Я поднял голову. Над воротами по потолку и стене шел извилистый ряд блестящих шайб, соединенных кабелем. Что это там, магнитные мины? Да, точно. Если взорвутся, обвалится большая часть перекрытий на этой стороне зала. Там, откуда мы пришли, над помещением много всякого - слои бетона и железа, вентиляция, другие залы и комнаты, панцирь Саркофага, крыша, наконец, полосатая кирпичная труба. А здесь что? Наверное, эта часть очищена от «корки», созданной когда-то строителями, и после взрыва содержимое хромированного цилиндра выплеснется наружу в потоках раскаленного воздуха, повинуясь атмосферным течениям, разлетится над округой, превратится в облако, потом в дымку аномальной пыли, которая будет расходиться все дальше и дальше…
- Ну что там, Леха? - спросил напарник, и я шагнул дальше, выставив перед собой пистолет.
Стрелять в нас было некому. Впереди стояла строительная бытовка без колес и торцевой стены, внутри было темно, там мигали три тусклых зеленых огонька. Сбоку - стойки с оборудованием и мониторами, на которых мерцали диаграммы, ползли столбцы цифр.
Под бытовкой был приставной столик с компьютерным терминалом. На экране мигала красная надпись:
доступ заблокирован
введение пароля невозможно
Рядом в большом кресле сидел человек. Кресло напоминало то, в котором нас встретил Северов, хотя незнакомец был совсем не похож на профессора.
Мы вышли из-за вагона, не опуская оружия, сделали несколько шагов к нему. На бытовке висел прикрученный проволокой мегафон. Когда человек в кресле открыл рот, из раструба прогремело:
- Наконец-то!
Узкое лицо, крючковатый нос, остроконечная темная бородка. Не молодой, но явно младше Северова, во всяком случае, с виду. Одет в обычные брюки и рубаху навыпуск. На голове обруч - куда новее того, которым пользовался профессор, тоньше, золотистого оттенка. От него к гнезду на боку терминала протянулся ярко красный провод.
Я заметил розоватую каемку под обручем и понял: его не снять. Наверняка с другой стороны торчит игла, как в шлеме БТС, может, и не одна. В черепе доктора Кречета просверлены отверстия, иглы погружены в них…
- Ну так что? - негромко спросил Лабус. - Чего мы ждем?…
Шагнув к доктору, он попал в бьющий из решетки поток пара. Отошел в сторону, скинул с шеи ремень винтовки и поднял оружие одной рукой.
Человек в кресле засмеялся. Откинув голову, хлопнул ладонями по подлокотникам, привстал, вглядываясь в нас, опять сел. Губы зашевелились, из мегафона раздалось:
- Вот она, армия профессора Северова. Стальные десантники, воины Зоны! Жалкое зрелище. Вы думаете, что выиграли, пешки в чужой игре?
- Он нам зубы заговаривает, и все дела, - сказан Лабус, целясь. Рука задрожала под весом оружия, и он согнул другую в локте, положил на нее ствол как на подставку.
- Видите, я подключен? - спросил Кречет и вновь рассмеялся - будто залаял. - Меня нельзя убивать.
- А что будет? - спросил я.
Смех смолк, доктор Кречет удобнее сел в кресле, заложил ногу за ногу. Он двигался вроде бы непринужденно, но было видно, что тело переполнено напряжением. Сидящий в кресле человек постоянно сдерживал его, из-за этого казалось, что даже оставаясь неподвижным, он преодолевает ураганный ветер, вот только ветер этот дул внутри него.
- ТВЭЛы взорвутся! - каркнул мегафон. - Если я умру, цепь разомкнётся. Нет-нет, не хочу вводить вас в заблуждение, пешки: они взорвутся и сами по себе, когда приборы покажут, что реакция завершена. Это произойдет через… через… - он посмотрел на стенд с оборудованием. - Трудно сказать точно. Двенадцать-пятнадцать минут.
- Ну так и ты ведь взорвешься, - сказал Костя. Он все еще держал винтовку в поднятой руке. Ствол очень медленно опускался, и я не мог понять, осознает ли напарник это.
Из мегафона донесся смешок, Кречет пренебрежительно махнул рукой.
- Нет, весь я не умру.
- Что это значит? - спросил я.
- Взорвусь - да. Но кто сказал, что погибну?
- Как это? - не понял Лабус. Винтовка опустилась, ствол уставился в пол.
- Погибнут пешки. Я собью вас. Пешки для того и нужны, чтобы жертвовать ими. А мое сознание уйдет в пространство чистой информации. Через него буду иметь доступ ко всему! Эти трусы из Осознания, - он махнул рукой куда-то в сторону, - затаились, ждут, что будет дальше. Слишком боятся за себя, за шаткое равновесие на доске Зоны. Они ведь тоже фигуры, как и вы, хотя и постарше: ладьи, офицеры. Только Северов осмелился противодействовать мне - второй игрок. Но теперь он мертв. Когда Зона мутирует, я стану властвовать над ней. Как материальное тело я исчезну, но буду иметь доступ ко всему, воспарю над миром новой Зоны! А она расползется, как плесень, затянет собою все… - Он замолчал, ненадолго и потом произнес другим голосом, будто цитировал что-то: - Земля станет безвидна и пуста, и тьма, над бездною, и дух мой будет носиться над нею!
Я показал на бомбардировщик.
- Тогда для чего тебе самолет?
Кречет широко улыбнулся, блеснув зубами, темная бородка встопорщилась,
- Сначала я думал спасти и свое материальное тело. Я не очень-то привязан к нему, но… пусть живет. Оно вроде старого приятеля, больного, надоедливого, с постоянными жалобами, я испытываю к нему сентиментальные чувства. Но не слишком глубокие, нет. Приборы начнут отсчет, последний отсчет до полного заражения - сяду в самолет, колпак захлопнется, и тогда автоматически включится циклограмма старта. Все рассчитано, упаду в реку, течение отнесет от станции, потом вернусь… Но когда стало понятно, что вы пробились через охрану, когда вы были уже на трубе, когда бюреры притащили ко мне его, тогда я подключил себя. Решил: это достойный финал игры. Эндшпиль, кульминация, развязка!
- Бюреры? - повторил я. - Кого они притащили? И где они?
Доктор махнул рукой.
- Неважно, неважно, теперь я отослал их, я почти всех отослал, хотел остаться наедине с вами.
- Но там же ворота, - Лабус махнул рукой. - Твой самолет в них врежется.
Кречет снисходительно улыбнулся.
- А зачем на нем пушка? Когда колпак захлопнется, автоматика все сделает: разнесет ворота, даст старт. Останется только дернуть рычаг катапульты, уже снаружи. Курортник, я давно слежу за тобой. С того момента, как ваша группа подошла к вертолету. Следил через ваши переговоры, через глаза мутантов и аномалии. Так что же ты хочешь, Курортник?
Я молчал - вопрос был непонятен. Доктор объяснил:
- Вы двое - можете сесть в самолет вместо меня. Захлопнуть колпак и стартовать. Я не буду мешать. Капсула отделится, упадет в реку, вы спасетесь. Для вас это будет проход через всю доску, прямо в ферзи, - он вновь рассмеялся. - Взрыв будет не так уж силен, ведь я не хочу разрушить здесь все, в этом нет необходимости.
Я вспомнил про ту, кто находилась сейчас далеко отсюда, - собственно, я все это время ни на секунду не забывал о ней - и спросил:
- Дальняя часть Саркофага не пострадает?
- Нет, только этот зал. Так что же ты хочешь…
- Убить тебя.
- Да! Прямо сейчас? Конечно. Твой друг мечтает об этом, я вижу. - Кречет посмотрел куда-то в сторону, я проследил за его взглядом - на одном мониторе была шкала, по которой медленно ползла красная полоска. - Трансмутация почти завершена, но в этой деле даже секунды решают многое. Если вы убьете меня, то взрыв произойдет прямо сейчас и разлетевшаяся пыль не причинит вреда. Но вы погибнете, Курортник. Все, кто находится в этом зале, погибнут. Или вы спасетесь в катапульте самолета. Но тогда через несколько минут взрыв разнесет трансмутировавшую пыль на многие километры. Выбирай. Ты хочешь умереть?
- Нет, - сказал я, поднимая пистолет и целясь ему в лоб. - Не хочу. Но это не важно, я уже выбрал. Иначе не пришел бы сюда, вернулся к Периметру, мимо постов…
- Ты решил за себя - хорошо, хорошо. Но можешь ли ты решать за своего друга? Можешь обрекать на смерть и его?
Еще мгновение я целился в Кречета, потом опустил пистолет. Посмотрел на бледного, дрожащего Лабуса. Он тоже посмотрел на меня - и вдруг приосанился. Плечи распрямились, в глазах блеснуло что-то. Я уже видел такое выражение на его лице - перед тем как на трубопроводе у Саркофага Костя вскочил и дал длинную очередь по снайперу на подъемном кране, и еще раньше, но всего пару раз. Это было опасное, недоброе выражение.
Лабус разгладил усы. И спросил:
- Кладовки те, где девчонка, далеко отсюда?
- Далеко, - сказал я. - Если тут взорвется, она не пострадает.
Он кивнул, поднял винтовку и выстрелил в доктора Кречета.
Глава 23
Начальнику особого отдела штаба Объединенного командования
Совершенно секретно.
Взводное тактическое занятие отдельного десантно-штурмового взвода отменяю в связи с пропажей экспериментального образца. Всех операторов боевых усиливающих костюмов изолировать в отдельном блоке на территории части. Задействовать агентуру в пределах Периметра на предмет возможной утечки информации. Особое внимание уделить…
Руки Лабуса дрожали, да и вообще, чувствовал напарник себя явно очень хреново - он попал не в голову, а в плечо.
Доктор Кречет закричал.
Но сделал это беззвучно.
Откинувшись в кресле, продавив затылком спинку, он выгнулся, разинул рот. Наполнявшее его напряжение вырвалось наружу и волной покатилось вокруг.
Кречет сработал как мощная аномалия. Когда мы пересекали Пустошь и неподалеку включился трамплин, произошло что-то похожее, но сейчас - куда сильнее. Незримый вал искажения покатился во все стороны от человека в кресле. Затрещали напольные решетки.
Там, где проходила выгнутая граница искажения, из труб одна за другой выстреливали струи пара. Вал достиг нас, ударил по ногам - я едва устоял, а Лабус упал.
Доктор Кречет громко, с сипом вдохнул сквозь сжатые зубы, прижал ладонь к ране и крикнул:
- Предатель! Где ты? Послужи мне еще раз, Иуда!
Зеленые огоньки в темноте бытовки на мгновение погасли и сразу загорелись вновь - теперь они были ярко-красными. Кресло покатилось назад вдоль стены. Я трижды выстрелил вслед доктору, и оно перевернулось.