«Мы патриоты. Если я умру,
зато мои два сына будут танкистами».
1. Известие комбата
Как только мне стало известно о выходе моей книги «Герои СВО. Символы российского мужества», я стал обзванивать однополчан и родственников погибших Героев и сообщать эту новость.
27 декабря 2022 года позвонил командиру батальона подполковнику Николаю Уроженко из Печенги, где в батальоне служили погибшие старший лейтенант Кузнецов и старший сержант Хмелев.
Комбат записал выходные данные книги, а когда я спросил, где он находится, он ответил: «В Омске». И узнал. Он там простился с командиром взвода своего батальона Николаем Данильченко, который недавно погиб, и ему посмертно присвоили звание Героя России. Когда я поинтересовался: «А можно рассказать о нем?», комбат ответил: «Я вам ссылку на ролик в Интернете сброшу. Посмотрите, там все о нем…»
Еще до получения ссылки я нашел ролик в Интернете на сайте «Герои страны»[60]:
«Данильченко Николай Иванович — командир танкового взвода 200-й отдельной мотострелковой бригады 14-го армейского корпуса Береговых войск Северного флота, лейтенант.
Родился 1 июля 1999 года в городе Стрежевой Томской области. В 2016 году окончил Омский кадетский военный корпус Воздушно-десантных войск.
Указ Президента о награждении вручают отцу
С 2016 года — в Вооружённых силах Российской Федерации, курсант Омского автобронетанкового инженерного института (филиала Военной академии материально-технического обеспечения имени генерала армии А.В. Хрулёва).
После окончания института в 2021 году по специальности “эксплуатация и ремонт бронетанковой техники” получил распределение в танковый батальон 200-й отдельной мотострелковой Печенгской Краснознамённой ордена Кутузова бригады 14-го армейского корпуса Береговых войск Северного флота, где начал службу командиром танкового взвода.
С 24 февраля 2022 года принимал участие в составе своего подразделения в специальной военной операции по защите Донецкой Народной Республики и Луганской Народной Республики.
В марте, выполняя задачи по несению боевого дежурства на опорном пункте тактической группы, лейтенант Данильченко обнаружил колонну техники Вооружённых сил Украины (ВСУ) и вступил в неравный бой, не дав противнику развернуться в боевые порядки. В ходе боя составом экипажа уничтожил три вражеских танка, боевую машину пехоты, отразив четыре атаки ВСУ на занимаемые рубежи. В ходе дальнейшего контрнаступления уничтожил две огневые точки, опорный пункт, три единицы бронетехники и до пятнадцати военнослужащих противника.
В начале апреля танковый взвод под командованием лейтенанта Данильченко отражал атаки ВСУ на один из населённых пунктов. В ходе тяжёлого боя офицер, увидев подбитый танк подчинённого взвода, перегородил своим танком огнеопасное направление, после чего отдал приказ механику-водителю и наводчику-оператору извлечь раненых и укрыть в безопасном месте. Весь ход эвакуации раненых офицер вёл прицельный огонь на простреливаемой местности по вражеской технике. Благодаря мужеству и грамотному командованию лейтенанта Данильченко удалось избежать потерь личного состава, удержать оперативно-важный населённый пункт, уничтожить семь единиц бронетехники и свыше тридцати военнослужащих ВСУ.
В конце апреля взвод лейтенанта Данильченко получил приказ совершить марш по указанному маршруту. На марше подразделение попало в засаду диверсионно-разведывательной группы ВСУ. Решительно вступив в бой, лейтенант Данильченко прицельным огнём уничтожил до двадцати военнослужащих и две бронированные машины противника. Выстрел из украинского ПТУР причинил повреждение танку лейтенанта Данильченко, а самому офицеру — ранение и лёгкую контузию. Несмотря на полученные ранения, он смог эвакуировать свой экипаж и вывести подразделение и технику из окружения без потерь. За проявленные доблесть и мужество был награждён медалями.
В июне, после выписки из госпиталя, не дождавшись окончания медицинской реабилитации, вернулся в боевые порядки своей воинской части.
25 сентября 2022 года, в ходе отражения наступления превосходящих сил противника, лейтенант Данильченко умелыми действиями уничтожил пять танков врага, не допустив повреждения своей боевой машины. После отхода на закрытую позицию для пополнения боекомплекта орудия, через прицел-дальномер лейтенант Данильченко увидел противника численностью до роты, наступавшего на наше мотострелковое отделение. Чтобы предотвратить окружение отделения, офицер, не дожидаясь загрузки боекомплекта, решил пробиваться с боем к позициям товарищей. Используя лишь огневые возможности танкового пулемёта, экипаж сумел отбить наступление врага, нанеся ему существенное огневое поражение. Заняв оборону опорного пункта, лейтенант Данильченко обнаружил очередную группу противника, предпринимавшего попытку окружения. Оценив ситуацию, офицер остался прикрывать отход мотострелкового отделения на запасные позиции для перегруппировки и пополнения боекомплекта. В тяжёлом бою лейтенант Данильченко уничтожал живую силу и технику противника до полного расхода боекомплекта, постоянной сменой огневых позиций вводил его в заблуждение и замедлял темпы наступления. В результате миномётного обстрела опорного пункта танк офицера вышел из строя. Приняв решение сохранить боевую машину, экипаж под командованием лейтенанта Данильченко продолжил бой стрелковым оружием. В результате прицельного артиллерийского обстрела ВСУ лейтенант Николай Данильченко был смертельно ранен.
Похоронен 4 октября в Омске на Старо-Северном кладбище.
Указом Президента Российской Федерации (“закрытым”) от 9 ноября 2022 года за мужество и героизм, проявленные при исполнении воинского долга, лейтенанту Данильченко Николаю Ивановичу присвоено звание Героя Российской Федерации (посмертно).
Медаль “Золотая Звезда” была передана семье Героя 19 декабря 2022 года в Омске командующим Северным флотом адмиралом А.А. Моисеевым и губернатором Омской области А.Л. Бурковым.
Награждён медалями, в том числе “За отвагу”, Суворова».
2. Разговор с комбатом
28 декабря говорил по телефону с комбатом Уроженко. Зачитал ему описание подвигов Данильченко: эпизоды в марте, в начале и в конце апреля, 25 сентября, на что комбат сказал:
— Это я писал, я знаю все.
Звезду Героя вручают вдове
Выходило, сведения соответствовали действительности.
— Как он в ваш батальон попал? — спросил я.
— По распределению пришел в 2021 году.
— И что это за парень?
— Хороший парень. Он заканчивал мою же кадетку омскую, где я учился, заканчивал мой институт. Поэтому он был мне младшим братом… Я в Омске к его родителям ездил. Сейчас к жене поеду, малым подарки взял.
Я понял: детям Данильченко.
— Хороший парень, — повторил комбат. — Он и со мной много раз в боевых задачах был. И раненый был… Как офицер, он проявил себя сразу, еще до спецоперации. Он физически крепкий. Он быстро в колею вошел. В гарнизоне с семьей: жена, дети. Им нравилось… Отец — железнодорожник…
— В марте описан эпизод: уничтожил три танка…
— Грамотно находил и уничтожал. Мог обстрелять, спрятаться… Я все же не помню. Знаю последний подвиг, а каждый с марта, я даже физически уже не помню.
Я понял: было много боев, а когда представляли к Герою, подняли все заслуги Данильченко.
— 25 сентября уничтожил пять танков…
В эти дни шли бои на Харьковщине. Вэсэушники окружали Купянск, рвались к Красному Лиману. Шли тяжелые бои.
Как говорили военкоры: ребята наши подобрались стальные. Дрались, как черти, не давая противнику прорвать оборону.
— Как он их: в лобовую? Из засады? — спрашивал.
— Ну как, идет наступление, там же все работает: и артиллерия, и танки. «Выщемлял» одного, другого. Кого-то подбил, кого-то вывел из строя. Отбил атаку, и много было уничтожено.
— Написано, вэсэушники стали наших окружать…
Николай Данильченко
Комбат:
— Да…
— Вижу, вы собаку съели на этом деле. А Данильченко что за танкист?
— Молодой, только пришел и сразу попал на войну. Смелый. Очень смелый. Нигде не мешкал. Любую задачу… Во всех самых острых моментах участвовал. Даже никакого чувства: да нет, там опасно… Задача есть, все, пошел без соплей, без слез. Любая… Хороший парень. У меня танкисты все хорошие.
— Вот написано: «…увидев подбитый танк подчинённого взвода, перегородил своим танком огнеопасное направление…» Своим танком закрыл?
— Да.
— «…после чего отдал приказ механику-водителю и наводчику-оператору извлечь раненых и укрыть в безопасном месте. Весь ход эвакуации раненых офицер вёл прицельный огонь…» Получается, ребят из своего танка посылает спасать парней в подбитом танке, а сам отстреливается из пулемета…
Комбат:
— Да…
— Парень резкий…
Сказал «резкий», а подумал «отважный».
И:
— Написано: «Награждён медалями, в том числе “За отвагу”, Суворова».
Комбат:
— Медаль Жукова еще…
— Вы мне рассказывали, Кузнецов ушел, Хмелев (герои книги «Герои СВО. Символы российского мужества»). Понятно, тяжелая ситуация. Как это отражалось на Николае Ивановиче (назвал Данильченко по имени и отчеству)? Те ушли раньше…
Комбат:
— Да, те раньше… Но у меня еще ушли…
— Как отражалось?
— Нормально относимся все. Мы же офицеры. Я же не уйду. Не зайду за себя. Я и все мы. Мы же на это шли, этому учились. Как? Ну, понятно, это горе. Как это может отразиться. Ну, конечно, прискорбно. Ну, погоревали. Люди за страну стоят, умирают. Не от алкоголя же… Ну как на нем отразилось. Он поехал, он знал — там все его товарищи. Как все относимся. Горе, но не замыкаются…
— А по жизни Николай какой?
— Он такой активный, что в кадетке, что в училище, что в армии…
— У вас все крутые, один Кузнецов чего стоит…
— Конечно, крутые. Танкисты, потому что так воспитаны. На скульптуре я изобразил лицо Кузнецова (хотел сделать что-то памятное относительно всех погибших). Скоро буду ставить.
— Данильченко сразу присвоили звание Героя?
Памятник воинам бригады
Вспомнил старшего лейтенанта Александра Крынина, на которого первое представление на Героя не дошло, и пришлось повторять, добиваться награды.
Комбат:
— Решение сразу… У него подвигов до этого, и этот подвиг…
— А в кадетке кто учил его?
— Но я-то пятнадцать лет назад выпустился… Сменились уже…
— А кого он спас? Прикрыл? Вот бы с кем поговорить…
— Они все там…
Я понял: на передовой. И в настоящее время разговор не мог состояться.
3. Интервью. Рассказ Рамиля
По ссылочке в Интернете нашел интервью Данильченко, сделанное им летом после лечения в госпитале.
Он тогда вернулся в часть.
— Несколько причин, что я возвращаюсь обратно, — говорил Данильченко. — Первая — это долг перед Родиной. Вторая — у меня множество друзей, которые там находятся. Ну, а также у меня есть дети, которые смотрят на меня и также будут защищать свою Родину.
Коротко и емко.
Время шло, а меня все больше беспокоила судьба лейтенанта с Печенги, а тем временем комбат отбыл на спецоперацию, перепоручив заниматься мною своему заму, и вот после моих настойчивых звонков меня свели с командиром взвода по имени Рамиль, который служил вместе с Данильченко. Он в это время находился в Нижнем Луостари, где базировалась часть.
— Как вы познакомились с Николаем?
Рамиль:
— Он уже месяц как служил в войсках. Он тоже выпустился в 2021 году. И там уже познакомились.
— А вы какое училище оканчивали?
— Я — Казанское, а он — Омское.
— Так в Казани артиллерийское…
— Там и танковое…
— Дело в том, что у меня книга «Герои Сирии. Символы российского мужества». Там про Марата Ахметшина, он артиллерист, оканчивал в Казани…
— Марат Ахметшин. Помню, он жил на соседней улице. У него жена, трое детей…
— Подождите, но ведь вы же моложе Марата… Вы, наверно, в школе учились, когда Марат в Сирию уехал.
— Да. И когда прощание с ним было, его привезли к дому. И я застал это. А я в это время был то ли в девятом, то ли в десятом классе…
Надо же! Как тесна земля. Я говорил с лейтенантом, который прикоснулся к судьбе одного из героев моих книг, а теперь рассказывал о другом — тоже Герое России.
— А потом его повезли в Атабаево и там похоронили… — вспомнил я.
— Я туда не ездил…
— Итак, 2021 год, вы выпускник Казанского училища… И на Кольский полуостров…
— Да. Ну, было сначала непривычно как бы. Из центральной части России переехал на Север. Пощупал… Удивлен был и погоде, и природе. Все маленькое, карликовое. По-своему красивая.
— И вот там уже служит Данильченко. А он сам из каких краев?
— Он из Омска…
— На Оби. Как и комбат… А вы с Волги…
Данильченко в танке
Парни с могучих русских рек.
— Рамиль, кем служить стали?
— Командиром взвода первой танковой роты…
— А Николай Данильченко?
— Он был командиром первого взвода первой танковой роты. А я командир второго взвода первой танковой роты.
— Получается, вы не просто однополчане, а два соседа…
— Мы в одной канцелярии находились, всю документацию вместе заполняли. Друг другу помогали, когда за роту все это делали. И когда технику обслуживали. И когда перевод на зимний период. Вместе переводили. Постоянно все вместе.
— Комбат у вас Николай…
— Николай Андреевич Уроженко…
— Ну и как комбат? У него голос суровый, — вспомнил его очень мужественный, со стальными нотками, голос.
Рамиль:
— Комбат и внешне суровый. Огроменный. Реально, такой жесткий, а оказалось…
Оболочка.
Рамиль:
— У него и подход к людям хороший. Человечный. Со всеми находит общий язык. Классный комбат.
— И вот служба, первые испытания.
— Я только приехал в часть, это было 30 августа. Сразу прошел представляться комбату. Он меня назначил на первую роту. Я захожу в канцелярию, сидят пацаны. Коля сидит (Данильченко), Андрей — командир третьего взвода. Зампотех сидит. Все так дружно, по-человечески принимают: здорово, здорово, как дела? Не было дедовщины, как бывает. Типа, салага пришел… Приняли, у нас коллектив в первой роте молодой был. И все. С первых дней мы общались, все вместе… Получилось, в первый же день выезд по тревоге. У нас были учения «Запад-2021». Выезд на полигон. С первых дней и сразу в полевые условия, грубо говоря, в бой. Поставили палатки. Развернулись. Стояли в районе сосредоточения. Технику выставили. Колька, он больше по технической части шарил. А у нас в Казани мы «командники». Мы больше в плане командования. И у меня случилась такая штука, что из трех танков, во взводе три танка, у меня два танка сломались. И я не знаю что делать. Подошел к зампотеху, к Кольке подхожу: «Коля, братан, надо помочь». — «Все, без проблем. Сейчас пойдем разберемся». Ну, и так. Пошли на технику, залезли, все посмотрели. Он все подсказал: тут, тут может не работать. Мы проверили, подкрутили. Ну все, нормально. По технике я всегда обращался либо к Кольке, либо к зампотеху нашей роты. Мы учения нормально отработали, отыграли, вернулись в пункт постоянной дислокации, начали обслуживать технику, ну, переводить технику на зимний период обучения. Всегда вместе. С Колькой находили вместе «керхеры», чтобы танки помыть. И не было такого, чтобы один взвод отдельно работает. А всегда было дружно. Первый взвод помогает второму. Второй первому. Потом общими силами помогаем третьему. Всегда жили вместе. Дружный коллектив. Между пацанами — командирами взводов тоже разногласий не было. Нужно заступить в наряд, а он не может в этот день: ему надо отлучиться. Ну, Колька был женатый, а я холостой и всегда его выручал. То ему надо день рождения сыну справить, отпрашивался. Или с детьми выходные провести, а на выходные наряд выпадает, — я подменял. И так у нас все получалось.
— Одной семьей жили…
— Да, одной большой, дружной семьей…
— А как с контрактниками? Вы-то молодые офицеры, а подчиненные-то «ветеранистые»…
Рамиль:
— Вы знаете, я не заметил чего-то. Когда пришел и построил свой взвод, то не заметил: да, мы давно служим, а тут молодой лейтенант пришел. Нет, такого не было… Мужики с пониманием отнеслись. Ну, понятно, не знаешь, мне не было стремно подойти и спросить у моего опытного механика, как и что делать. Я им сразу сказал, что могу многого не знать, мне не будет «стремно» у вас спросить. И поэтому мы запросто подходили, интересовались, и все нормально реагировали. Командир, он и есть командир.
— У вас во взводе три танка. Вы взводный и командир танка?
— Да.
— Вы, наверно, Хмелева Павла знали? И Диму Кузнецова? (О них написано в книге «Герои СВО. Символы российского мужества».)
— Вот как раз Димон Кузнецов заместитель командира моей роты по вооружению. Зампотех, грубо говоря. Вот Димон был, Коля, я и Андрей.
— А что про Кузнецова помнишь?
— Димон Кузнецов, я только приехал, он сразу меня принял. У меня не было возможности квартиру снимать, и мне надо было первое время где-то жить. И он сразу меня к себе забирает под свое, так скажем, теплое крыло.
— А жена? — вспомнил я, что Кузнецов был женат на Люде.
— А жена по работе куда-то на неделю уехала… То есть он меня встретил, разместил, показал, что и как. Накормил, спать уложил. Вообще приняли меня на высшем уровне. Не было: во ты такой молодой. А у него тоже был такой подход: «Если ты чего-то не знаешь, подойди и спроси. Я тебя всему научу». И вот все, чему меня научили, благодаря ему и Кольке. Танк запускать другим способом. «Прикуривать» через «прикурки». Как в баллон воздух накачивать. Как его эвакуировать, как троса набрасывать… И так далее и тому подобное. Всему этому они меня учили.
— Видимо, здесь и роль комбата…
— Да. Нас в училище учили на Т-72, а я сюда приехал, у нас здесь были восьмидесятки. И я уже систему, как включать, не особо знаю. Она похожа, но не такая. Пришлось заново все это учить. Димон и Николай помогали.
— Я писал книгу про Романа Филипова. Его летать учили на одних самолетах, а пришел в часть — пришлось переучиваться…
— Всякое бывало, но времени-то до февраля 2022 года (начало спецоперации)… мы успели послужить всего четыре месяца… Вот на учениях мой «танчик» застрял в окопе, и у него разрядились аккумуляторные батареи. Я не знаю, что делать. К кому обратиться? По рации вызываю сначала Коляна: «Братан, надо помочь». Он говорит: «Все, не вопрос. Подъеду на своем танке». Он подъезжает, и потом мы вышли на связь с зампотехом Димоном. И Димон уже подъехал. Но мы к этому времени с Колей уже троса накинули и решетки опустили и попытались вытащить танк. А грунт после дождя сыроватый. И тяжело выдернуть его. Но общими усилиями благодаря тому, чему научили в Омском инженерном институте Колю, мы смогли вытащить танк из окопа. Мы его вытащили. Поставили, тросы скинули. Попробовали запустить, а у нас при запуске топливо выбрасывало. Начало заливать двигатели. Турбину начало заливать топливо. Что делать? Коля говорит: «Да здесь все легко. Сейчас танк задом к заду подгоняем и начинаем первым сушить второй». Там же турбины у нас. Теплый воздух выходит из турбины. И можно было теплым воздухом посушить второй танк. Я: «Ничего себе, давай попробуем». Подгоняем, открываем рассекатель. Он воздух направляет вверх, чтобы в небо уходил. Мы подняли, начинаем сушить, смотрим на другой танк, который заглох. На турбины. Смотрим, турбина подсыхает. Все хорошо. Полчаса сушим, залазим. Он говорит: «С первого раза не получится запустить, потому что мы до этого уже пробовали». У него аккумуляторы подсели. И говорит: «Давай “прикурки”». Мы «прикурки» находим. Получается, танк боком подгоняем. «Прикурки» бросаем. Механики сидят на месте, все подсоединяем. И говорит: «Когда будем запускать, возможно, не хватит воздуха». А воздух помогает турбину прокрутить. Чтобы она быстрее начала работать. «Так, — говорит, — давай баллон еще». Нашли баллон. Хорошо, что у нас все было: и «прикурки», и баллоны. Баллон нашли, накачали через танк воздух. Все подсоединили. Тот танк, который не запускается, и начали его запускать. «А как будем запускать?» — говорит. Но есть такой запуск облегченный. Я-то не шарю. Он залазит, и все, «танчик» запустился. И чтобы его не мучать, мы отправили его обратно в лагерь.
— А что такое «прикурки»?
— «Прикурки» — это кабели. Аккумулятор же на машине заряжается.
— У вас там снега да холод…
— Это дело было в сентябре. Погода была уже да, сыроватая, холодная. И я говорю, у танка теплый воздух выходит из турбины. Если ты «подзамерзаешь», пацаны научили, минут десять можно запустить и можно постоять у турбины погреться.
— Вот Дима Кузнецов с женушкой Леной, — вспомнил очерк о Кузнецове. — А Коля?
— У него — Катя… Несмотря на то что мы допоздна задерживались, но нас старались всегда пораньше отпустить домой. Коля сына в садик водил. В выходные они все старались куда-то съездить. Водопады, заливы… А Дима с Леной (женой), у них детей не было, и они старались постоянно вырываться в Мурманск. Культурно отдыхать: в кино сходить, посещать выставки. Театры…
— Лена мне рассказывала, что ее муж Дима приколист…
— Да, он любил пошутить…
— А Коля?
— Он был полусерьезный, полувеселый. Он всегда говорил: «Вот, Рамиль-братан, стану комбатом, буду рулить…» У него так: начал служить, значит, все — до конца. Я-то пришел, тем более из Казани, на Север, меня панические чувства охватили. И я как бы вообще, жены нет, поддержать некому. Я ему говорю: «Если мне предложат должность вышестоящую, я не буду претендовать. Скажу: “Есть Колян. У него желание есть. Пусть он, а у меня пока желания нет”». И говорю: «Братан, если что-то будет, я с тобой поделюсь».
— Они жили на квартирах, а вы…
— Димон жил на служебной квартире. А Колька в Заполярном снимал квартиру. А я — мне командир роты помог, была служебная квартира, и я в ней один.
4. Вместо парада на спецоперацию. «Если надо, давайте, я могу»
— Вот новый 2022 год… Где встречали?
Рамиль:
— На новый год 25 декабря нас отпустили в отпуск на двадцать один день. У нас в бригаде всегда два подразделения в боевой готовности, и когда первое подразделение уходит в отпуск, допустим, зимой, второе потом уходит летом. И потом они менялись. И у нас наступила очередь уйти в отпуск зимой. Нас предупредили, что могут отпуск прервать. Так и случилось. Двадцать один день мы отдохнули — 25 декабря уехали, и приехали, там семь дней, и четырнадцать дней еще в январе. И Новый год каждый встречал в кругу семьи. Кто в Омске, кто в Казани, кто на Дальнем Востоке.
— Мне родные Димы Кузнецова говорили, — вспомнил рассказ о нем. — Должен был на парад поехать.
— Да, нам говорили: первое подразделение поедет на парад. Мы думали: «Ничего себе, полгода служим, а уже на парад…» Интересно. Но потом резко все изменилось. Положение в стране… Построили нас на плацу и сказали: пацаны, так и так, есть такая задача. Надо ехать. Ну, а мы, офицеры, собрались. Ну чего? Сами пришли служить, сами учились, у нас профессия такая: Родину защищать. Едем. Сказали: поехать, значит, поедем. Никаких… Не было среди нас таких людей, которые бы сказали: «Нет, я не поеду. Дома пересижу». Все на позитиве. Настроились. Еще целую неделю мы в поезде ехали. Вместе ели, разговаривали, играли, говорили… И не думали о каких-то последствиях. И с боевым настроем, с оптимизмом подошли к операции.
— И как дальше?
— Подготовка шла у нас полным ходом. И занятия были. Нас обеспечивали всем необходимым. Защита, сами понимаете. Потом сказали: так и так. Там все хорошо, нужно просто заехать. Там постоять недельку, все хорошо, вас поменяют. То есть вообще не представляли, что будет. И потом, когда заехали, когда ощутили первые дни какой-то обман, но мы не растерялись. Не расстроились…
— Понятно, кому-то думалось, что встретят с распростертыми руками, а обернулось…
— Подумали: все бывает…
— Надо держаться…
— Ничего не бывает легко. Надо держаться, идти дальше. И потом, когда выполняли вторую задачу, потеряли Димона.
— Комбат мне рассказывал про него… А вы помните, как он вел себя?
— Он был осторожным. Говорил: «Пацаны, аккуратнее. Не вылезайте. Не надо вылезать». Но в итоге, сами знаете, он… В тот момент, может, какая-то смелость перекрыла головной мозг, и он вылез и начал из пулемета долбить хохлов, и ему не повезло (был убит выстрелом из гранатомета. — Примеч. авт.)… Все: не вылазить, не вылазить, а сам… Понимаете, насколько он набрался смелости, вылез и из пулемета начал прикрывать фланг.
— Вот Дима погиб. Вы остались…
— Да. Мы начали занимать господствующие высоты. Окапываться. И с Колькой постепенно… Окопы копали: полночи он копает, полночи — я. Приезжал экскаватор, и надо же было показывать, чего и где. Копали, копали. Отбивали наступление. В одном из боев Кольку подбили, он ранение получил. Это было в конце апреля, тогда еще Пашка Хмелев погиб (другой герой книги «Герои СВО. Символы российского мужества»). С апреля восстанавливался: короче, палец оторвало, но пришили, все нормально, срослось. Потом в июле вернулся. Но мы уже старались не рисковать. Аккуратно начали работать. В сентябре месяце команда на перегруппировку. Нас перекидывают на другое направление в сторону Купянска. И там начинаются жестокие бои. И получается, мой танк был сломан. А Колька тогда был на передовой, и я тогда его не видел. Мне говорили, что он один вышел против укропов и на себя принял удар. Не повезло чуть-чуть…
Если б чуть-чуть…
Рамиль:
— У меня на тот момент голова как-то отключилась. Я не поверил: как так, Кольки нет… Вообще не может быть! Я сажусь в машину, у нас была левая машина, еду в госпиталь, ищу его там в надежде, что он раненый, ищу-ищу, не могу найти, потом еду в другое место, где оказание медпомощи. Маленький домик такой. Приезжаю туда: нет-нет… Не был, не был. Думаю: он убежал куда-то… А в итоге… Наши потом подошли к этому месту и достали пацанов… Вот. Я даже как-то не вникал в эту историю: произошло и произошло. Тяжело сегодня вспоминать…
Он вздыхал.
Рассказ прерывался.
— Он командир танка… Комбат про него: вообще он выполнял любую команду…
Рамиль:
— Да, он говорил: «Давайте я». «Давайте я» … «Если надо, давайте, я могу» … Он всегда рвался вперед. У него было стремление… Знаю такой момент. Поехали выполнять задачу, и на одном танке бортовая коробка ломается. И когда она ломается, танк начинает уводить в ту сторону, с какой она сломалась. Если слева сломалась, влево ведет, если справа — вправо. И у механика начинается паника. Он просто не знает, что делать, а тем более обстановка еще напряженная. Ночь. Тут Коля к нему подъезжает на своем танке. Вылазит. «Саня, — говорит. — Ты охрененный парень. Все, успокойся. Если надо, заглушись, подожди. Потом запустись и тихонечко езжай. У тебя все получится». Он был такой внушающий человек. Мог из такого плачевного настроения его поднять, смотивировать. Такой человек он был!
— А те, кто с Николаем в танке были… Механик, стрелок…
— Там получилось как. По-моему, его экипаж был ранен, а он погиб. Да-да, наводчик у него остался целый. Механик, кажется, раненый, а командир погиб…
— С ним простились на родине…
— Да, в Омске. У него там и жена — сейчас туда уехала с детьми. Отец, мама…
— Вопрос о памяти… Комбат говорит, у вас есть монумент памяти…
Рамиль:
— Есть постамент «Слава героям-танкистам». На танке изображение… На другой мемориальной доске погибшие… Там и Димон, и Колька…
5. Бывальщины от лейтенанта. Четыре раза тушил танк
— Рамиль, вы уже все-таки и послужили, и в деле боевом поучаствовали… Чем бы поделились, если бы с курсантами встретились?
Рамиль:
— Говорят же: есть такая профессия — Родину защищать. Мы ее сами выбрали, мы сами поступили в училище, окончили его, получили первое офицерское звание лейтенанта. Отбыли для дальнейшего прохождения службы. Уже повидали… И вот в таких ситуациях, несмотря ни на что, — Рамиль что-то недоговаривал, с чем столкнулся. — Просто не надо сдаваться, опускать руки. И знаете, надо идти до конца. Иной раз думаешь: ну, кто, кроме нас? Ну, никого… Даже смотришь на добровольцев, даже мобилизованных, там контингент. Но есть нормальные… Те пацаны, которые что-то понимают, осознают, но основная вот эта часть — они толком не знают, куда попали, и не знают, что делать… А мы уже, получается, подкованы к этому. С самого первого курса обучаемся этому своему делу, как правильно командовать, как с техникой обращаться. И поэтому офицер — это такой человек, который должен все осознавать. Принимать так, как оно есть. И за Родину должен «топить» до конца. И переносить все тяготы и лишения военной службы. Стойко. До конца. По-другому никак…
— Ну, вот страх. Мы же не идиоты, вот сидишь в танке — по тебе бьют. Дуэль. Кто кого…
— Знаете, страх он есть. Это нормальное человеческое явление — чего-то бояться. Но когда ты сидишь в танке, ты понимаешь. У тебя — да, все получается. У тебя все работает, и у тебя появляется азарт. То есть еще, еще и еще. С одной стороны, опасно, а с другой стороны, этот азарт, адреналин — он перекрывает чувство страха, и ты начинаешь действовать в два или в три раза быстрее, и результат из-за этого появляется.
— Мне ваш комбат рассказывал, что тушить танки приходилось…
— За весь период СВО, что я там находился, четыре раза тушил танк. Самый первый раз. Мы заняли высоту, и самый первый, в кого прилетело, — это в мой танк. Сначала РПГ прилетело, но РПГ ладно. Броня выдержала, хорошая. Потом минометы начали крыть. Все в меня летело. Там между нами ходил такой прикол, байки такие: «Рамиль, блин, ты вообще невезучий. Все постоянно в тебя летит». Смеялись, шутили. А потом пацанов начали терять…
— Вот, в вас долбят. Танк загорелся, что делать? Обстрел. Экстрим…
— Просто на автомате. Прилетело. Тут пламя. Понимаешь, что нужно открыть люк. Чтобы экипаж скорее вылез. Потом вылезаешь сам, смотришь, где наводчик, где механик. Первый раз получилось так, что механик остался — у него зажало паз, где люк закрывается. И он не мог выбраться. Мы искали лом, специальный ключ, чтобы он… А он просто — у него есть дополнительный люк снизу — он оттуда вылез. Стоит, с себя стряхивает, мы в панике. А он: «Что делаете, пацаны?» — «Тебя достаем». — «Нормально, я вылез». Вот такие моменты. Просто, когда это происходит, главное вылезти, оценить обстановку, посмотреть: все ли на месте, а потом уже принимать меры. Если можно потушить, если снаружи горит, то снегом закидывали… Либо баллоны специальные — огнетушители. Рядом складывали возле дерева. Сразу бежали к огнетушителю, сразу тушили. А если внутри горит, знаешь, что там боекомплект, он полный, просто убегали. В такой ситуации уже ничего не поделаешь.
— Экстрим со всех сторон…
— Да, и снаружи танка, и внутри танка. И в бою, и когда тебя обстреливают. И когда нет боевых действий. Везде, всегда.
— Приходилось вступать в единоборство с танком врага? Кто кого…
— Вот с танком я один на один не выезжал. Вот командиры первой и второй роты, они вступали… Один «танчик», который стоял вдали, они его «потушили». А я бэтээры, пикапы поражал. Хохлы на танковые дуэли не соглашаются, они понимают, что это безвозвратно. В любом случае, если не пробьет (броню), он собьет все прицелы, приборы наблюдения, и получается, что танк уже не боеспособен.
— Я вот писал про Марата Ахметшина. Приезжает проверка, его берут стрелять в цель: знают, что поразит ее. С километра и в точку…
— У артиллеристов немного по-другому. Они же рассчитывают азимуты, углы. Дирекционные углы. У них как бы потяжелее, и артиллерия обычно стоит километров за десять от передовой, и им как бы накладнее. Рассчитают. А в танке проще. Видишь цель. Просто замеряешь ее. Прицел в танке — он сам автоматически отрабатывает угол, автоматически рассчитывает дальность, скорость ветра, все автоматически. И тебе просто нужно нажать кнопку выстрела.
— Вот про дебальцевский котел известно. Вэсэушники пытались вырваться из котла, и три донецких танкиста на одном танке их здорово покрошили. Два танка уничтожили и третий чуть не успели… В дуэль вошли…
— Видно, выгодную позицию заняли…
— Да, на выходе поджидали…
— А у Коли жена…
— Жена, двое деток. Одному сейчас где-то полгода, другому два…
— Папа, мама…
— Да, живы…
С Рамилем можно было говорить и дальше, но его звала служба.
6. Жена Екатерина
Однополчане связали меня с женой Николая Данильченко, и я разговаривал с ней:
— Катя, собираю материал о ребятах, которые совершили святое дело… Кстати, вчера пять лет, как погиб Роман Филипов[61], который крикнул: «Это вам за пацанов!»… Вот, хотелось поговорить о Коле. Как познакомились… — я снова спрашивал, заполняя лакуну знаний о танкисте, которую хотелось не просто заполнить, а настойчиво требовалось.
Данильченко с семьей
Екатерина:
— Мы познакомились в 2016 году по Интернету. Он заканчивал наш омский кадетский корпус, поставил лайк на мою фотографию и пишет: «Привет». И началось…
Вот вам и «привет».
С одного слова родилось…
— А в кадетку не все шли. Там же дисциплина, порядок… От папы, мамы…
Катя:
— Папа, мама у него в Омске. А в кадетку? Наверно, сам захотел.
— Вот, окончил кадетку, хочешь, можно в университет, можно в пединститут…
— Он поехал поступать в Краснодар на летчика. Говорит: «Сейчас поеду, поступлю и приеду за тобой». — «Ну, давай». Но не вышло у него. По зрению не прошел. И в августе уже шел набор в танковый институт, и он успел подать документы.
Он в летчики стремился, что сказалось в результатах боев: сколько поразил танков, БМП, живой силы противника.
— Как ему в танковом институте?
— Ему там нравилось. Был в центре внимания. Всегда всех всему учил. Им гордились. С красным дипломом окончил.
Выходило: сам осваивал военное дело и однокурсников тянул за собой.
— Говорят, есть какой-то фильм про него…
— Да, когда он учился в кадетском корпусе. Я смотрела его, но сейчас тяжело пересматривать. Это как раз мы познакомились, и его снимали.
— Сколько ж он лет учился в танковом институте?
— Пять лет…
— У него, наверное, были переживания, метания, мы же люди…
Екатерина:
— Он мне говорил: «Если бы не ты, я бы ушел из танкового института. Просто нервов не хватает». А я всегда останавливала: «Да ладно, учись. Все будет хорошо…»
Многим курсантам, потом офицерам их подруги служили тем монолитом, который связывал мужей с армией.
— Вот вы выбрали Колю… — говорил я. — Это же жизнь, напряженная…
— Я сама по себе человек спокойный. Поэтому нормально отнеслась. Все знала, все понимала…
За простыми словами скрывалось столько терпения, жертвенности, даже особого женского мужества.
— А вы по корням к армии имели отношение?
— Нет…
— Вы учились?
— В педагогическом институте на учительницу начальных классов.
— Какая райская профессия…
Она вызвала у меня восторг. Жены многих офицеров были учителями, даже начальных классов. Учительство — вот один из залогов надежности офицерской семьи. И невольно вспомнилась учительница начальных классов Героя России Александра Крынина, о котором писал в книге «Герои СВО. Символы российского мужества». Она-то и крепила в Саше Крынине стремление освоить любимое дело — у него оно оказалось: Родину защищать. И прививала лучшие качества офицерства — товарищество, верность, любовь к своему уголку, городу, Родине…
Мы говорили, а я слышал, как подавал голосок сын Кати и Коли. Он сидел у нее на руках.
— Вот вы работали учительницей…
— Немного… В школе № 10 в Омске…
— И какие впечатления?
— Тяжеловато, — произнесла Катя.
Понимал: когда тебя окружает малышня, крутится, вертится, ты им и мама, и папа, и все-все, невольно приходит удовлетворение…
Николай со старшим сыном
И словно поддакивал ее мальчонка.
Катя:
— А потом ушла в декрет…
— Но при всех «тяжело» плюсов было больше…
— Естественно. Мне всегда нравились дети, и я хотела работать и дальше продолжать учиться на логопеда. Детьми заниматься…
Все в этой маме было подключено к детству.
7. Любимая Печенга. «Мы патриоты. Один сына — Вова (как президент), другой — Дима (как бывший президент), и он родился в День России»
— Вот Николай оканчивает пятый курс в танковом. Куда двигать дальше?
— Так как у Коли был красный диплом, у него был выбор, куда он хочет поехать. И он мне всегда говорил: «Печенга», «Печенга». Я: «Какая Печенга?»…
Женам офицеров часто приходилось сталкиваться с неожиданными решениями своих мужей. Видимо, Катя нашла этот городок почти на берегу Баренцева моря, но несмотря на все страхи, приняла выбор мужа.
Она:
— Он: «Нет, там классно. Тебе там понравится». И вот выбрал.
— А кроме Печенги были еще точки?
— Были, Чебаркуль…
Чебаркуль в глубине России, а Печенга за полярным кругом…
Катя:
— Но у него в приоритете была Печенга. Он родителям говорил: «Мы уедем далеко». И вот прошел выпускной в институте, и мы все вместе поехали (как я понял, уже был сынишка). Собрали вещи и улетели. Потом у него были учения. Надолго уезжал в поля… Учился там…
«Поля» на Кольском полуострове резко отличались от полей в моем Черноземье. Там сопки, камни, деревца карликовые…
Суровый край.
Катя:
— Но мы там недолго прожили. Полгода. В декабре был отпуск, приехали в Омск, а потом он сказал: «Все, у нас командировка». Он не говорил, какая именно командировка. Сказал: «Видно, надолго». Он уехал 16 февраля, и началось…
— Как жилось в гарнизоне. Вы омичанка или омичка?..
— Омичка…
— То жили в миллионном городе, а тут и не городок, и не деревня… Сопки кругом…
— Ну, сначала было не очень, а прижились. И мне понравилось. Я даже не хотела уезжать оттуда. И до сих пор туда хочу вернуться… Но… Там людей немного… Никто не лезет… Живешь тихо, спокойно… Работаешь…
Многих, уставших от гама-шума городов, тянет в глубинку с ее тишиной и покоем.
Катя:
— И Коле нравилось там… Часть нравилась. Люди, отношение…
— А планы на будущее?
— Он хотел детей растить и тоже отправить в кадетский корпус и в танковый институт. Стремился к этому. А когда попал на войну, он мне говорил: «Ну, умру и умру. Ничего страшного. Воспитаешь сама детей. Зато они у меня будут жить в мире». Что будет в стране мир. Часто слышала от него: «Мы патриоты. Если умру, зато мои два сына будут танкистами…»
— И вот он уехал… Связь поддерживали?
— Мы раз в неделю общались по март. Я спрашиваю: «Как дела?» Он: «Все нормально. Скоро домой». А потом 24 апреля Пасха была, он мне звонит и говорит: «А я в госпитале». Я: «О… А что случилось?» А у нас уже предвиделся второй сынок. Срок почти подходил. Он: «Я в госпитале». Ну, и все.
— А почему в госпитале?
— В танк прилетела птур, я так поняла. Он успел выскочить, но осколки ему попали в руку, в ногу. Контузия у него легкая была. Ожог сильный руки. И пролежал он там до 1 июня. Мы созванивались. Родители ездили к нему в госпиталь. Ну, мне был не вариант лететь (срок рождения второго ребенка подходил). Потом ему предложили отпуск две или три недели. И он как раз приехал в Омск. Успел к родам. В июне. Он говорил: «У меня сын родится в День России». Так и вышло…
Николай с сыновьями и Катей
— 12 июня…
— Как назвали сына?
— Старший — Вова. Младший Дима. Все у нас патриоты. Путин да Медведев. Как Коля говорил: «Мы патриоты. Один сына — Вова (как президент), другой — Дима (как бывший президент), и он родился в День России».
— Он вам рассказывал, как воевал?..
— Нет, он отцу рассказывал. А мне нет — боялись, я ведь в положении…
— После ранения он мог остаться дома?
— Да, я ему говорила: «Давай, останешься…» Он мне: «Я делаю все возможное, чтобы остаться дома, но не получается». Я: «Ну, странно». А потом Николай Уроженко (комбат) позвонил и говорит: «Ну что, Коленька, давай возвращайся из отпуска».
— А как поступить настоящему офицеру. Хочешь не хочешь, ранен не ранен, а ведь не скажешь: нет. Совесть не позволит.
Катя:
— И вот 1 июля в свой день рождения он улетел… Ему там сказали: сейчас ты, Коля, будешь обучать мальчишек. И они вместе с тобой поедут…
— Понятно: на Украину.
Катя:
— И вот он неделю их где-то обучал, и потом они вместе уехали… Сначала был в Белгороде или где и каждые два дня звонил. А потом он мне сказал: «Мы уезжаем в сторону Крыма. На море поеду отдыхать».
Шутил.
Катя:
— А потом сказал, Купянск или что… И как раз там было не очень хорошее время. Стали все говорить: ужас… И мы были в шоке. Чувствовали, что что-то будет не так. И все. Он туда уехал. И редко звонил.
— Он, наверно, останавливал этих вэсэушников, когда они пошли.
Прикрывал своих ребят, кого обучал… Не мог их оставить…
Катя:
— Как я знаю, он вообще был не на своей должности. А на должности выше и погиб вот так вот… Хотел всех защитить… Как мне Уроженко сказал, что не хватало боеприпасов, и он сказал: «Мальчишки, вы идите за боеприпасами. А я буду отстреливаться…» Что-то такое. Что он весь удар на себя принял…
Как погиб Канамат Боташев, кинувшись спасать окруженных ребят, Ряфат Хабибуллин — отбивать атаку игиловцев на сирийцев.
Мы долго молчали.
Потом Катя взяла себя в руки:
— У нас у Вовы (старшего сына) 23 сентября день рождения… Коля мне звонит и говорит: «Ты мне фотографии скинь. Я тебе потом позвоню. Покажешь». Я: «Хорошо…» И потом 26 сентября в понедельник я узнала… И то случайно. Из части никто не позвонил, не сказал, а позвонила из кадетского корпуса преподавательница…
Может, искали, кому поручить сообщить горькую весть.
Мы снова молчали, а малыш на руках мамы подавал голос.
— А прощание где?
— В Омске, на Орджоникидзе. На военном кладбище… Уроженко позже приезжал. Он у меня был 28 декабря… Коле комбат нравился. Я думаю, благодаря Уроженко Коле и присвоили Героя России…
— Он же памятник сделал в Печенге… Там в два ряда погибшие…
— Вы супруга, хотя и недолгое время… Сразу скажу, жены офицеров — особая каста…
— Ну, я тоже скажу: это сильные люди…
— Ведь женщины!
— Он служит: что у него там… Ждешь: когда придет, во сколько вернется. Каждый его выходной — как праздник. Детей жалко, что папу не часто видели…
— Это ж не Омск, где за углом супермаркет, а Печенга. На отрыве от «цивилизации» что вправо, что влево…
— Да нормально, одного магазина нам хватало.
Мы еще говорили, и не хотелось обрывать разговор.
Катя прислала фото наград и удостоверений медалей «За отвагу», Суворова. И за каждой из них стоял лейтенант из Печенги танкист Данильченко.
8. Маленьких защищал. Танковый институт окончил с красным дипломом
14 февраля мне удалось поговорить с отцом танкиста Иваном Николаевичем Данильченко.
— Расскажите о сыне Коле? — попросил я.
— Он родился в Стрежевом. Это на севере Томской области. Мы-то сами из Омска, там жили, в Стрежевое в молодости ездили и работали. Я там водителем в аэропорту… Мальчик рос слабеньким. Ножки слабенькие. Но разговорчивый. Умный. Физически слаб как бы был. В Стрежевом мы жили недолго и уехали назад на родину в Омскую область в районный поселок Марьяновка. Там в год и четыре месяца Коля пошел в садик. Он уже сам говорил, ходил. Но вот со здоровьем… В Марьяновке пошел в 4-ю школу… И там стал заниматься греко-римской борьбой. Тренер у него был Юрий Юрьевич Иванов. Очень хороший человек. Мы ему очень благодарны. И Коля физически и морально подрос. И ноги перестали беспокоить, все болезни как бы ушли. Кроме этого, он там же ходил в музыкальную школу, учился играть на гитаре. По школе все у него шло хорошо. Не отличник, но хорошист. Твердый хорошист. Но всегда пацанов вытаскивал как бы из неблагополучных семей. Вот он их на секцию тянул. К себе — домой к нам приходили. Он не пакостливый, но вот этих пацанов, и они к нему тянулись.
— А откуда у него такое, как у дяди Степы? — вспомнил милиционера из стихотворения Сергея Михалкова.
— Вот так, маленьких защищал. Даже со старшеклассниками, если те к маленьким приставали… В Марьяновке отучился — восемь классов. И после поступает в омский кадетский корпус. У него старший брат Павел, и он до этого поступал в омский кадетский корпус и не поступил. У нас кадетский корпус. Он то под Министерством обороны, то под администрацией. Одним словом, у старшего сына не получилось. А Коля пошел в него: в это время отдали Министерству обороны. Тут его желание совпало с нашим. У Николая дед — мой отец, капитан, служил в авиации. Отца моего родители войну прошли, бабушка воевала — связисткой была, дед — артиллерист. Тоже воевал. Так вот Коля поступил в кадетский корпус. Учился неплохо. Шибко не жаловались. Воспитатели его поддерживали. Мы до сих пор дружим с семьями кадетов. Корпус впитал в него, воспитал из него мужика. Он: сказал — сделал. Он как бы военный, а ведь везде был самый молодой. Он у нас в школу просто пошел с шести лет. У него день рождения 1 июля, и 1 июля ему исполнилось шесть лет, а 1 сентября, считай, через два месяца, он пошел в школу. И в классе, и потом по жизни был самый молодой. Маленький. Он невысокого роста был.
Слева кадет Данильченко
— Он мальчишка… А проблемы были с ним?
— Со здоровьем утряслось. А он очень любил не то что умничать, а разговаривать. С дедом мог говорить часами. Разносторонний. Любил поговорить…
— А в кадетку пошел. Там дисциплина, заповеди… Проштрафился, в увольнение не отпустят.
— Ему нравилось…
— Дед, вы сказали, летчик, а он в танкисты…
Курсант Данильченко (в центре)
Иван Данильченко:
— Мы с ним ездили в Краснодар поступать в военное училище. Я его туда возил. Но вы же знаете, там здоровье должно быть, как у космонавтов. Он не прошел. Когда окончил кадетку, он поступил в три вуза гражданских. В университет: ведь ЕГЭ…
— А как же в танковое училище?
— Танковое, можно сказать, что я настоял. Когда мы летели с Краснодара, старший сын в этом же году тоже поступал сюда в танковое училище. И с Николаем решили в танковое. Старший сын не поступил. У него вообще по жизни, в кадетку не поступил, в танковое два раза поступал — не поступил. Не сложилось… Младший Николай поступил в танковое. Сразу же в этом году поступает в гуманитарную академию на информатику. Он учится дистанционно. А в танковом его позвали учиться на электрика. Там танки делились по обслуживанию, еще на электрика. В это время в танковом институте работала его мама. Занималась с теми, кто из-за границы приезжал. Сын учился.
— Танк-то после мечты о небе как ему?
— Сразу понравилось. Их буквально на первом курсе посадили на танках ездить, и его зацепило…
— Тем более папа — водитель, к технике пацана привечал… А как учеба? Ведь кто-то и бросает…
— Нет, слава богу, нормально. Здесь, видимо, свою роль сыграла Катя. Он с ней познакомился в кадетке. И он уже не расхлябанно, ничего, в увольнение. Приезжал к Кате. Они еще не были женаты, но у них зарождались семейные отношения. Они уже дружили так, что он приедет в увольнение к ней, и расхлябанности не было.
— Еще бы, будущий муж!
— Поэтому старался учиться. Чтобы в увольнение ходить. Он закончил же институт с красным дипломом. А он ведь параллельно на удаленке учился и на программиста, и тоже закончил с красным дипломом. Когда сессия начиналась, он сдавал в увольнительных. На компьютерах сдавал… Поступил в Омскую юридическую академию. Дистанционно учиться. Как говорил мне: «У меня будет три высших образования…»
— Продвинутый паренек… Будущий генерал, если бы…
9. В Печенгу
— Кончается учеба в танковом… Куда рулить дальше?
Отец:
— Был выбор. Ему предлагали остаться в училище.
— Мне об этом не говорили.
— Обычно предлагали самым лучшим. У него красный диплом. Но он однозначно собирался на Север. Или на Дальний Восток. Он говорил: «Я не хочу здесь быть. В училище я не останусь, потому что надо заработать авторитет в боевой части. В училище не останусь». «Пусть здесь, как он их называл, “мазаные” остаются». Ну дети же разных учатся.
— Блатные… А он хотел честно служить Родине.
— Он говорил: «Папа, если у меня будет выбор, когда мне предложат, — он в рейтинге третьим, может, пятым был, — я выберу Север. Арктику или Дальний Восток. Сахалин или Камчатку». И как раз ему предложили Печенгу… Он обрадовался. И ему еще что-то предложили, не помню… Вроде юг. А он выбрал Печенгу — Север.
— У меня отец на Новой Земле служил, я сам был в Мурманске. Сопки, голь…
— Им очень нравилось. У нас сноха сейчас задумывается туда переехать с Омска… Мы ее отговариваем. Там одна, куда ты с двумя детьми… Но ее мысли посещают, и она хочет уезжать…
— Видимо, память о Коле и все, связанное с ним, тянет.
Вот она: жена офицера, ставшая вдовой!
Отец:
— Им сильно там нравилось. Вот они приехали, а через неделю я к ним приехал на недельку. Вещи привозил. У них ребенок был, и они сняли квартиру — в гарнизоне он не жил. Они жили в Заполярном. Там все нравилось. Коля говорил: «Я как сыр в масле… Это мое». Природа. Камни. Водопад. Море. Они были счастливы…
— А солдаты в подчинении. Это не рай.
— У него еще контрактники были в подчинении. Он нам рассказывал, чем только не занимался. У него в подчинении контрактник. У того в семье какие-то распри, и он ездил туда, успокаивал… Насчет детей что-то решал. Он умел с людьми разговаривать. В обиду никогда никого не давал. Еще в училище со старшекурсниками выяснял отношения. Не то что драчун, а себя ни под каким предлогом унижать не позволял. Сами ведь знаете, как в училищах, всякое бывает… Вот как Юрий Юрьевич привил ему с борьбой греко-римской… В детстве был случай, он был на соревнованиях по греко-римской борьбе в Омске. В поединке сломали ему ключицу, и он доборолся и выиграл со сломанной ключицей. Нас не было на соревнованиях. Жена с Марьяновки поехала в город, повезла его в больницу… Он приехал, зато с медалью. Юрий Юрьевич, слава богу живой, был на похоронах, везде был…
— А коллектив в Печенге?..
— Коллектив ему очень понравился. Вот он приехал в Печенгу с женой и ребенком. Комбат или кто собрал всех: вот вновь прибывшие. Коля со вторым мальчиком был. При мне приезжали из части и смотрели, как он устроился, служит. Сразу паек. Поддерживали.
— Там сразу в поля…
— Да, сразу на учения. Пострелял. Его там похвалили.
— На Новый 2022 год к вам приехали…
— Приехал и: «Скорее всего нас пошлют в командировку готовиться к параду Победы. В Подмосковье». Они оттуда нам привезли рыбу, подарков… И сказал: «Нас в Подмосковье с техникой…»
10. На Украину
Мы говорили.
Отец:
— Потом уже ближе к февралю он отсюда уехал один и сказал, что перебрасывают на границу. Попали на границу, стояли там. Где-то за два дня до начала этой операции он предупреждает, что звонить не будет. «Неизвестно как, что у нас, может, начнутся учения». Про специальную военную операцию ничего не говорил. И говорит: «Я по возможности позвоню. А если и не позвоню, не переживайте, все нормально». Дальнейшее мы узнали из телевизора, что началась эта специальная военная операция. Где-то дня через четыре после этого разговора он вышел с нами на связь, сказал, что зашли туда и как бы все. Сказал, что все нормально, не переживайте, ничего страшного здесь нету.
— Дальше как разворачиваются события?
Николай Данильченко (справа)
— Несколько раз в неделю звонил, что все хорошо, все нормально. Но мы обращали внимание. Я ему говорю: «Ты вышли». Там связь как бы была. Чтобы выслал нам фотографию. «Вот сэлфи сбрось нам». Чтобы видели, кто там разговаривает по телефону. Мало ли, душа-то болит. И вот он несколько раз нам скидывал свою фотографию на фоне неба, и один раз мы заметили, что у него сожжены волосы. «Ты чего, сынок?» Он: «Да все нормально». Не помню, что объяснил, но всегда он нас уверял, что все хорошо, все нормально. Но и в конечном итоге тоже он пропадает и выходит на связь сосед по койке, когда его ранило.
Я обратился к тексту представления на Героя, прочитал о боях в марте, в апреле и о ранении лейтенанта Данильченко в конце апреля.
Иван Николаевич:
— Сын рассказывал, когда мы приехали к нему в госпиталь, что они сопровождали колонну. Он командир первого взвода. Соответственно, его танк шел первый. Они попали под обстрел. Колонна вся остановилась, солдаты там, офицеры залегли в кювете и стояли под обстрелом. Это сын рассказывал, потом это подтвердил его сослуживец, который привез его тело… Так Колян взял автомат, с танка спрыгнул и пробежал по этому кювету, стреляя вверх и поднимая. Он кричал: «Если не встанете, я всех вас…» И поднял. И колонну из-под обстрела увел, прикрывая собой. Своим танком. Вот ему после этого, — слышно было, как отец всхлипывал: — Ему после этого медаль «За отвагу».
Мне потом прислали фотографии медали и удостоверений.
Иван Николаевич:
— У него три танка сгорело до того, как его ранили. Я ему: «Сынок, а что волосы у тебя сожжены?» Он: «Пап, третий танк. Я полез спасать. Третий танк был подбит». И он в него запрыгнул, чтобы отогнать из-под обстрела. И в этот момент в танк попал снаряд. И он рукой закрылся и в люк выскочил. Там получил ранение и руки… А он показывал фотографию пятачка, где они стояли. На сопке стояли. Но сопка подразумевается, я же был на Севере, это деревья, трава, а там просто вспаханная земля. «Как вы там стояли? На ровном месте…» Он говорит: «Мы занимали господствующую высоту. И оттуда приказ был держать все, что внизу. Населенные пункты. И приказа отходить не было. Там, пап, стояли»…
«Как Саур-Могила», — подумал я.
Отец:
— Я говорю: «Слушай, так там вообще ни деревьев, ни…» Он говорит: «Это нас обстреливали». Я говорю: «А вы окопы не копали?» А он говорит: «Пап, там чернозем. И танки застревали. Если выкопаешь, то потом выехать не можешь»… Потом рассказывал случай, как у них подбили танк. Не его, он командир первого взвода. И они закрывали своим танком, чтобы те не добили их. И он искал экипаж. Экипаж-то выскочил. Оттаскивал этот танк на тросах. Искали контрактника (с того танка). А тот куда-то отошел. В лес, за куст. Потом они его нашли. Коля своих не бросал… Никогда… Раз квадрокоптер зашумел. Ночью. И сбросили то ли гранату, то ли что. И тоже подбили танк. Но экипаж как бы живой остался…
— Мне летчики рассказывали: это не Чечня, не Афганистан, не Сирия, сейчас все очень серьезно…
— Очень серьезно… — вздохнул отец. — Бились. Кто-то погибал… Говорил, что было много отказников. Говорил, что если в первых днях отказников не было, все было бы намного иначе… Проще и лучше… Очень много отказывалось…
— То есть уходили, не стали воевать…
— Да, уходили…
— Отказались идти выполнять приказ. А Николаю как? Если он танкист — кто танк поведет?
Отец:
— Потом, когда ввели наказание, то ли уголовную ответственность за это, приказ то ли пришел, некоторые вернулись. Он с ними не мог служить. Он относился к ним очень негативно.
11. «Я вернусь. Я своих не брошу»
— А вот госпиталь…
— Он из Ростова в Москву попал. Мы с женой сразу взяли билеты и полетели к нему. Катя была на последнем месяце, и ей нельзя… И ему полагалась реабилитация, он уже изначально сказал, мать-то не слышала это, он сказал: «Сейчас заживет (рана), и я сразу вернусь. Потому что менять там пацанов некому». И говорит: «И воевать некому». И: «Я своих не буду бросать». Он говорит, что как-то там пытались еще кого-то менять, а с Северного флота они одни были. «Все, нас менять некому». Там же вот эта танковая часть одна, менять ее некому. Он вот когда поехал туда после отпуска (после госпиталя был в краткосрочном отпуске), их стали отпускать. То есть одного в отпуск отправят, другого. Вот этот момент, когда он второй раз туда попал. И у него был настрой. «Я вернусь, я своих не брошу, — говорил. — Мои экипажи там». Родители его ребят звонили ему, с кем он служил. При мне состоялся такой разговор, и отец его бойца говорил ему спасибо, что он настоящий командир. А родители приезжали к ним в Белгород. Как-то их выпускали иногда (выходили с Украины) и разрешили родителям к ним приехать, когда Коля у нас в Омске был. И отец одного от чистого сердца…
В это время у Николая родился второй сын.
— И вот наступает 1 июля, его день рождения, а он улетает…
— Ему полагалась реабилитация, типа санаторного лечения. Он же разговаривает и со своими, что те ему звонят. Из части звонят. И у него, что ему надо ехать. Когда сын родился (12 июня 2022 года), ему продлили отпуск на неделю. Мы ему говорим: «Сынок, может, тебе в санаторий…» И честно говоря, у нас не было желания, чтобы он туда возвращался… Представьте себе, после ранения… И думаю, была возможность туда его больше не посылать.
— В какой-то части долг свой выполнил…
Отец:
— Можно было выйти на кого-то, переговорить, чтобы не посылали его туда. Он сказал: «Не лезьте, ни папа, ни мама, ни деда… Я пойду к своим пацанам. И по-другому я не могу».
— Ведь есть видео, где он дает интервью…
— Да, это после отпуска (ранения) он вернулся в Печенгу и попадает на учения. И мы думали, он хотя бы побудет там подольше. А он звонит: «Бать, у нас в части в основном отказники. Я не могу. Я либо поубиваю их или мне надо отсюда уезжать».
— Еще бы. Рядом… А там ребята гибнут.
Отец:
— «Я не могу на них смотреть» …
— И вот снова туда…
— Как я сына понял, их трое человек с части. Их сначала, говорили, отправят на самолете, потом вроде бы на поезде поехал. Приехал, а там… Когда Коляна ранило, они все-таки ту высоту оставили. На которой стояли, с нее отступили. Приезжает туда, встречается со своими мужиками. Тех отпускают в отпуск… Они, как он рассказывал, начали сопровождать колонны. Пару раз он попадал в Россию и звонил нам… Их перебрасывают в другую местность… Где-то Красный Лиман… Там небольшое затишье, он-то в районе Харькова был… Купянск… Ну мы смотрим, там плачевное положение…
Вся страна в шоке была, когда наши отходили, оставляя Изюм, Купянск…
Отец:
— Он на связь перестает выходить. Раз в неделю если позвонит, то это хорошо. И как всегда: «Все нормально…» Ну, он ведь мне сказал: «Тяжелое положение, некому воевать. И из-за этого нас туда бросают». Ну, а он, как всегда, в самых первых рядах. Ну, и они туда поехали… Я не знаю, как там получилось, но пару раз он позвонил, что даже бой было слышно. Стрельба. Взрывы. Хлопки…
Я прочитал из представления о том, как 25 сентября, отражая наступление, подбили пять танков.
Отец:
— Извините, я перебью. После отпуска (после ранения) он попал на учения. И он после учений звонил: «Ты представляешь, они ни одной мишени не поразили, а я сел и три мишени из трех выбил…»
— Вот пополнение, которое нужно учить, тренировать, — вздыхал я.
Отец:
— Он мог что с танка стрелять, что с пулемета. Сетовал: «Отец, никто не смог, а я три мишени завалил…» — «Ну, молодец»… С пулемета стрелял. С гранатомета. Вот еще рассказывал, что когда на высоте был, приходилось прикрывать то ли машины, которые подъехали… И они со стрелкового оружия отражали нападение на их пост…
Я продолжил чтение выдержек из представления о последнем бое лейтенанта Данильченко, о том, как он прорвался к окружаемому подразделению и отбил пулеметным огнем врага, как увидел очередную группу, которая окружала, отбивал ее.
— Потрясающий мальчик…
Отец:
— Помимо описания. Как получилось, когда вручили Звезду Героя, с соседней деревни отец военнослужащего пришел к деду, моему отцу, и рассказал, что его сын как раз попал в эти переплеты и как раз Николай и дал им возможность уйти.
Я чувствовал, как Иван Николаевич еле сдерживался, не мог говорить.
Но потом:
— Он приходил к моему отцу и сказал: «Спасибо». И: «Мы знали, что этот экипаж помог нам, когда уходили…»
Голос Ивана Николаевича дрожал. Я еле сдерживался сам, а глаза все равно повлажнели.
Немного придя в себя, Иван Данильченко:
— Когда на сына похоронку получил, первое, что узнал: тело его забрали, ребята его не бросили… И с парнем из его экипажа разговаривал по телефону, тот сказал: «Он (Николай) своих никогда не бросал… Мы не могли по-другому». И они тело забрали…
12. Память
— Как чтут Николая Данильченко? Вот Герой России Крынин в Воронеже. Улицу назвали его именем. Школе должны вот-вот присвоить (впоследствии присвоили. — Примеч. авт.). В кадетском корпусе мемориальная доска. В Хохле, где упокоился, — бюст…
Иван Николаевич:
— Вот когда вручали Звезду Героя. Накануне у меня спрашивали: «Как бы вы желали, чтобы увековечили память?» В Омске есть кадетский корпус, где Коля учился. Он безымянный. У него нет имени. И я попросил всех, чтобы имя сына присвоили кадетскому корпусу. Но как бы сказали, что это уж слишком большая честь, и потихонечку на тормозах…
Во мне что-то поднялось, готовое взорваться.
Отец:
— Пока, если по-русски сказать, ни черта не сделали… Вот вы сейчас со мной говорите, а ездили и получили медаль, которую он не получил, «За боевые отличия».
Когда я посмотрел присланное фото удостоверения, то увидел, что лейтенант Данильченко был награжден медалью 12 сентября за две недели до своего последнего боя.
Иван Данильченко:
— Насчет кадетского корпуса… Наш губернатор сказал, что это как бы не их, а Министерства обороны…
Но на награждении был командующий Северным флотом адмирал Моисеев — это Министерство обороны.
Отец:
— У нас еще новый кадетский корпус открылся, а старое здание — исторический памятник. И там памятные доски. На войну люди уходили. О них там. Я говорю: «Давайте сыну тоже памятную доску поставим…», а они говорят: «Да нет, здание аварийное». Я: «Но исторический памятник. Его все равно сносить не будут…» И пока ничего…
А я в уме перечислял: в школе, в деревне, на кадетке, на институте танковом, на доме, где жил… Вот где должны появиться памятные доски.
И:
— Я считаю, что наша Россия в долгу перед этими мальчиками…
Отец:
— Сто процентов! Я вот, честно говорю, не понимаю. Вот номера школ. Не то что я за своего сына. Вот на кладбище: родители рядом хоронят и разговаривают: назовите… Пусть не Герой России, почему не дать имя пацана, который погиб… Почему у нас все школы по номерам? А вы давайте по именам… Мне один деятель, пока не присвоили еще Героя, звонил: «Чего вы там?.. Еще не присвоили…»
— Вот дурачок…
— А я ему: «Да вы знаете, присвоят не присвоят, он для меня Герой. Он в двадцать три года, не жалея своего живота, не жалея своей жизни, после ранения поехал туда, а то, что вы здесь сидите…»
— Именно здесь, а не там…
Николай Данильченко
Отец:
— Были такие нюансы… Да и в военкомате вместо сына похоронку на меня выписали… Что я погиб…
— Ну черт-те что…
— Вот помогла нам церковь. Как узнали, что сын погиб, поддержка моральная, духовная. Батюшка нас вытянул, что мы с женой с ума не сошли… Вот внуки, что остались, мы каждый день у них…
— Плачете…
Отец:
— Похороны мы сами организовали, никто нам не помогал… Почетный караул был — да, с танкового училища. А остальное мы сами… Насчет памяти лично я здесь еще ничего не видел…
Но в части, где служил Николай Данильченко, его чтили.
Я знал, как об этом пекся комбат Николай.
И в подтверждение мне отец Героя России сказал:
— Там молодцы. Комбат нас с первого дня поддерживал. Они уже памятник сделали. Мы были там с женой. Они мемориал показывали. Мы же туда поехали за вещами, и нам комбат все показал. Нас поддерживает хорошо администрация Мурманской области. И информируют. И какие бумаги, что подавать. Нас поддерживают с Северного флота. Мы благодарны… Вот почему-то Омск, а Север нам с первых дней помогает… Мы рады, что сын служил, пусть и недолго, в такой части…
Мемориальнгая доска на школе в Марьяновке
Стало понятно, почему Катя все думает податься туда, в Печенгу…
После разговора с Иваном Николаевичем я связался со школой в Марьяновке и узнал, что на 23 февраля 2023 года там собираются открыть памятную доску своему ученику Коле Данильченко.
Порадуют отца…
И меня.
15 февраля 2023 года
P.S. 23 февраля 2023 года мне позвонил Иван Николаевич Данильченко и сказал, что 17 февраля в честь Николая Данильченко в омском кадетском корпусе открыли мемориальную доску, 22 февраля — в Марьяновке на школе, а 22 февраля на названной в честь Героя России Данильченко кафедре танкового института установили памятный стенд, где рассказано о жизненном пути Героя России лейтенанта Данильченко.