«Принимать правильные решения в любой ситуации, которая спасет не только твою жизнь, а и жизнь твоих товарищей».
1. Сбили самолет. Катапультирование
Я уже рассказывал о летчике Петре Каштанове, который после того, как сбили его самолет СУ-34, выходил из окружения врага вместе со штурманом Дмитрием Коптиловым. Я заинтересовался судьбой штурмана, и вот в Интернете нашел фильм о нем, показанный по телеканалу «Звезда»[88].
В фильме с летчиками общается журналист.
Журналист рассказывала:
— Удивительная история экипажа СУ-34. Они не давали покоя укронацистам, вылет за вылетом наносили внушительные удары. И после очередного боевого задания самолет был подбит. С серьезной травмой позвоночника штурман майор Дмитрий Коптилов оказался в тылу врага. Что помогло ему преодолеть тридцать километров к своим? Об этом долгом пути домой в нашей программе… Будни спецоперации. Экипаж Петра Каштанова и Дмитрия Коптилова возвращался с очередного задания, когда в самолет попала ракета. Под ними была вражеская территория.
Журналист разговаривала с Коптиловым.
Коптилов:
— После выполнения поставленной задачи при возвращении домой нас сбили из ПЗРК. Ощутили мы попадание в заднюю часть самолета ракеты. Самолет стал неуправляемым.
Журналист:
— А как нужно реагировать в такой ситуации? Что делать?
Коптилов:
— В такой ситуации мы катапультировались. Все происходило мгновенно. Были доли секунды. Буквально доли секунды… Петр принял решение на катапультирование. Он дал команду: катапультируемся. Дернул ручку. Сначала ушел Петр. За ним последовал я. Машина — это часть семьи. Поэтому жалко терять…
Коптилов и журналист стояли около носовой части СУ-34.
Журналист:
— А сейчас, когда вы рядом с таким же самолетом. Какие ощущения?
Коптилов постучал по корпусу самолета:
— Родной. Я очень сильно люблю и уважаю.
Журналист:
— На каком расстоянии от земли (катапультировались)?
— От земли по высоте, ну, командир экипажа видел крайнюю цифру двадцать пять метров.
Говорит жена Коптилов
На экране показывали полет самолета, а журналист за кадром говорила:
— Самолет на скорости 900 километров в час стремительно терял высоту и вращался. И при катапультировании оба летчика получили перелом правой руки.
Коптилов вспоминал:
— От болевого шока я на какое-то время потерял сознание.
Журналист за кадром:
— Парашюты раскрылись, СУ-34 врезался в землю. Приземление летчиков было жестким, но это было спасением.
Коптилов:
— В тот момент я не знал, что у меня перелом позвоночника, но я понял, что мне тяжеловато будет.
2. В зарослях
К разговору подключился командир экипажа старший лейтенант Каштанов:
— У него (Коптилова. — Примеч. авт.) кровь изо рта идет. Оказывается, он язык прикусил в момент катапультирования. Но ничего, я начал скидывать шлем. Подвесную систему. Николаич в себя пришел. «Давай оставляй меня здесь. Иди без меня». — «Нет, если мы выберемся, то мы выберемся отсюда вместе». Ну и взял его и потащил.
Рассказывал Коптилов:
— Впереди был водоем. Болото. Мы форсировали это болото. То есть успели еще искупаться. Хотя уже и не купальный сезон, — сказал и улыбнулся.
Теперь о прошедшем можно было и улыбнуться.
Журналист:
— Едва друзья успели спрятаться в высокой траве на берегу болота, как появились националисты и стали обыскивать местность.
Я вспомнил, как прятался за валун в Сирии Роман Филипов. Его искать не надо было. Так же и Пешкова, который спускался на парашюте прямо на игиловцев. А Коптилову и Каштанову повезло, так же как и штурману Пешкова Константину Мурахтину. Тот приземлился в горах и скрылся в ущелье.
Коптилов:
— Нас начали искать. Мы приняли решение остаться в этой траве. Посмотрели друг другу в глаза. В тот момент мы ни о чем не говорили.
Журналист за кадром:
— Друзья решили врагу не сдаваться. У них была граната. У каждого действовала только левая рука, но они ими работали ловко.
Коптилов:
— Петя достал гранату, достал чеку, я зажал гранату. Положил между нами и стали ждать.
Каштанов:
— Мы решили, что в плен сдаваться не будем. Я достал гранату, вкрутил запал туда.
Журналист:
— А как?
Каштанов:
— Одной рукой. Все одной рукой, после чего отдал Дмитрию Николаевичу. Он держал гранату, а я сказал: «Выдерну кольцо». И начали ждать. Вот эти пять — семь минут были самыми долгими минутами в нашей жизни.
Коптилов:
— Граната лежала между нашими лицами, чтобы наверняка. Мы попрощались глазами: давай, пока. Все. То есть не было никаких слез. Ничего такого не было. Просто взглядом.
Каштанов:
— Посмотрели друг другу…
Журналист:
— Не представляю, что это за взгляд. Посмотреть друг другу в глаза.
Каштанов:
— Грустный…
Коптилов:
— Взгляд печальный. И в этом взгляде вся жизнь… Минут через пять увидели силуэт человека метрах в десяти. Он прошел мимо. Нас не заметил каким-то чудом. Так, наверно, на судьбе написано.
Журналист:
— Националисты начали бросать в траву какие-то предметы, чтобы летчики выдали себя.
Коптилов:
— Да, бросали, чтобы мы подумали, что это граната. Хотели нас выманить из нашего укрытия.
Журналист за кадром:
— Три машины мчались в то место, куда опустились два белых купола.
Коптилов:
— Вэсэушники проходили от нас метрах в семи — десяти, но не видели нас…
Журналист:
— Неподалеку был хутор. Нацисты отправились искать летчиков там. Выбивали в окнах стекла, двери.
Коптилов:
— Мы еще переместились метров на семь вперед. Там заросли были еще гуще. Ну, стали ждать.
В кадре появилась жена Коптилова Анна:
— Я обратилась к жене командира (видимо, когда муж не позвонил после полета. — Примеч. авт.). Та мне пишет: «Мы сейчас к тебе приедем». Я поняла: что-то случилось. Заходит ко мне человек пять в форме. У меня, — затряслись руки. — И говорят, что перед тем, как они уходили, они были на связи. И они надеются, что объявятся…
Журналист за кадром:
— В это время по позициям националистов стала бить российская артиллерия. Это было для летчиков и опасностью, и спасением.
Коптилов:
— В этом районе были позиции ВСУ и нашим артиллеристам заранее передали эти данные. Ну и наши начали обрабатывать. Соответственно, они не знали, что мы там находимся, они выполняли свою работу. Были со всех сторон разрывы. Просто все взрывалось, все летело. Артиллерия перестала работать. Эти ребята начали работать из стрелкового оружия. Из автоматов. По тому месту, где мы находились…
— Где вы… — журналист.
— Да, по тому месту. Только они перестали работать, заработала артиллерия. И такое продолжалось около часа. В какой-то момент, видимо, она спугнула наших преследователей.
Журналист за кадром:
— Пять часов наши летчики дожидались темноты. Раненые, вымокшие на голой земле, но не утратили присутствия духа.
3. Переход тридцать километров
Журналист появилась в кадре:
— Они уже отчаялись вас найти.
Коптилов:
— Да, уже и тишина была. Определили направление: идти на восток. На нашу территорию. И полями начали передвигаться строго на восток. Шли мы лесопосадками, полями.
Журналист за кадром:
— Несмотря на переломы, усталость, холод, они передвигались. Вперед и вперед.
Каштанов:
— Подбадривали друг друга. Николаич: «Я не могу идти». — «Николаич, ты пойдешь. Тебя там дома ждут. Николаич, вперед».
Коптилов:
— Он меня больше подбадривал, — показывал на Каштанова. — Потому что тяжело было идти…
Каштанов:
— Минут по десять шли, минут по пять останавливались. Нужно было уйти максимально дальше. На минимально безопасное расстояние.
Коптилов:
— Шли два километра в час.
Каштанов:
— Но тем не менее шли.
Коптилов:
— Дорогами старались не идти. Потому что, мало ли, заминировано. И не знали местность.
Журналист за кадром:
— Больше всего мучила жажда. Пополнить запасы воды было негде. За тринадцать часов друзья преодолели около тридцати километров.
Что помогало?
Коптилов:
— Стремление к жизни. Адреналин. Выхода же не было. Смысла ведь не было останавливаться. Надо было идти, идти… Бои продолжались. Разрывы продолжались, все это было. Работала авиация. Работала артиллерия. Все это ночью. Очень ярко. Громко. Уже к трем часам утра обезболивающие перестали действовать… Боли возобновились… Дошли до населенного пункта. Увидели ангары…
Майор Коптилов
Журналист:
— На раскисшей дороге увидели следы гусеничной техники. Но нашей или вражеской?
Коптилов:
— Петя пошел в разведку.
Надо держать оружие на изготовку.
Каштанов:
— Давай взведем (пистолет. — Примеч. авт.). А что, у нас по правой руке сломано. Вячеславович держал (пистолет. — Примеч. авт.), я перезаряжал.
Журналист:
— Дмитрий остался наблюдать за ангарами. Петр отправился на разведку.
Коптилов:
— Я остался смотреть. Обзор хороший. Выехал танк. Я увидел знак Z.
Каштанов:
— Саушка проезжала.
Рассказ где-то повторял то, что я узнал, когда писал очерк про Каштанова, где-то дополнял, но оторваться от видеофильма не мог.
Каштанов:
— Я подошел обратно, а Николаич: «А здесь наши. Z нарисована». Ну все, тогда пойдем.
Коптилов:
— Возникло облегчение, что вышли на своих. Но большой уверенности, что это наши, что это не обман, не было. Нужна перестраховка. Мы увидели, что по улице идет пожилой мужчина, и приняли решение, что нужно подойти и спросить: где мы? Наши войска здесь или нет?
Вот снова острый момент.
Коптилов повторил:
— Наши, но уверенности не было.
Каштанов:
— Мы зашли в дом к дедушке, он напоил водой.
Коптилов:
— Петр спросил: «Отец, вы русский?» Тот ответил: «Да». — «Наши здесь есть? Из русских?» — «Да, российские артиллеристы». Попросили, чтобы он нас отвел… В первую очередь попросили воды, потому что пить очень хотелось. Он отвел нас к артиллеристам, попросил, чтобы вышел кто-то из ребят. Когда вышел военнослужащий, мы увидели у него георгиевскую ленточку и наши опознавательные знаки. И мы уже поняли, что это наши ребята.
Каштанов:
— Он спросил: «Кто вы?» Мы сказали: кто мы. «Все хорошо, сейчас вас к комбату отведу». Отвели нас к комбату. Доложили ему, что мы выбрались, мы — живы… Нас в вертолет. И доктора…
Журналист говорила с летчиками:
— Все время, пока вы шли тринадцать часов, о чем вы говорили?
Коптилов:
— Я не говорил, потому что тяжело было разговаривать. Разговаривал Петр больше. Ну, а мотивация, дома ведь ждут семьи. Что любой ценой нужно выйти к нашим войскам. Что поработаем.
4. Братья навек
Журналист:
— Дмитрий и Петр проходили лечение в разных госпиталях. И вот встретились вновь и вспоминали те долгие сутки, которые не забудут уже никогда.
Такое не забывается.
Журналист спросила у Коптилова:
— А что поменялось у вас после этой ситуации?
Коптилов:
— А мы были одна семья. Но теперь мы братья навек…
В свою очередь, Каштанов:
— Да мы и были — семья, а теперь породнились больше…
Семья Коптилова
Летчики обнялись.
Журналист:
— Долгие сутки ожидания, пока Петр и Дмитрий выбирались к своим, — сказала и обратилась к жене Коптилова: — Анна, сколько вы не знали, что Дмитрий…
Жена Коптилова:
— В 9 утра командир позвонил и: все нормально, они вышли на связь… Сутки — и все…
— Для вас сутки…
— Надеялись… Чтобы только божьи силы помогли. Чтобы остался живой и вернулся к нам…
Журналист:
— А встреча как прошла?
Жена:
— Я выхожу, скорая стоит. Командир: «Иди туда». Я подхожу, а он там лежит…
— Что он вам сказал?
— «Любовь моя, и ты здесь»… Подошла, поцеловала…
Журналист:
— А как вы думаете, что его мотивировало, несмотря на такую травму, двигаться вперед? Тридцать километров…
Жена:
— Сила духа…
В душе она понимала: любовь к ней и семье…
5. Молитва жены. Мечта сына: «Я хочу людей спасать»
Журналист за кадром:
— Дмитрий Коптилов пришел в авиацию по примеру своего дяди.
Коптилов:
— Да, он приводил меня на аэродром и показывал авиационную технику. Мне было лет двенадцать. И в семнадцать лет я поступил в училище. Окончил, получил лейтенанта и служить…
— А что вам нравится?
— Скорость и высота…
В кадре появилась семья Коптилова.
Журналист.
— Дмитрий и Анна уже вместе восемнадцать лет. Она настоящая боевая подруга, — сказала и обратилась к жене Коптилова: — Анна, а каково это быть женой летчика?.. Как себя вести?
Анна:
— Чтобы он был спокоен, что дома все хорошо…
Журналист:
— У Дмитрия позади Сирия, а теперь специальная военная операция на Украине…
Анна:
— Я знала, что он на специальной военной операции. Дети знали. Когда он первый раз в Сирию полетел, я купила иконку… И она теперь с ним…
Журналист:
— Подаренная женой иконка была с Дмитрием в том полете. Потом он взял ее в Москву, в госпиталь. Как вы думаете, что его уберегло?
Жена:
— У них вообще ситуация, низко падали, потом их искали, не нашли, а они вышли к нашим. Высшие силы поддержали его. Молитвы жен…
Журналист:
— А что бы вы пожелали женам военнослужащих, которые сейчас находятся на специальной военной операции?
Жена Коптилова:
— Терпения. Сил. Ждать. Надеяться и верить…
Журналист:
— Сыновья Дмитрия, пятнадцатилетний Артем и шестилетний Ярослав, пробуют управление самолетом на тренажере. Современная техника позволяет на себе примерить работу летчика.
Сказала и спросила у Ярослава:
— А ты кем хотел стать?
— Пожарным, — ответил мальчик.
— А почему?
— Я хочу людей спасать…
Журналист обратилась к Коптилову:
— Ради чего стоит жить и за что не страшно умереть?
Коптилов:
— Жить стоит ради благополучия будущих поколений. И мирного неба. Если Бог дает еще шанс пожить, то нужно жить достойно. А не страшно умереть за свою семью, за свою Родину.
Журналист:
— Майор Дмитрий Коптилов представлен к высокой награде: ордену Мужества.
Оценили заслуги майора.
6. Встреча со штурманом. Детство и юность
Время шло, я искал возможность самому увидеть майора Коптилова, и вот благодаря помощи однополчан штурмана эта встреча состоялась 31 марта 2023 года. Ко мне пришли летчики Каштанов и Коптилов.
Курсант Коптилов
Сначала я поговорил с Каштановым, а потом, когда Петр поспешил в поликлинику, мы с Дмитрием остались вдвоем.
— Из каких вы краев? — спросил штурмана.
— Я родился в городе Кургане. Отец на «Колхиде» работал, водителем.
— Самая любимая для сыновей профессия у отца: покататься с ним…
— Ну, да… Родился я в Кургане, а жили мы в деревне. Я там и в садик ходил, и школу закончил. Это село Казак-Кочердык. Целинный район. На границе с Казахстаном.
— Пески…
— Но природа хорошая, озер много… Все десять лет проучился в школе. Что вспоминать? Учился неплохо, но были и тройки. Спортом занимались. Школа-то сельская, особо не развернешься. Мама бухгалтер. Сестра младшая и брат младший. Я сразу стал самостоятельным. Ведь родители на работе, а я успевал и за сестрой присмотреть, и за братом младшим. Отучился в школе и домой: мне расслабляться некогда.
— А кем хотел стать?
— Особой цели не было. Просто, когда одиннадцатый класс заканчивал, поехали в военкомат…
— Проходили приписку…
— В военкомате какие-то предложения. Захотел в Челябинское училище штурманов, но в том году набора не было.
— А почему в Челябинское?
— У меня как? Дядя, муж сестры матери, — военный. В детстве в третьем классе я ездил к нему в Белоруссию, он служил там. В советское время наши же везде. Он сам — инженерный состав. То есть он не летун, обслуживает самолеты. И вот в Белоруссию они пригласили в гости. Он взял к себе на работу на аэродром. Посадил в самолет. Показал. И у меня, видимо, с детства все это осталось, тяга. А тут как бы набор был маленький. Не афишировался. А дядя, он уже в Челябинске служит, звонит: «Да, есть набор. Хочешь штурманом?» — «Да почему же нет». — «Давай попробуем». Дядя в училище обслуживал Ту-134… Я поступил с первого раза…
— А Петр — с пятого…
Коптилов:
— Но ничего! Поступил, кмб (курс молодого бойца), первый, второй, третий курс. Четвертый и пятый. Отучился — все нормально. Нас набрали сто восемнадцать человек, а выпустилось девяносто восемь.
— Не то что у летчиков… Дядя присматривал?
— Конечно, наставлял. Он серьезный военный. Мог леща отцовского дать. Понятно, что не без приключений. Но не было чего-то… Вызовет к себе, поговорит, побеседует. Мы же еще дети. А потом, когда полеты начались: ничего себе! И стало еще интереснее. Втянулся. Не было желания уйти. Ломали на третьем курсе: уходи. Но не хватило у них сил дальше уломать, — произнес с юмором.
Понятно, что курсант окреп.
Коптилов:
— Ведь были, уходили. Но нашли себя в другом деле. Нигде не спились, людьми стали. Поняли в свое время, что это не их.
— Училище нравилось?
— Еще бы, оно единственное на то время.
7. Морозовск — Ейск — Воронеж
— Вот учеба подходит к финишу. И куда? Вот, к примеру, Роман Филипов хотел на Дальний Восток.
Коптилов:
— И я хотел на Дальний Восток. Но так как выбор был, как сами знаете, у краснодипломников: хочу туда и у них право выбора. А так, ну куда. Но Дальний Восток не предложили. Назначение в Морозовское на Су-24. В 2003 году попал туда. Я там недолго. Прибыли в часть, но тогда чеченская война была, и нас по замене лейтенантов направили в Ейск, а более опытные экипажи прислали в Морозовск. Выполняли боевые задачи во второй чеченской войне. В Ейске полетов нет, мы ходим, слушаем байки старых военнослужащих, сидели в курилке, и они нам рассказывали… Месяц, два, три, нас не меняют. Мы с однокашниками подумали, уже зачеты посдавали к полетам, и давай останемся здесь, в Ейске. Подошли к старшему штурману полка: «Разрешите остаться». Там и училище, и полк. Как бы вместе. Он разрешил без проблем. Мы вдвоем остались.
— Ейск — красота. Не пески…
— Конечно, море. Я-то даже когда выпускался из училища, не знал, что такое Ейск. Из Морозовска нас отправляют. А я: «Что это такое? Первый раз слышу». Приехал, а тут море, пляж, купайся. Тем более летом. И в итоге в Ейске остались мы. Там я через год встретил свою будущую жену.
Дмитрий и Анна
Так рождаются офицерские семьи.
Коптилов:
— Там прослужил до 2009 года, пока по всей России не пошли расформирования полков. Наш полк как раз попал под расформирование. Нас опять перевели в Морозовск. У меня там родился первый сын Ярослав. Стал служить в Морозовске.
— А жили… Снимал жилье?
— Там есть военный городок, но все уже распределено, и поэтому приходилось снимать. До 2013 года я служил в Морозовске, и в 2013 году перевелись в Воронеж. В 2016 году у меня родился второй сын Артем.
— Уже Боташева (командира у летчиков) не было…
— Да. Но все позитивно о нем отзывались. Как бы он ни держал всех в кулаке, но никто плохого слова не сказал.
8. Сирия
— Вот служите…
Коптилов:
— Потом Сирия… С 2015 года и каждый год в Сирию. По 2020 год. Получается шесть командировок.
Около меня сидел бывалый офицер.
— Вот первый раз в Сирию…
Коптилов:
— Это самое тяжелое. Там ничего не было. Палатки, это потом отстроили. Там поспал, разбудили и — полетел. Первое время напряг, сейчас там поспокойнее.
— У вас награды за Сирию?..
— Медаль Нестерова…
Я знал, что она вручается за личное мужество и отвагу.
— Пальмиру освобождали?
— Приходилось…
— Мне рассказывали, как ваш полк переводили в Бутурлиновку (из Воронежа). Это зимой…
— Было такое…
— И в Бутурлиновке была засыпана снегом полоса, а летчики смогли все перелететь. Самолеты посадили. Сказалась подготовка…
Коптилов:
— Это же очень хороший полк.
— Асы были.
— Почему, они и сейчас есть. Просто сейчас приходится…
Я понял: летчикам на Украине несладко.
— А почему сын Ярослав в пожарные собрался? — я вспомнил видео с детьми Дмитрия Коптилова.
Дмитрий:
— Не знаю почему…
Мы рассмеялись.
Но потом добавил:
— Потому что профессия летчика очень сложная… — сказал Дмитрий фразой сына.
— Людей спасать, — а я вспомнил ответ сына в фильме.
Коптилов:
— Да, людей спасать… А теперь его к авиации тянет. Он даже сидит в телефоне и «летает». Нашел где-то СУ-34 и «летает». Хотя моя супруга и против: мне хватит тебя одного. Я больше не выдержу. Она же набожная, переживает вдвойне…
Еще бы: как пережила то, когда сбили самолет мужа и он выходил из окружения.
Коптилов:
— За всех ребят постоянно…
— Я помню, приехал к летчикам, а они об одном, которого и не нашли. Пропал. А как у него сложилось? Что? И родным как…
Коптилов вздыхал.
Пути-дороги неисповедимы.
9. Тридцать километров за тринадцать часов
— Как это пройти тридцать километров за тринадцать часов? — спросил про спасение летчиков у Коптилова.
Он:
— Ну тринадцать часов… Получается как. Мы приземлились, я-то без сознания. Петя мне помог все снять. ДШ открыл, и я в себя пришел. Помог мне встать.
— ДШ что такое?
— Защитный шлем. Светофильтр. Еще он помог мне встать. А я почувствовал, что у меня спина. В ноги отдает. Помимо руки, а еще и спина. Рука сломана и еще спина. И у Петрухи тоже. Но он мне левой рукой помог встать. Ну и потащил. Я ему говорю: «Оставь меня». Он: «Нет».
— Сразу укололи обезболивающее?
— Нет… Мы сначала через речку. Там речка, какое-то болото. Так вот мы через нее перешли. Там по пояс… Глубина.
Коптилов в полете
Коптилов:
— Перешли на другую сторону и в траву легли. И уже потом укололись.
— А куда парашют, все остальное где?
— Сразу оставили там. Он же меня отстегнул. Там бросили. Времени же не было. Слышали, они едут. Машина…
— А сколько до речки?.. Хотя вы же не можете…
— Почему, я же как, контузия была от этого всего. Ну, там метров пятьдесят. Перешли на другую сторону и залегли в траву.
— В воде лежали?
Коптилов:
— Нет, но были мокрые. Я целиком, а Петя — по пояс. Но хорошо, сентябрь, погода была, солнышко светит. Пролежали пять часов. С двух часов дня до семи вечера.
Многое, рассказанное в видео, уточнялось.
— Все световое время суток.
— До сумерек. Там обстрелы начались. Артиллерия работала. То есть наша артиллерия по ним работала, а мы-то находились там. Засыпало.
— А тот, что прошел мимо вас. Он по берегу прошел?
— Я не могу сказать. Они кричали, но мы одного видели. Он прошел туда и обратно. Нас не заметил. Мы лежали, а лицо-то его видели. Граната уже была, я ее держал в руках, Петруха выдернул чеку. У нас что, две руки на двоих. Он чеку выдернул, а я ее держал все это время. Сколько там прошло, минут сорок. Пока он туда, пока обратно. А эти уже рванули в поселок. Начали там рыскать…
— А далеко поселок?
— Метров двести. Мы видели дома. Но такой хуторок… Там все заросли, камыши… И вот они начали там выбивать окна, выламывать двери, искали. А потом артиллерия начала работать и их спугнула. Они укрылись, а потом начали по нам стрелять из автоматов. По нашему месту, где они примерно предполагали, что находимся мы. Потом опять артиллерия стала работать по ним. И после второго или третьего обстрела, я уже не помню, работала артиллерия, и они смотались и все.
— Вот семь вечера, сумерки. Вы встали…
— У нас джипиэска была…
— Как телефон? — показал свою мыльницу-телефон.
— Нет, отдельно. Специальный навигатор.
— А вас не могли по ней засечь?
— Нет…
— Мурахтин-то спасся по телефону, — помахал своим телефоном.
Когда в Сирии сбили самолет с летчиком Пешковым и штурманом Мурахтиным, Мурахтин спасся благодаря сотовому телефону: он созвонился с нашими и его спасли.
Коптилов:
— Так он дозвонился…
— Мурахтин рацию выкинул.
— У нас рации были, мы их выключили. По джипиэске определили, что нам на восток надо. И пошли по компасу. Поселок обогнули и полями, полями. Кукурузное поле проходили и подсолнечное. Мы столько полей. И лесопосадками шли.
— И нигде — домики, свет в окне.
Дмитрий Коптилов:
— Почему, все видно. Погода же хорошая. Шли, порой отдыхали. Я же со спиной, с ней не набегаешься. Плюс еще дождь прошел, земля там жирная, сырая. Ботинки все в грязи. Тяжело идти. Мокрые еще. А воды нету. Набрели на озеро, набрали воды, пошли дальше. Ушли. А что? Маленькие хутора не освещают, а большие поселки видно, их освещают. Вся война сзади осталась. Мы все видели: разрывы, артиллерия работала, авиация. Вертолеты где-то в двенадцать ночи над нами пролетели. С нашей территории на их. С их территории на нашу все это — снаряды, все летело. Пару раз над нами что-то взрывалось. Короче, весь этот длинный путь мы шли, шли. Отдыхали, конечно. Один раз где-то в четыре утра на часик все-таки прилегли. Полежать, отдохнуть. Потому что уже сил не было.
Валились с ног.
Коптилов:
— И дождь пошел. Все, светать начало, уже дальше двинулись. По джипиэске посмотрели, что проходит большая дорога. Трасса. Мы в ее сторону и двигались. Ну, мы прошли уже немало, должны были выйти за линию боевого соприкосновения…
— Там траншей не было.
— А кто его знает, где они…
— Где фронт — непонятно.
Коптилов:
— Да мы толком не знали, в каком районе находимся. Это ДНР, не ДНР. Все еще на их (вэсэушников) территории. Хотели выйти на дорогу и посмотреть. Какая-то техника наша появится, можно будет выйти, тормознем. А утром уже сил никаких. Уже обезболивающие отошли, опять все начало болеть. Руки. У меня спина. Ну все, поддерживали друг друга, шли. Разговаривали. Ночью через подсолнечник, через кукурузу. Поля же не убраны. И все. К дороге вышли. Чего-то посмотрели-посмотрели. Там белые какие-то легковые машины стояли. С Петей поговорили, что давай еще пойдем. Посмотрели, рядом километрах в трех поселок находится. Ну и через подсолнечник высокий пошли в сторону поселка. Это получилось до дороги и в сторону поселка. Не по дороге, а по полю. Вышли к поселку, Петя пошел немного на разведку сходить. Ну, там посмотреть. Он — танкист. Следы видит большой техники.
— Да, служил срочку в танковых.
— А я остался, залег. Я сначала не понял, что выехало из ангара. Это САУ. Повернулась ко мне задним бортом. Смотрю, Z нарисована. И поехала. Я же Петю дождался: «Вроде как наши». А черт их знает, может, они нарисовали… Ну что, рискнули, пошли. Деда встретили. Дед, охранник. «Есть наши?» — «Есть». Все, проводил. Встретились с нашими. Они нас отвезли в точку эвакуации. Прилетел вертолет в сопровождении. Забрали нас, все.
Я в который раз слушал и не останавливал.
Звучали новые подробности.
— Получается, вы ни в какие села не заходили. Огибали.
— Вообще ничего. Мы шли то на восток, то на север. Тоже меняли направление.
— А почему было сказано (в одном из видео): на десять километров надо сначала уйти?
Коптилов:
— Хотя бы уйти от линии. Нас сбили как раз в серой зоне, где линия боевого соприкосновения. Чтобы мы от нее подальше хотя бы на десять километров к нам вглубь. Чтобы подальше от них. Они-то не полезут к нам вглубь. А нам хотя бы поближе к нашим уйти. Повезло, что еще не заминировано все это было.
— Фронт не сложился…
— Да, а сейчас там все заминировано. Ну, в общем такое благословение… Катапультировались за три секунды до падения. Раз.
— С двадцати пяти метров.
— Да.
— А самолет же перевернут…
— У нас специальное стабилизирующее кресло и нас выравнивает… Вот, с двадцати пяти метров. Выжили. Этот прошел — нас не заметил. Два. Артиллерия нас не накрыла. Три. Смогли уйти. Четыре. На мины не напоролись. Пять. Ни с кем не столкнулись. Шесть. Повезло, вышли на деревню, а там наши. Семь…
— И шли такое расстояние. Без воды еще.
— Ну, фляжка. Она закончилась в два ночи. И мы до семи утра пытались там яблоки есть, но они вяжущие. Даже сломали там подсолнечник, думали, сам стебель можно пососать. Погрызть, потому что влага. А они сухие, даже влаги не было никакой. К деду, когда вышли, первое, что спросили: «Наши есть?» — «Есть». — «А водички…» Он нам пятилитровую налил. А что? Все грязные. И еще разбито…
На лице кровь. При падении с парашютом штурман прикусил губу.
Коптилов:
— И плюс, что вертолеты прилетели, забрали… Артиллеристы — молодцы, ребята. Им благодарность в плане, что встретили, накормили, отогрели, дали курточки свои. Они нас к себе завели. Командир батальона, он себя комбатом называл и его все комбатом…
— Дээнэровец или наш?
— Наш. Но они все там вперемешку были. Наши артиллеристы и вот они там вперемешку. И ЛНР… Сам сел в КамАЗ и нас отвез в точку эвакуации. Дождались — вертушки прилетели. Сел с нами в вертолет и до госпиталя первого полевого нас сопроводил… Артиллеристы. Когда учишься курсантами еще… У нас же три училища в Челябинске было: танковое, автомобильное и наше штурманское. И мы курсантами друг с другом воевали. А сейчас, когда все это пересматриваешь, встречаешься, это уже другое. Я же в госпитале, когда лежал в Москве с танкистами, молодые пацаны: один лейтенант, другой старший лейтенант. Только выпустились из училища, и сразу на передовую. Сразу с ранениями. Пообщаешься, совсем другие люди.
— А вы с Петром по госпиталям.
— Нас с Петей сразу разбросали. Сначала в Воронеже пролежали два дня, а потом забрали в Москву. Привезли в Подольск, а госпитали же загружены, раненых много. Тяжелых оставили. Петю в Подольске, а меня в Наро-Фоминск. Филиал Подольского. Но все равно возили на операцию в Подольск. Руку четыре раза вставляли, она постоянно выскакивала. Оба локтя болят. Все, потом выписали…
— Вы прошли такое, что трудно передать… Что бы вы могли людям, молодым офицерам, сказать?..
Коптилов:
— Принимать правильные решения в любой ситуации, которая спасет не только твою жизнь, а жизнь твоих товарищей. Быть мужественным. Никогда не сдаваться. Однозначно. Потому что кто его знает, может, там будет еще тяжелее. Проще — как Роман Филипов поступил. И все. Но победа будет за нами…
Перед тем как отпустить Дмитрия Коптилова, я все-таки спросил:
— Можно о наградах…
И майор, как-то стесняясь:
— Два ордена Мужества. В июле 2022 года за специальную военную операцию. И в ноябре 2022 года… Когда нас сбили и мы вышли… Медаль Нестерова за Сирию. «За воинскую доблесть». Сирия. «За боевые отличия». Это основные…
Я понял, что и еще…
Потом узнал, что Коптилова отметил и город Воронеж. Ему вручили памятные часы.
Вот какая захватывающая история случилась с летчиками старшим лейтенантом Петром Каштановым и майором Дмитрием Коптиловым, которых мать Каштанова назвала: «Они со знаком качества», Родина наградила их, и мы чтим и приводим как пример мужества, силы воли, верности, товарищества…
13 апреля 2023 года