружения, помогая получившему тяжелую травму штурману.
Тридцать километров по тылам врага!
Я пытался встретиться с Каштановым, хотя бы созвониться. Мне хотели помочь преподаватели технического университета — но ни номера телефона, ни выхода на летчика не находили. Потом я обращался к тем, кто рассказывал мне про генерала Боташева. (О нем писал в книге «Герои СВО. Символы российского мужества».) Боташев командовал полком на аэродроме Балтимор, где служил Каштанов. С кем ни связывался, но все складывалось не лучшим образом. Со мной легко вступали в переписку танкисты с далекого Кольского полуострова, а с аэродромом, который был от меня в двух километрах, возникали проблемы.
Но я жил мыслями о старшем лейтенанте и потихоньку узнавал.
Посмотрел видеофильм телеканала «Звезда»[86]:
Журналист говорила:
— Старший лейтенант Петр Каштанов вел свой СУ-34 над серой зоной после успешного выполнения задания. Все произошло в считаные секунды. Его самолет был сбит. Летчик увидел над головой землю. До нее оставалась всего пара десятков метров. Этих метров хватило для катапультирования. И это только начало истории о героизме…
Журналист говорила с Каштановым.
Она спросила у него:
— Первый свой полет помнишь?
Каштанов ответил:
— Конечно, помню. Был 2017 год. 6 июня. Первый тренировочный на самолете Л-39 курсантом.
— И как он для тебя прошел?
— Восхищение. Все-таки я своего добился. Я смог. У меня получилось.
— Он похож на тот вылет, который был боевой?
— Нет, абсолютно.
Курсант Каштанов
Журналист говорила:
— Самолет шел со скоростью порядка тысяча километров в час на сверхнизкой высоте, когда в него попала ракета. Но пилот оценил ситуацию мгновенно.
Каштанов:
— Я заметил: высота была двадцать пять метров, по прибору и положение….
Журналист:
— Пилоты сумели покинуть борт на высоте примерно седьмого-восьмого этажа. Через две секунды раскрылись парашюты. Через три раздался удар и взрыв. Су-34 спикировал в поле. Через десять секунд летчики были на земле. К ним уже мчалось несколько машин с националистами.
Каштанов:
— Они начали нас искать. Я достал гранату. Мы были готовы взорвать себя, дабы не попасть в плен.
Журналист:
— Петр Каштанов пилотирует СУ-34 три года. В тот день все было штатно, как обычно.
Каштанов:
— Получили боевую задачу. Готовили маршрут. Осмотрели самолет. Приняли его. Проверили вооружение.
— Какая задача стояла перед вами? — спросила журналист.
— По уничтожению вражеской техники.
— Сколько времени на ее выполнение?
— В среднем у нас был полет от сорока минут до часу.
Каштанов взял в руку модель самолета:
— На таком самолете мы выполняли боевую задачу.
Журналист:
— Как тебе на него смотрится сейчас?
— Самый красивый на свете самолет.
— Саму задачу успешно выполнили?
— Задачу выполнили. Уже на отходе от цели прилетает в нас ракета.
— Куда она попала?
Летчик Каштанов
— Она попала в правую заднюю полуплоскость. После чего началось вращение. А времени на принятие решения было от трех до четырех секунд, не более. Потому что высота была предельно малая. Менее пятидесяти метров. Проверил управление самолетом. После попадания ракеты самолет не управлялся.
Каштанов показывал движение самолета на макете:
— Самолет перешел на пикирование и начал вращение. И по высотомеру я увидел высоту двадцать пять метров. Это крайнее, что я успел увидеть в самолете. Штурман сказал: «По нам попали. Самолет не управляется». Я по радио успел сказать штурману: «Управления нет. Уходим».
Журналист взяла макет:
— Когда самолет в таком положении — перевернутом, как из него катапультироваться?
Каштанов:
— Он же продолжает вращение. Там доли секунды. В этот момент происходит катапультирование. Кресло у нас выстреливается и выравнивает тебя относительно земли.
— А чтобы катапультироваться, нужно какое-то точное положение самолета или необязательно?
— Все зависит от ситуации. В данном случае не было времени…
Журналист комментировала:
— В таких сложных условиях самолет вращался. В момент катапультирования оба, командир самолета Петр Каштанов и его штурман Дмитрий Коптилов, получили переломы правой руки.
Каштанов:
— А потом при дальнейшем движении перелом со смещением.
— А ты в ней был? — журналист посмотрела на куртку летчика.
— В этой куртке.
— Это след от удара? — потрогала куртку в районе плеча.
— Ну да, о самолет. Где-то чиркануло…
2. Пять часов в зарослях
Журналист:
— Приземление было жестким. Слишком мало высоты. Зато летчики были недалеко друг от друга. Петр кинулся на помощь штурману. Тот был без сознания.
Каштанов:
— Я первым делом подбежал к штурману. Он начал приходить в себя. Он мне говорит: «Оставляй меня здесь. Спасайся сам». Я сказал: «Николаич, я уйду только вместе с тобой».
На видео журналист теперь говорила со штурманом Коптиловым.
Коптилов:
— В тот момент я еще не знал, что у меня перелом позвоночника. Но я понял, что ему тяжеловато будет. Я Петру сказал: «Оставь меня, иди сам». То есть как бы без меня.
Журналист:
— А на что вы готовы были в тот момент, когда Петру говорили: «Иди сам».
Коптилов:
— У меня мысль первая была, чтобы хотя бы он остался живым. Вот и все. Я о себе, честно говоря, не думал.
Снова в кадре Каштанов.
Он:
— Первые метров тридцать я его тащил. Как раз перебрались через небольшое болотце. А после чего мы вкололи себе по обезболивающему.
Журналист:
— Получается, одна рука действующая?
Каштанов:
— Да, и у него тоже одна действующая рука была… На место нашего приземления приехали ВСУ на трех машинах.
Закадровый голос:
— Нацисты искали летчиков, которые спрятались в паре десятков метров от места приземления.
В кадр вернулся штурман.
Он:
— Петя достал гранату. Достал чеку. Я зажал гранату, положил между нами, и стали ждать. Минут через пять увидели силуэт человека метрах в десяти. Потом самого человека. По форме поняли, что ВСУ. Он прошел мимо. Нас не заметил каким-то чудом. Так, наверно, на судьбе написано…
Снова журналист с Каштановым.
Журналист:
— На что ты был готов в тот момент?
Каштанов:
— Мы были готовы взорвать себя, дабы не попасть в плен.
— И о чем ты думал?
— Да вспоминал свою жизнь. Родителей в первую очередь. Супругу. Как они все это переживут. Но других вариантов у нас не было.
Звучал закадровый голос:
— Националисты все ближе подходили к укрытию, где были Петр и Дмитрий.
Каштанов:
— Вэсэушники проходили от нас метрах в пяти — семи. Помню даже лицо одного. Но когда он прошел обратно, Николаич сказал: «Ничего, поживем еще…»
Журналист:
— Летчикам еще предстояло много испытаний, еще долгий путь из тыла врага. К линии соприкосновения, к своим.
Каштанов:
— Но этот момент — видимо, это было самое страшное. За всю историю, что произошла с нами.
Закадровый голос:
— От дальнейшего поиска пилотов отпугнула врага наша артиллерия.
Каштанов:
— Нас засыпало землей, осколками. Сверху сыпало. Но это отогнало вэсэушников. Они в другое место поехали нас искать.
Журналист:
— Пять часов Петр и Дмитрий пролежали, затаившись в зарослях у болота. Они ждали темноты, чтобы начать путь к своим.
Журналист:
— А эти пять часов, когда вы лежали бок о бок, о чем вы говорили?
Каштанов:
— А мы не разговаривали, дабы не выдать себя. Если разговаривали, то шепотом. Но очень мало.
3. Тридцать километров по раскисшим неубранным полям
Каштанов:
— Первая задача была в максимально короткое время отойти километров на десять… Передвигались мы, ну как? Человек со сломанным позвонком плохо передвигается. Но мы нашли в себе силы и пошли. Шли полями. Первое поле — это было кукурузное поле. Шли по нему. Ужасно хотелось пить всю дорогу. Была фляжка у меня, но вода быстро закончилась. И нас спас еще один пруд. Мы в пруду набрали воды. Пили. И вышли.
Журналист:
— Ты чувствовал свою ответственность за штурмана?
Каштанов:
— Конечно. Потому что я, как командир экипажа, обязан вернуть его домой.
Журналист:
— Путь шел по раскисшим неубранным полям и лесополосам.
Каштанов:
— Тяжело. Мы останавливались, потому что перелом спины у штурмана давал о себе знать. Отдыхали. Пройдем минут десять — пятнадцать, постоим минут пять, отдохнем. Потом дальше. Мы знали: идти нужно. Останавливаться нельзя — мотивировали друг другу. Я его мотивировал, что его дети ждут дома. Он меня мотивировал, что выберемся, все будет нормально. Все будет спокойно.
— И все это время все было тихо-спокойно?
— Слышны были разрывы. Где-то было видно — вертолеты летали ночью. Ребята — мужики, все работали. Делали свое дело.
Журналист:
— Сколько километров вы прошли?
Каштанов:
— Где-то тридцать километров.
— Что у вас было самое главное в движущей силе?
— Знал, что дома ждут, переживают. Супруга, мама переживает. И дал Николаичу слово: Николаич, я вытащу отсюда. И так шли.
Подключился к разговору Коптилов:
— Тяжело было идти…
Журналист:
— Потому что повреждены.
Коптилов:
— Да. У Петра рука, у меня спина и рука. Раз в подсолнухах потерялся. «Петь, ты здесь?» — «Здесь». И все. Идем дальше.
Каштанов:
— Так и шли.
Закадровый голос:
— Тринадцать часов друзья шли, превозмогая боль и жажду. Впереди была деревня. Но кто там, свои или враги?
Журналист:
— Как вы поняли, что пришли и все будет хорошо?
Каштанов:
— Подошел метров на триста. Увидел дома. Увидел дедушку с бабушкой. Пошел за Николаичем, а Николаич говорит: «Сейчас только что проехала САУ с литерой “Z”». Понял, что свои. И уже без всяких сомнений вошли в деревню. Постучался в ближайший дом. Открыл дедушка. Напоил нас водой. Там спросил: «Есть ли русские войска?» Он сказал: «Да, конечно, есть. Сейчас я вас отведу».
— И что это были за ощущения, когда вы поняли, что это наши?
— Да радость была. Мы с Николаичем обнялись. Сказали: «Все, дома. Все будет хорошо».
Журналист:
— Вскоре экипаж был эвакуирован и доставлен на родной аэродром.
Сказала и спросила у Каштанова:
— Кто вас встречал?
— Командир.
— Как произошла ваша встреча?
— На вертолете мы сюда прибыли. Командир обнял. Сказал: «Спасибо, что живы».
4. Мечта мальчишки из Жердевки. Сестра Наташа
Оказывается, Петя рос в Жердевке, где находилась авиационная часть.
Каштанов:
— Самолеты летают. Загорелся мыслью: как люди могут управлять такой махиной? Хотелось и самому попробовать. И мечта стать летчиком…
Журналист:
— Гражданским или военным?
— Военным…
— А что тебе нравилось в боевом самолете?
— Его красота. Изящность. Гражданский самолет не так красив.
— Романтика.
— Романтика. Без неё никуда… 10–11 классы я учился в школе-интернате с начальной летной подготовкой, соответственно с военным уклоном. Мне нравилось…
Семья Каштановых
Заканчивая разговор, журналист спросила у Каштанова:
— Что самое главное для военнослужащего?
— Быть честным, верным себе. Верным присяге, которую давал. Защищать свой народ. Свое Отечество…
Журналист:
— Ради чего стоит жить и за что не страшно умереть?
— Жить стоит ради детей, ради родителей, ради людей, ради их будущего, сильного и независимого государства. Умереть всегда страшно, но всегда нужно стараться находить возможность бороться за жизнь…
Вот какое видео о спасении летчиков размещено в Интернете.
По его просмотру в душе поднималось: вот какие парни у нас есть! То и дело переживались катапультирование с высоты двадцать пять метров, жесткое приземление на землю, травма у штурмана, сокрытие в зарослях, пять часов ни звука, тридцать километров по слякоти, кукурузным полям и посадкам, деревня, по которой проехала САУ с литерой «Z», встреча в полку, звонок родным.
Летчикам повезло. Не напоролись на вэсэушников. Их не покинули силы. Они не сдались…
А если б не повезло. Ведь так же сбивают летчиков. А они не доходят, не дотягивают до своих…
Но слава богу, Петру и Дмитрию подвернулась удача!
Я нашел статью «Мама, небо и любовь: главные высоты жердевского лётчика, Героя России Петра Каштанова»[87].
В ней сестра Петра Каштанова Наталья рассказала, что в семье четверо детей и Петр самый младший. Был всегда заводилой. Не лидер, но он душа компании. Справедливый. Ответственный, особенно перед друзьями. Это было всегда. С 4-летнего возраста. И рассказала случай, как Петя затосковал по старшему брату. Взял лыжи и пошел за ним в школу. Они его потеряли. Ни телефонов, ничего не было. Просто потеряли ребенка в возрасте 4 лет. С ног сбились!.. Со школы позвонили и сказали: «Мы забрали вашего Филиппка, он сидит с нами в школе. Домой мы его не отпустим, потому что на улице мороз двадцать градусов». И после этого Петя начал часто захаживать в школу… У них очень дружная семья, братья, сестры, дружат, собираются. У Пети был выпускной — они собрались все четверо. С разных концов России съехались. И все были на его выпускном…
О случившемся сестра:
— Я узнала на следующий день, как только он приехал. Мне позвонила мама. Заподозрила что-то неладное. «Наташ, ты выясни…» Я ему позвонила. Он сказал: «Мы успели с вами попрощаться»…
Сколько переживаний выпало родным, и хорошо, что они благополучно закончились.
5. С пятого раза в училище. Человек со знаком качества
В той же статье «Мама, небо и любовь: главные высоты жердевского лётчика, Героя России Петра Каштанова» его мама Елена Игоревна рассказывает:
— Петя воспитан на примере моего отца. Он тоже воевал. Петя даже летал в сторону Купянска. Там есть город Славянск. Мой отец оттуда. Я сказала: «Петя, ты продолжаешь работу деда»… Пете было года четыре, а мы ходили за молоком. Мы же живем в сельской местности. Хозяин коровки спрашивает: «Петруха, а кем же ты будешь?» Он уверенно: «Я буду летчиком». Ведь не было нигде разговоров об этом… После девятого класса мне летом поступил звонок: «Елена Игоревна, а Петр Вячеславович Каштанов ваш сын?» — «Да». — «Мы звоним из военкомата. Пришел Петруша и сказал, что хочет поступить в кадетский корпус». У нас в Тамбове был кадетский корпус с первоначальной летной подготовкой имени Марины Расковой. «Он несовершеннолетний, ему четырнадцать лет. Поэтому нам нужно ваше согласие. Вы согласны?» — «Да, я приеду и напишу заявление». А он со мной это не обсуждал… В четырнадцать лет принимал присягу. Тогда было холодно, а он такой маленький, такой самостоятельный, такой мужественный… Отец Пети умер, когда ему было всего двенадцать лет. И тут я уже стала у него его мамой и папой… И я благодарна его поступку: он поехал учиться, попал в мужскую компанию. Воспитатели — мужчины. Учителя — мужчины… Насчет спецоперации. Он позвонил: «Мам, я теперь тоже ветеран» (в смысле ветеран боевых действий. — Примеч. авт.). — «Да ты что?» — «Я на СВО». — «Сынок, если это работа, то ты должен ее выполнять качественно»… Когда он мне сказал, что его наградили (Герой России), я ему сказала: «Да, Петь, мне приятно, что государство тебя оценило. Оценило твой поступок. Но, извини, это теперь медные трубы, и их надо пройти достойно»… Он посерьезнел. Ведь пришлось перенести такое испытание, когда они со штурманом попрощались. С жизнью попрощались… Сильный, мудрый…
Елена Игоревна не приукрашивала жизнь.
Ей пришлось перенести и свои испытания.
Елена Игоревна:
— В девяностые годы нам с мужем приходилось трудиться на нескольких работах, иметь дачу, чтобы прокормить детей. И годы-то какие были! Объявили амнистию. А в Амурске кругом зоны. Куда ехать бывшим зекам? Денег нет, вот они и устраивали свои порядки. Даже в школу «пришёл» общак. Наташа, младшая дочь, жаловалась, что в школу надо было обязательно нести буханку хлеба и килограмм сахара.
Семья переехала из Амурской области в Тамбовскую к друзьям. В семье шесть человек, детей — две девочки и два мальчика. В 2003 году не стало мужа. Старший сын Вова, учась в колледже, по ночам ходил на работу. Помогал матери. Жили трудно, многого не хватало. Однажды Петя попросил у матери двести рублей (хотел поехать на конкурс).
Елена Каштанова:
— Где взять деньги? Я уже была на пенсии, вышла в сорок пять лет, так как ещё на Севере работала на телевышке, а там магнитные излучения, все выходили на пенсию рано. Ну вот попалась мне на глаза газета «Жердевские новости», а там объявление о сдаче крови на станции переливания. Ну я и пошла сдавать кровь, получила 400 рублей. 300 отдала Петрухе, а 100 оставила дома. Скажу, что у меня был опыт сдачи крови ещё на Севере, когда училась в техникуме связи. Так что не растерялась, сыну помогла…
— Бывали у сына синяки?..
— А как без них мальчишке. Он заступался за слабых. Но целеустремленный.
В Краснодарское высшее военное авиационное училище лётчиков поступал несколько раз, между поступлениями работал грузчиком, барменом в театре, отслужил танкистом в армии, но все равно шел к намеченной цели и на пятый раз поступил!
Про случившееся Елена Игоревна:
— Утром 24 (сентября. — Примеч. авт.) он мне пишет, что не получится приехать. Я же понимаю, служба, поэтому и отвечаю, что ничего, в следующий раз. В два часа дня я пишу: «Привет, как дела?», но ответа нет. 26-го, в понедельник, в 11:28 Петя написал: «Мамуля, всё хорошо. Я правую руку сломал, когда из самолёта выходил. Завтра в Подольск полечу, операцию делать. Небольшое смещение». А чуть раньше по телевизору передали, что сбили два самолета СУ-34. Вот тут-то у меня сердце и забилось. Узнала обо всём из соцсетей во вторник. Дети молчали, никто мне ничего не говорил, хотя к Марине, жене Пети, ещё в субботу приходили и сообщили, что самолёт не вернулся и связи с ним нет. И как бедная она до утра воскресенья дожила, когда узнала, что Петя жив?! Если бы мой Петя бросил друга в беде, это был бы не мой Петя. Я, когда разговаривала с Дмитрием Коптиловым (штурман СУ-34. — Примеч. автора), всё благодарила его за сына. Говорила, если бы он остался там, а от боли в позвоночнике Николаич часто ложился на землю, то и Петруха бы с ним остался…
И привыкшая к труду, честная труженица-мать недоумевала:
— Всё-таки не понимаю, за что Пете дали Звезду Героя России. Ведь если только за то, что он вынес друга с территории противника, то так можно всю страну наградить.
В ее понимании все в стране товарищи и братья!
Елена Каштанова:
— До уровня Юрия Гагарина, Героя Советского Союза, он не дотягивает, слишком разные величины. Для меня поступок сына сродни знаку качества. Помните, в СССР был такой, и присваивали его за самое высокое профессиональное качество. Такой вот это знак высшей пробы…
Вот что нужно России. Чтобы каждому человеку, как и сыну Елены Каштановой Петру, могли поставить знак качества.
6. Долгожданная встреча. Сын баскетболиста — спортсмен. Школьник
Я уже потерял надежду встретиться с Петром Каштановым, как через его однополчанина, с которым я общался, 31 марта 2023 года мне сообщили:
— Он сегодня может прийти…
Я хотел предложить встречу на следующей неделе, как мне сказали:
— Будет уже поздно, уезжает в отпуск…
И я, побросав все и отложив отъезд в район области, где мне тоже назначили свидание, выдохнул:
— Жду…
Назвал адрес. Мне сказали:
— Он придет с Коптиловым…
Я понял: со штурманом, с которым выходили из тыла.
Обрадовался вдвойне. Еще и со штурманом пообщаюсь.
И вот в 13:35 мне позвонили:
— Они стоят в вашем дворе…
Когда я выскочил на улицу, увидел коренастого в зимней шапке и летной куртке офицера, а рядом с ним в цивильном одеянии мужчину, и понял: они.
Тот, что в форме, подошел ко мне:
— А я вас знаю…
— Как?! — удивился я.
Он меня знает, а я несколько месяцев не могу выйти на него! Какая-то ерунда.
Оказалось, полгода назад, в конце лета или в начале осени, в нашей пятиэтажке снимали квартиру летчики переведенного в наш город полка, и я с одним тогда заговорил. Он назвался, как теперь я вспомнил, Петром, я даже записал его сотовый телефон. И теперь я ударил себе по лбу: это и есть Каштанов! С ним я был пусть и шапочно, но знаком, и мне никакого труда не составляло повидаться, только стоило набрать его телефон.
Мы теперь с Каштановым рассмеялись.
Познакомился и с его спутником Дмитрием Коптиловым.
Они словно всюду вдвоем, тем более после сдружившего их тридцатикилометрового перехода. И вот они у меня дома. Разделись, сидели в комнате на диване, я — напротив. Рассказал о своей цели написать о них. Сказал, что все, что Интернете и в СМИ — их встречи с журналистами, я уже изучил и теперь хотел еще кое-что дорасспросить.
Но не знал, с кого начать.
Решил — с сидевшего ко мне ближе Петра, а Дмитрию дал только что вышедшую свою книгу «Российские герои в Сирии», сказав при этом:
— В таком виде мы издаем…
Обратился к Петру:
— Вот вы учились во 2-й школе в Жердевке. Что это за школа?
— Я там учился с первого по девятый класс. Раньше ведь в Жердевке авиаполк стоял. Он учебный, борисоглебский был. Потом из Германии перевод был. И проучился там девять классов и потом поступил в Тамбовскую школу-интернат с первоначальной летной подготовкой.
— Что помните по школе?
— Занимался спортом, как и все. Участвовал в соревнованиях по баскетболу. Выезжали и на область, играли с ребятами…
— У вас вроде рост-то не баскетбольный…
Мол, для баскетболистов должен быть высокий рост.
Каштанов:
— Я разводящим был. Командовал. У меня отец просто — баскетболист.
Традиция.
— Есть семейное фото, где вы все, отец, мама…
Каштанов:
— Да, да…
— Вот вы пошли в первый класс…
— В школе не скажу, что был отличником. Но хорошо учился. Как и все мальчишки, бывали и тройки, и двойки…
— За двойку за ухо папа, мама…
— Нет, ни отец никогда, ни мама меня не ругали за оценки.
— Лафа была?
— Не скажу, что лафа. Всегда приходилось учиться, в любом случае что-то отвечать надо. Не хотелось двойки получать…
Я знал многих, кто в одной учительской среде перебивался даже с тройки на двойку и с двойки на тройку, а в другой — сразу выбивался в отличники.
Петр откровенно:
— Где-то приходилось в дневнике оценку стереть… Мальчишество-ребячество.
Оно знакомо было всем. Все через такое проходили, когда не знаешь, как папе, маме дневник показать. Эти переживания носили воспитательный характер, заставляя больше до такой оценки не опускаться.
Каштанов:
— Драчки за школой… Все это бывало.
— Из-за чего?
— Кто-то обидит слабого, кто-то захотел показаться сильнее. Приходилось заступаться. Всякое было. Бывало, и я задирой был.
— И сопатка в крови…
— Конечно, не без этого…
— Девчонок делили…
— И такое было…
— А отношения между мальчишками в классе…
— Старались дружить. Потому что постоянно на тренировках, в футбол, баскетбол. Все свободное время. Энергия выплескивалась чаще на спортплощадке.
— Спорт захлестывал…
— Конечно, больше всего и занят…
— Получилось, спорт, как говорят, уберег от курева…
— Возможно…
— Да, именно батянька влиял… — вспомнил я спортсмена — отца Петра.
— Да…
— А отец в школе работал физруком?
— Нет, он — электрик. А так он выступал за Жердевку. Ездил на областные соревнования. Они побеждали. В честь него в Жердевке турниры проводились. И сейчас…
— А как его звали?
— Вячеслав Алексеевич…
— И вы в турнирах?
— Нет, я не участвовал. Я в то время мал еще был. В 6 классе учился, когда папа умер. В 2003 году.
— А почему в честь отца соревнования?
— Он такой вот тоже заводила, всех организовывал, на соревнованиях отстаивал Тамбовскую область, Жердевку отстаивал на областных.
— Он тренер?
— Нет, игрок.
— И, как я понимаю, он вас вытащил на спортплощадку…
— Да я и сам ходил… Мне всегда это было интересно.
Влияние отца сказывалось.
Петр Каштанов:
— Все, тренировки строго. На тренировке всегда выкладываешься… Благодаря отцу я научился плавать в раннем возрасте. То есть я пошел в школу и уже умел плавать. Уже всегда ходил на речку один и никто не переживал.
— А в школе на какие предметы налегал?
Каштанов:
— Физика нравилась. И когда-то еще в детстве я понял, если хочешь стать летчиком, больше нужна физика. Математика. Читать не особо любил. Меня заставляли…
— А когда тяга к физике, математике?
— Это в основном в десятом — одиннадцатом классе. Но я уже в кадетской школе…
— А во 2-й школе…
— С первого по девятый…
7. Кадет
— А после девятого класса в техническое училище, в школе…
Каштанов:
— У нас в Жердевке есть техникум сахарной промышленности, так называемый. Но уже в первую четверть в девятом классе я осознанно понял, куда хочу, и готовился идти учиться в Тамбовский корпус…
— А кто-то навел на него?
— В Жердевке учился мой дружок. Старше меня на год. Он учился в кадетке и рассказал о ней. Я пошел в военкомат, стал собирать документы. Должен был военкомат уведомить. Медкомиссии все равно проходить…
— В Тамбов уезжал со слезами на глазах?
— На самом деле, когда я еще пошел в школу, полк был. Но когда он улетел, то много одноклассников уехало. В Курск переехало…
— Из семей военных…
— Из Жердевки люди начали перебираться. И когда я понял, что в Жердевке я больше себя не вижу, я поехал учиться в кадетский корпус. Чем-то надо заниматься на перспективу.
— Тамбов какой?
— Для меня после Жердевки это большой красивый город, и поехал туда учиться. И жил в кадетке. Бывало, по два, три месяца домой не ездил.
— Экзамены в корпус сдавал?
— Да. Конкурс был, но я по баллам прошел и поступил. Сдавал физику, математику, русский…
— И прошел…
— Да, все сам…
— А кадетский корпус? Это же не дома…
— Там уже ребята. Девчонок нету. Мужской коллектив. И тут идет становление тебя как самостоятельной личности. С ребятами общаешься, общий язык находишь. Дружишь. Я коммуникабельный, и у меня с этим проблем никогда не было. У меня был воспитатель, он полковник запаса — артиллерист. Уже в возрасте такой — дедушка. И вот он был у нас наставником. И через год в кадетском корпусе я был уже командиром отделения. На параде 9 Мая 2007 года в Тамбове я коробку вел. Коробка шесть на восемь. Знамя школы, потом от нашей школы коробка старшеклассников, а я — вторую коробку. Младшим сержантом был.
— Попал, как шар в лузу…
Каштанов кивнул головой.
— А отсев был?
— Кого-то отчисляли, кто-то сам уходил, не хотел учиться. Кого родители забирали.
У Петра таких проблем не было.
Он:
— Педагоги хорошие. Но там учиться нужно. Там интересно. Когда сидит взвод, там нет девчонок, некому отвлекаться. Тебе преподаватель рассказывает. Ну, во-первых, интересно слушать, а когда еще и доступно рассказывают. Там тоже всякое бывало. И дрались, конечно, в кадетке. И между собой, и за слово могли. Ну, а потом, разъезжались, дружили и сейчас дружим. Это жизнь. Мальчишеский коллектив плюс становление. Шестнадцать — семнадцать лет…
— А какой предмет нравился?
— Мне аэродинамика очень нравилась. Нам преподавал подполковник запаса, летчик. Раньше конкурс был «Юный космонавт», и мы ездили на него от школы. Мы летали в Армавир в 2008 году. И как раз одиннадцатиклассниками участвовали всей командой. Там собирались со всей страны. И кадетские школы с летным уклоном. Мы укладывали там парашюты. Физо, строевая, аэродинамика. Конструкцию Як-42 мы сдавали. Такой конкурс проводился. С некоторыми ребятами, с кем я ездил на конкурс, я сейчас вместе служу.
8. Курсант. Лейтенант
— Кадетка — классная! А потом?
Петр:
— Выпустился. Одиннадцатый класс, получается. И сразу поехал поступать в Краснодарское летное училище. Было время отдохнуть две-три недели, и поехал поступать. Не поступил. Не прошел по конкурсу. В этот же год я после Краснодара поехал в Челябинск. Я хотел в ЧВВАКУШ — Челябинское высшее военное авиационное краснознаменное училище штурманов. Тоже не поступил.
— Невезуха…
— Да. И работал грузчиком, и на автомойке. Все в Жердевке. На следующий год опять поехал поступать в Краснодар. Наборы были большие. Приехало может тысяча пятьсот человек.
— По 40 человек на место? — вспомнил конкурс в Рязанское десантное училище, о каком рассказывали другие герои этой книги.
Каштанов:
— Было больше, потому что сперва набрали шестьдесят человек, а потом сказали тридцать едут домой, то есть набор в 2009 году тридцать человек. И я не поступил по баллам.
— По идее пора плюнуть…
— Да нет, нельзя отказываться от своей мечты. И я пошел в армию. Это 2009 год, и служил в воинской части во Владимире. Там учебка танкистов, на механика-водителя. Учился полгода и остался в этой части инструктором. Год отслужил в 2009-м и 2010-м, после срочной службы пришел домой и в Липецке устроился на завод Л-ПАК. Он от Жердевки недалеко. Я поехал в более большой город. А завод по переработке бумаги и выпуску картона.
Завод Л-ПАК
Судьба Каштанова напоминала судьбу людей, которые в начале жизни получали рабочую закалку.
— Тебя не убивало, что никак не получалось поступить в летное…
— Нет, но я всегда помнил, куда хочу… Отработал восемь месяцев на заводе и пошел барменом в том же Липецке. Потом поехал в Москву. В Москве работал барменом. И однажды за стойкой я прочитал новость в Интернете, что возобновляет набор Краснодарское авиационное училище летчиков. Большой набор планируется. Это 2013 год. Еду поступать, сдаю все экзамены. И незадолго до сдачи крайнего экзамена по физподготовке ломаю ногу. Правую ногу сломал в трех местах. Все, соответственно, я не сдал. Поехал домой.
— Это третья попытка.
— Краснодар — да. А если считать Челябинск, то четвертая. Расстроился, конечно. Приехал домой. Но надо восстанавливаться. Восстановил ногу. Начал ходить. Какое-то время еще работал барменом в Москве. После Нового года готовился к поступлению. Когда весна пришла, начал бегать, разрабатывать ногу. Все, подготовился и поехал поступать. Поехал. Думаю, если снова не поступлю, то, наверно, смирюсь с этим. Приехал и поступил.
— Пятая попытка! Ты барменом — и все-таки довернул, поступил.
Каштанов:
— Работа барменом тоже интересная. Потому что это в первую очередь общение с людьми интересными, которые приходят. Ведь есть культура пития и в бар приходят и статусом выше тебя, и ты с ними общаешься. И с ними интересно. Работа барменом поучительная с точки зрения психологии.
— И вот ты курсант. Набор был большой?
— Большой. Учились…
— Все до выпуска дошли?
— Да нет, кто-то по летке не прошел. Кто-то — по здоровью. Переводились в другие училища.
— И вот ты учишься… Трудно было?
— Я пять лет был старшиной курса, поэтому у меня…
— Понятно, старшина — это уже плюс…
— Да, все пять лет. Старшим сержантом.
— Зачетка сама ходила…
— Зачетка ходила, да я и сам старался учиться и все сдавать. Потому что и ребят надо организовывать, кто после школы. И направить. Армейские навыки привить, потому что мы же в армии. В любом случае уже курсанты. А первые годы дисциплины общие. И вот объясняешь. Строем учишь ходить.
— Ты говорил журналистам, что твой первый вылет на самолете был 6 июня 2017 года. А где он был?
— В Мичуринске. Классный инструктор. Мы с ним общаемся…
— Диплом где писал?
— В Борисоглебске… Там летал на Як-130. Классный городишко. Рядом с Жердевкой. Маленький. Уютный.
Петр Каштанов — выпускник.
— И вот концовка. Куда служить? На Арбат хочу (там Министерство обороны), — пошутил я.
Каштанов:
— Я понимал: куда пошлют, туда и поеду служить… И по распределению попадаю в 47-й бомбардировочный полк…
— А на Дальний Восток не хотел?
— Я не выбирал. Я не был красным дипломником, и у меня и не спрашивали, куда хочу.
Мы говорили.
Видел, что Каштанов куда-то спешил.
И спросил::
— Вы шли тридцать километров… А сколько часов шли?
— Тринадцать…
Вот Каштанов:
— Мне ехать надо в поликлинику…
Ему приходилось ходить по врачам, и он ушел, оставив меня со штурманом. Я провожал летчика взглядом и недоумевал: столько месяцев искал встречи с ним, а у самого был его телефон, и стоило только его набрать и позвонить…
12 апреля 2023 года