– Дюжина, – отвечаю ему. – Когда я наткнулась на него, он корчился в судорогах. Думала, он уже мертв.
– Ты убила дюжину зирапторов? – с отчетливой ноткой недоверия в голосе переспрашивает долговязый.
– Это было не так сложно, они были слишком заняты свежей добычей, – я киваю в сторону Сорена.
– На нем нет ни следа от укусов, однако он с ног до головы покрыт засохшей кровью.
Я неохотно рассказываю ему о чудодейственной мази Иррении. Остается лишь надеяться, что ребята не украдут лекарство у меня после всей помощи, что я им оказала.
– Прими мою глубочайшую признательность, благородная… – Айрик делает паузу, чтобы я представилась.
– Расмира, – вставляю я.
Хотя я и не искала похвалы, все же удивлена, что он не вознес еще одну богине. Это традиция. Но тут до меня доходит простая мысль. Парни живут в Лихоземье уже год. И эта хижина походит не просто на временную постройку. Они вообще хоть пытались исполнить свой маттугр? И верят ли они в богиню? Они точно не из моей деревни: я бы точно их встретила раньше, ведь парни явно собирались стать воинами. Неужели не во всех деревнях верят в богиню?
Отчетливый звук пощечины прерывает ход моих мыслей. Я поворачиваюсь и вижу, что Айрик стоит над Сореном, чья щека медленно наливается краской.
– Просыпайся!
Сорен вздрагивает всем телом и резко открывает глаза.
– Ты чем вообще думал?! – кричит Айрик.
– Я просто… охотился, – с трудом выдавливает Сорен.
– Ты чуть не умер! Чуть не оставил меня здесь одного, ты, беспечный идиот!
– Мне… очень жаль.
– Ну да, как же! Но тебе будет очень, очень жаль, как только ты поправишься и я смогу тебя отлупить!
Сорен улыбается. На самом деле улыбается! А затем снова закрывает глаза и проваливается в сон.
– Не уверена, что оставлять его с тобой бе-зопасно, – с сомнением бормочу я.
– Все с ним будет в порядке, – неохотно ворчит Айрик. – Он что, головой ударился?
– Если и ударился, то я этого не заметила.
– Ну и отлично. – Он глубоко вдыхает и медленно выдыхает. – Места здесь немного, но тебе хватит, чтобы устроиться и поспать. Ты валишься с ног от усталости.
Этих слов достаточно, чтобы я полностью проснулась.
– Большое спасибо, но мне нужно двигаться дальше.
– Куда ты направляешься? Разве тебя не выгнали из деревни, как и нас?
– При изгнании мне назначили маттугр. И я намереваюсь его выполнить.
На лице Айрика появляется улыбка, которую мне сложно назвать добродушной.
– Значит, собираешься выполнить маттугр?
– Я это сделаю и вернусь домой, даже под страхом смерти. В любом случае богиня будет приветствовать меня в раю.
Он поджимает губы, словно пытается не рассмеяться.
– Что в этом такого? – резко спрашиваю я.
– Ты спасла Сорена. Я не хочу тебя обижать.
– Выкладывай уже!
– Ты сама попросила, Расмира, правильно? Хотелось бы смягчить удар, но ты никогда не вернешься домой. Никто не может достичь успеха в выполнении маттугра. Они неосуществимы. Мы – изгои, и никто не желает больше видеть нас после того, как мы навлекли на себя позор. Чем раньше ты примиришься с этой мыслью, тем легче тебе будет выжить. Ты никогда больше не встретишь свою семью и друзей. Что же касается твоей так называемой богини: какое высшее существо пожелает своим последователям страшной смерти в обмен на пропуск в рай? Умереть в муках – вот что по-настоящему глупо! Поэтому я предлагаю тебе построить убежище, найти способ добыть пропитание и принять свой новый образ жизни. Добро пожаловать в Лихоземье!
Глава 6
Вот урод!
Я бесконечно счастлива наконец выбраться из этой захламленной хижины, полной парней-идиотов.
Каким-то образом мне удается снова найти тропу, ведущую к горам. Я бреду по ней несколько минут, прежде чем перейти на другую сторону и углубиться в труднопроходимую чащу. Айрик наговорил кучу глупостей, но в одном он был прав: мне срочно нужно укрытие. Дальше идти я не могу, а прежде чем делать привал, следует найти безопасное место. Я и так двигаюсь лишь на усилии воли, но сколько так может продолжаться? Мое тело уже сейчас требует восполнить недостаток сна, и как только я свалюсь, то буду не менее беспомощной, чем Сорен.
Я ищу, сама не знаю что, пока не нахожу. Я натыкаюсь на небольшую поляну: просвет в листве позволяет солнечному свету свободно падать на землю, провоцируя рост травы, с трудом находящей путь между камней. На краю поляны я замечаю такое же дерево, как и то, на котором построили хижину мальчишки. Я узнаю его по огромным, каждое с мою голову, листьям, темно-фиолетовым с зелеными краями.
Сорен говорил, что в лесу есть деревья, которые не гниют после спиливания. Должно быть, это дерево как раз из таких, раз способно выдержать вес целой хижины. Я сбрасываю мешок с плеч, достаю секиру и начинаю рубить нижние ветки. Они толстые, каждая с мою ногу в обхвате. Я справляюсь с несколькими, затем подтесываю их до нужного размера и отделяю более мелкие ветки.
Затем откатываю получившиеся бревна к другому дереву – огромному, с гладкой черно-коричневой корой, вытянувшемуся вверх насколько хватает взгляда. Затем приставляю срубленные ветви к стволу, надежно закрепляю их нижние части между камнями и обтесываю по мере необходимости, чтобы плотно стыковались. Как только моя маленькая крепость достигает достаточной величины, чтобы вытянуть в ней ноги, я раскатываю свой спальник, закидываю вещмешок в голову в качестве подушки и отправляюсь на поиски подходящей двери.
Довольно быстро я отыскиваю идеальное решение, ведь чего в лесу в избытке, так это древесины.
Возле поваленного дерева я вижу большой и широкий кусок коры, давно отставший от ствола.
Я поднимаю его с земли, и хотя он оказывается тяжелее, чем я рассчитывала, оттаскиваю его к своему убежищу. Затем втискиваюсь внутрь, закрываю проем куском коры и ничком надаю на подстилку.
Спустя секунду я проваливаюсь в сон.
С трудом открываю глаза. Не знаю, долго ли я спала, но судя по отчаянно затекшей шее и настоятельной потребности отлучиться в кустики, прошло очень много времени.
Я удивляюсь тому, что до сих пор жива. Я была уверена, что во время сна, когда я беззащитна, меня найдет и убьет одно из диких животных, и все мои поиски убежища были напрасной тратой времени.
Но Сорен был прав. Древесина не сгнила и крепость выдержала.
Приведя в себя в порядок, я прислоняю дверь на место, забрасываю мешок на плечи, убираю топор за спину и направляюсь на звук бурлящего где-то неподалеку ручья.
Кожу до сих пор стягивает от засохшей крови Сорена. Как могу, я оттираю ее принесенным из дома куском мыла в ледяной воде. Когда я отскребаю последние остатки из-под ногтей, руки уже трясутся от холода. Я наполняю опустевшую флягу и потираю руки в попытках согреться, тем временем вновь выходя на дорогу.
Сегодня я отыщу бога. Я выбрасываю из головы заявление Айрика и сосредоточиваюсь на словах сестры. Обещай, что ты постараешься вернуться. Обе-щай!
Я дала обещание. И я обязательно попытаюсь его сдержать.
Я осторожно двигаюсь вдоль дороги, внимательно прислушиваясь, не раздастся ли поблизости клекот зирапторов. Они особенно активны днем. Вглядываюсь под ноги в поисках змееловки. Уворачиваюсь от лоз аггера, нависающих над дорогой. Стоит зазеваться и задеть хоть один ядовитый листок, как вся кожа покроется зудящей сыпью. Несколько таких растет в Серавине.
Проходит час, а все, о чем я могу думать, это насколько же мне нужно быть осторожной. Моя задача на сегодня – выследить бога и проследить за ним. Не более. Нужно узнать, какие у него есть слабости, чтобы я могла ими воспользоваться.
Я чувствую себя ребенком за подобные мысли. Он – бессмертный бог, в чьей власти истребить целую деревню по первому желанию. Если бы у него были слабости, кто-нибудь более умный, сильный и опытный уже давно бы об этом узнал.
Дорога идет дальше в сторону гор. Проходит еще один час, и чаща вокруг становится совершенно заросшей и дикой. Не думаю, что кто-то, кроме Пераксоло, здесь раньше бывал.
Сквозь заросли ежевики и огромные деревья, если их можно так назвать, на противоположной стороне дороги ничего не разглядеть. Высокие погнутые стебли травянистых растений заполняют пространство между следами от колес. Сама колея выглядит почти неезженой, не считая недавно прибитой поросли. Интересно, далеко ли до Серавина? Где-то два с половиной дня пути, по моим прикидкам. Я целый день шла до первой ночевки, а потом еще день бежала, пока не наткнулась на Сорена.
Никто раньше не углублялся в Лихоземье дальше чем на полуторачасовой переход. И никто из деревни раньше не оставался в лесу дольше нескольких часов.
И вот я здесь, цела и здорова на протяжении трех дней. Или четырех? До сих пор не уверена, долго ли я проспала, но явно больше одной ночи.
А теперь я иду по дороге, по которой раньше не ступала нога ни одного смертного.
Меня охватывает паника, с которой я ничего не могу поделать.
Я иду почти до обеда, и впереди показывается подножие горы. Растения уступают место каменистой поверхности на ведущей в гору на несколько сотен метров вверх тропе. Дорога же обрывается. Земля у подножия горы слишком сильно покорежена, по ней не проехать, несмотря на отсутствие растительности.
Поэтому я не удивляюсь, когда нахожу невдалеке брошенные повозки.
Вернее, то, что от них осталось.
Груды сгнившего дерева лежат вдоль основания горы. Семь груд, если быть точной. Я немедленно замечаю, в какой из повозок были самоцветы, так как остатки древесины до сих пор придавлены драгоценным грузом, будто телега просто просела от их веса. Они так и лежат там, где любой может их взять. Нетронутые и никому не нужные.
Мужчина умер из-за того, что Пераксоло не счел количество камней достаточным. А потом бог просто бросил их здесь, будто кучу мусора.
Но он наверняка собирает ежегодную Дань не потому, что ему что-то нужно от простых смертных. Это нужно затем, чтобы держать деревни в страхе и под гнетом его власти. Чтобы ослабить нас и заставить страдать.