— До скорого! И ступай пообедай!
— С удовольствием, — ответила Габриэль: во второй раз за сегодняшний день. Она подождала, пока воительница и ее конь затеряются в толпе, потом шумно вздохнула и запустила руку за корсаж амазонской одежды. Пытаясь выудить кошелек, она лишь загнала его еще дальше, чуть не до пояса. Вот положение! Не раздеваться же при людях! И есть хочется… Тихо ругаясь себе под нос, Габриэль обратилась к Арахне:
— Так-с… ой!.. Зена мне, конечно, не поверила, ну да ладно.
— Не поверила? — переспросила ткачиха и вдруг осознала другое: — Это Зена?! Правда, Зена? А я думала, она выше… и вообще не так себе ее представляла.
— Это самая настоящая Зена, и она достаточно высокая, — Габриэль была задета. — И она нисколько не сомневается, что драку, или что там еще, затеяла я. Но раз я жива-здорова и даже улыбаюсь, она решила не вмешиваться. Сколько можно нянчиться со мной?
— Наверное, хорошо так понимать друг друга! — задумчиво сказала Арахна. Габриэль тихо засмеялась:
— О да, это здорово! Еще как здорово, — она вскрикнула, поцарапавшись уголком кошелька, и, наконец, достала деньги. — Если вкус этого мяса такой же божественный, как аромат, у нас будет чудесный обед! Чур, я угощаю.
Вечерело. Прошли два отборочных забега среди женщин и два среди девочек, началось финальное состязание самых юных бегуний. Матери и отцы азартно болели за своих чад. Зена тепло улыбнулась группе девчонок, с живейшим любопытством рассматривавших ее доспехи, потом отвела взгляд в сторону, и глаза ее стали ледяными.
Внушительная матрона усаживала свою усталую крошечную дочурку в колесницу, где уже ожидали вышколенные слуги и пара холеных пастушьих собак. Место для ребенка было выложено мягкими шкурами, повсюду лежали игрушки: кожаные мячики и разноцветные палочки. Должно быть, солнце не успеет и на ладонь переместиться по небу, как дитя потребует новых развлечений. Золотистые лошади взяли с места в карьер, унося заносчивое семейство.
«Да, ее ненаглядной деточке ничего не грозит, — сердито подумала Зена, — а до других и дела нет. Пусть попадут под колеса!» Такой тип заботливых мамаш всегда выводил ее из себя: шикуют напоказ, сорят деньгами, вечно спешат на очередную прогулку. Видно, матрона из тех, кто и с Хароном станет спорить: скажет, что непременно должна вернуться и отправить последний воз песка в свой маленький уютный садик, или продумать узор для клумбы, или приготовить обед, не уступающий шедеврам Лемноса. Ухмылка изогнула ее губы. «Не думай о них, — приказала себе воительница, — это бесполезно. Горбатого могила исправит».
Зена посмотрела на море: солнечный диск заметно опустился к горизонту. Финальный забег женщин скоро начнется. Вдалеке, к северу от воительницы, виднелась облаченная в желтые одежды фигурка — Аталанта нервно мерила шагами пустынный пляж. Иногда она приподнималась на цыпочки и пристально всматривалась в сторону рынка.
Странно. Обычно охотница держалась надменно и уверенно: она уже доказала, что равных ей нет. «С чего бы ей так переживать из-за обычного состязания?»
Ветер переменился и задул с юга, давая знать о приближении вечера. Когда Гомер отыскал Габриэль.
— Помнишь маленьких болельщиц Навсикаи, у финишной линии? Они приглашают нас присоединиться и смотреть финал вместе с ними, — его глаза скользнули за спину Габриэль, и поэт улыбнулся Арахне: — Там вполне хватит места на троих.
— Звучит заманчиво, — радостно ответила Габриэль. — Там мы сможем посидеть, у меня уже ноги отваливаются. Кстати, знакомьтесь: это Арахна, она замечательная ткачиха, а это Гомер, певец из Академии.
Арахна засмущалась, а Гомер, не скрывая восхищения, смотрел то ли на ее лицо, то ли на чудесный шарф, обрамлявший его.
— Я слышал о тебе, — сердечно сказал юноша и отступил, пропуская девушек вперед. Следуя за ними, он окликнул Габриэль и продекламировал очередную загадку: — Передвигаясь, я остаюсь на месте; я подчиняю мудрых правителей, но сам подчиняюсь тонкому, бледному диску.
Гомер сделал выжидательную паузу, а его подруга сосредоточенно сдвинула брови.
— Погоди-ка… Догадалась! Ой, нет…
— Прилив, — не раздумывая, сказала Арахна и украдкой взглянула на спутницу. Ткачиха дождалась Гомера и посмотрела ему в лицо, словно желая узнать, верно ли ответила. Спохватившись, она обратилась к Габриэль: — Прости, пожалуйста! У вас, наверное, состязание?
— Ничего подобного, — солгала Габриэль, утешая ее, и тепло прибавила: — А у тебя здорово получается! Кстати, мы пришли!
Она проскользнула между двумя мужчинами, занятыми разговором, обогнула группу женщин, — Кажется, это были матери участниц — и оказалась у ограждения. Девочки подвинулись, освобождая ей место; одна из них разложила на две кучки красные и белые ленты, протянула половину Габриэль. Габриэль уселась на плотный песок и расправила вымпелы.
— Ну, когда начнется забег?
Ответом ей был взволнованный, радостный хор, в котором невозможно было разобрать ни слова. К счастью, одна из подружек указала на противоположный конец дистанции, где разминались семеро атлеток. Навсикаи не было видно, но возмущенный голос ее воспитательницы давал понять, что она где-то рядом. Над пляжем вдруг повисла тишина, и как раз в это мгновение Митрадия с хрипотцой возразила упрямой Стимфе. Соседка Габриэль раздраженно вздохнула:
— Ну, если эта глупая старуха запретит им участвовать!..
— Не запретит. Слава всем богиням, с Митрадией так просто не сладить! Вот видишь? — она возбужденно ткнула пальцем на дорожки и изо всех сил прокричала. — На-вси-ка-я!!
Слепая бегунья и ее верная подруга ступили на песок дистанции, девочки энергично замахали флажками и лентами. Митрадия возилась с веревкой, готовясь к решающему забегу.
Габриэль вдруг стало не по себе. Эти девочки годились ей в племянницы, могли быть младшими сестрами. У нее внезапно кольнуло в сердце: вспомнилась Лила. «Где же ты сейчас, моя сестричка? Ты улыбаешься, думая обо мне? — девушка моргнула, пряча слезы. — Наверное, да, если учесть, что я оставила тебе одной нашу комнату!» Настроение у Габриэль поднялось, она привстала, замахала флажками, закричала вместе со всеми: «На-вси-ка-я! Навсикая, вперед!» Гомер удивленно моргнул и втиснулся между Габриэль и Арахной; забег начался.
На этот раз за победу пришлось побороться. Высокая, угловатая девочка в намокшей зеленой тунике вырвалась вперед, стартовав намного быстрее Митрадии. К тому же, пробегая мимо, она задела ее локтем, и у Мит перехватило дыхание. Болельщицы испустили дружный стон, но Митрадия справилась с собой и ринулась вдогонку. Навсикая следовала по пятам. В дюжине шагов от финиша Митрадия, как и в прошлый раз, отцепила веревку, но девочка в зеленом была уже почти у черты. Приз и слава достались ей. Подруги Навсикай разом умолкли, потом та, что поделилась с Габриэль лентами, со вздохом сказала:
— Что ж, всякое бывает. Орионис все с рук сойдет, можно и сжульничать.
— Хорошо, когда дядя — главный судья! — проворчала одна из подруг.
— Только знаете что? Нельзя показывать Навсикае, что мы огорчились. В конце концов, она не виновата, — девочки привстали, вглядываясь: — Что-то случилось! Никто не сдает ленты, и старая Стимфа кричит как резаная.
Это Габриэль тоже заметила. Воспитательница во весь голос отчитывала свою подопечную. Девушка отдала ленты болельщицам и отправилась на выручку, тронув Гомера за плечо:
— Пойдем поглядим, не нужна ли им наша помощь. Юноша поднялся, помог встать Арахне и обогнал девушек, расчищая дорогу. Вокруг Навсикай и Митрадии в толпе образовалась заметная брешь: зеваки дали громогласной Стимфе простор для самовыражения. Бегуньи, их родители и даже устроители соревнований предпочли отойти в сторонку.
— Мы потратили целый день, — выкрикивала разъяренная нянька, — проделали изнурительный путь: и ради чего?! А теперь ты еще хочешь глазеть на полуголую зазнайку, как ее бишь, Аталанту? Хочешь, чтоб она подошла к тебе? Но ты проиграла, девица!
— Это я виновата, — всхлипнула Митрадия и тыльной стороной ладони вытерла слезы. — Не надо было вставать рядом с Орионис, я же ее знаю! Она всегда подстроит пакость.
— А ну-ка, прекратите, обе, — скомандовала Навсикая. — Мит, ты ни в чем не виновата, а второе место не так уж плохо. Даже если Орионис оттолкнула тебя, сегодня она бежала великолепно и все равно победила бы. Она заслужила приз, — Митрадия искоса взглянула на слепую подругу, а та жестко продолжила: — Стимфа, ты довела Мит до слез. Ты всегда говорила мне, что нехорошо унижать людей, а сама именно это и делаешь.
Стимфа набрала в грудь воздуха и приготовилась выкрикнуть очередную тираду упреков, но перед ней вдруг возник Гомер. Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. К удивлению Габриэль, старуха порозовела от удовольствия и свободной рукой прикрыла рот, чтобы подавить смущенный смешок.
— Я так рад снова вас видеть, — сердечно произнес певец и, украдкой взглянув на Габриэль, хитро подмигнул, чуть заметно взмахнув рукой. «Понятно», — подумала девушка, взяла Арахну за руку и тихонько увела ее прочь.
— Надумал обворожить старуху, — пояснила она, когда толпа скрыла от них спорящих. — Лучше не мешать.
— Гомер очень мил, — задумчиво сказала Арахна. — Я… Голос ее вдруг сорвался, она перешла на взволнованный шепот:
— О, боги! Это… она? — по песку царственно шла Аталанта. Толпа расступалась перед нею, а сзади следовал организатор состязаний, несущий призы для девочек-победительниц. Лицо охотницы было сурово, во взгляде бушевала ярость, а руки по-прежнему теребили подол коротких одежд. Габриэль неодобрительно изогнула бровь, провожая бегунью глазами:
— Да, это она.
— О, — смелость явно оставила Арахну. — Она такая высокая и… и… — ткачиха посмотрела в небо, потом на низкое солнце. — Может, мне лучше…
— Подожди, — велела Габриэль, не давая девушке уйти. — Мы же договорились, я тебя не обманывала! Аталанта просто волнуется перед забегом, она не злюка.