Птица поднялась не меньше чем на десяток метров, достаточно высоко, чтобы воин пострадал в случае падения. Они раз за разом проносятся над гнездом, и птенцы поддерживают мать громким клекотом.
Оттерикс все больше клонится на левую сторону, где Сорен по-прежнему крепко сжимает оба конца сети. Птица описывает круги, снижаясь все ниже и ниже.
Я следую за ними, вздрагивая каждый раз, когда кажется: парень вот-вот выпустит веревки. Его ноги болтаются в воздухе, а топор на спине бесполезен, пока заняты руки. Фигуры птицы и воина исчезают из вида в одном из перелесков. Я следую за ними, пробираясь сквозь плотную растительность, и едва замечаю брыкающегося напарника через просветы в деревьях.
– Сорен! Сорен! Ты меня слышишь?
– Ага…
Скорее всего, он так и не открыл глаза, с его-то боязнью высоты.
– Разожми руки!
– Что?!
– Доверься мне. Отпусти веревки!
С громким криком парень ослабляет хватку и летит вниз. По пути он врезается в ветви дерева, цепляется за свисающие лозы, получает еще одной веткой по лицу…
А затем я его подхватываю.
И мы вместе падаем на землю.
Вес Сорена выбивает из меня весь дух, и я сбрасываю его с себя. Он стонет и едва шевелится, но зато остался жив.
– Забираю свою похвалу обратно, – заявляет этот неблагодарный, – твой план был просто ужасен!
Снова обретя возможность дышать, я поднимаюсь на ноги, протягиваю руку Сорену и помогаю встать ему. Внезапно деревья начинают качаться из стороны в сторону, ветки градом обрушиваются вниз, и я инстинктивно тянусь к секире.
Но недостаточно быстро.
И снова оказываюсь на земле, а рука горит огнем от острой, обжигающей боли. Я поднимаю глаза и вижу обагренные моей кровью когти оттерикса. На его голове виднеется пятно растительного сока. Должно быть, хищник наугад бросился сквозь листву, и ему повезло схватить меня.
Птица немедленно пытается клюнуть Сорена, но тот уже достал топор и парирует нападение. Затем воин наносит ответный удар, глубоко вонзив лезвие в голубое оперение.
Оттерикс издает пронзительный вопль и подпрыгивает на несколько метров, а потом атакует уже когтями. Сорен успевает перекатиться, и острые когти лишь слегка царапают его броню.
Я не остаюсь в стороне.
Заняв позицию сбоку от напарника, я размахиваю секирой, описывая ею круги над головой. Таким образом, я кажусь больше, чем есть на самом деле, мешая сфокусироваться птице на одной точке и снова напасть.
Пока оттерикс следит за мной, Сорен делает выпад и наносит удар по грудной клетке хищника. Не слишком глубокий, но достаточный, чтобы перья окрасились черно-коричневой кровью. Парень и не хотел ранить мать, защищающую детей.
Оттерикс наконец отступает и, подпрыгнув, взмывает в воздух, словно нож прорезав крону деревьев. Затем огромная птица уносится в сторону гнезда.
Когда она исчезает из виду, мы с Сореном обмениваемся взглядами.
Внезапно меня осеняет мысль, что из нас получилась отличная команда. Мы без слов понимаем друг друга во время сражения. Инстинктивно двигаемся в унисон. Когда мы орудуем топорами плечом к плечу, никто и ничто не способно нас остановить.
Сорен обессиленно опирается на ближайшее дерево.
– Ты ранена.
– Поправлюсь. Нужно вернуться за наплечными мешками.
– А перо?
– Я его подобрала. – Парень выдыхает с облегчением. Я же отвожу взгляд. – Скажи, зачем тебе понадобилось воспарять под облака? Хотел прогуляться по макушкам деревьев? – я понимаю, что уже кричу.
– Если бы я не держал веревки, то оттерикс бы напал на тебя. Я не знал, что еще предпринять.
– Напал бы на меня? – переспрашиваю я недоверчиво. – Сорен, я – такой же воин, как и ты. Мы могли бы вместе сражаться с птицей на поверхности. Как поступили только что!
– Я не подумал об этом!
– Я же уже просила тебя начать думать о себе! Твоя безопасность не менее важна, чем чья-то еще!
Он делает шаг ко мне, хватает за подбородок и заставляет посмотреть на него.
– Для меня твоя безопасность – гораздо важнее. Мое главное желание – уберечь тебя от всех опасностей. И я всегда буду поступать в соответствии с этим желанием. Пожалуйста, не сердись на меня за это.
Я сглатываю. Как там Айрик говорил? Сложно злиться на Сорена, ведь его преданность не знает границ.
– Не смей больше меня так пугать, – произношу я.
Воин наклоняется и целует меня.
– Постараюсь. Спасибо за неоценимую помощь.
А затем Сорен подхватывает меня и прижимает к груди, до того как я успеваю запротестовать.
– Что ты делаешь? – восклицаю я.
– Ты ранена. Я тебя понесу.
– Мои ноги в порядке, – ворчу я, пытаясь вывернуться из объятий.
– Сделай мне приятно и прекрати вертеться. Позволь помочь тебе.
– Я запачкаю кровью твою одежду.
– Мне все равно.
И он заглушает мое следующее возражение еще одним поцелуем.
Глава 20
Сорен несет меня окружным путем, так как не желает очередного столкновения с гигантской птицей. Все это время я протестую, но в глубине души получаю огромное удовольствие. Мне нравится его сила и ощущение безопасности в надежных руках.
Когда мы находим оставленные вещи, он опускает меня и отрывает от запасной рубахи подол, чтобы перевязать мою руку. Чуть позднее нужно будет найти ручей и промыть рану. А может, и зашить. Однако мы оба не слишком умело обращаемся с иглой. Айрик больше подходит для подобной задачи.
Что с того? Шрамом больше, шрамом меньше…
У меня уже есть отметины, нанесенные богом. И хайгозухом. И горной пумой. А теперь еще и оттериксом. Зато каждый шрам напоминает о том, что я выжила.
И стала воином Лихоземья.
Мы добираемся до места предыдущей ночевки и решаем сделать привал, так как оба вымотаны до предела. До заката еще далеко, поэтому Сорен разводит костер, лишь бы не сидеть без дела. Готовить нам нечего, да и ночная прохлада пока не успела наступить, но я рада этому нелогичному поступку. Потрескивание дров в огне непонятным образом кажется успокаивающим и напоминает про очаг в моей спальне. Про ночи, когда Иррения тайком прокрадывалась в мою комнату и мы болтали часами напролет – о событиях прошедшего дня, о профессиональных тяготах, о будущем и сокровенных на-деждах.
Теперь же я не знаю, что ждет меня завтра. И сколько я вообще проживу. Но сейчас меня переполняет надежда, как никогда ранее.
Сорен держит небесно-голубое перо одной рукой, а другой перебирает мягкий пух. Взгляд же его прикован к языкам пламени. Я наблюдаю за напарником с другой стороны костра. Парень необычайно молчалив. Мне отчаянно интересно узнать, о чем он так задумался, но держу свое любопытство при себе.
– Айрик был прав, – наконец роняет друг. – Я совершенно не чувствую разницы. Казалось бы, я добыл перо оттерикса, но кому и что я этим доказал? Разве я не должен снова чувствовать близость рая Рексасены?
Наступает моя очередь задумчиво уставиться на игру огня.
– Недавно я начала подозревать, что маттугр – воля не божественная, а людская. Традиция, обычай.
– Знаю, нужно радоваться возможности вернуться домой, но просто не могу не думать о всех тех людях, которые потеряли жизни в погоне за выполнением бессмысленного задания. Сколько наших деревенских умерли лишь потому, что оказались в Лихоземье в одиночестве, изгнанные своими же родными?
Я поднимаюсь на ноги, обхожу костер кругом и опускаюсь на колени перед Сореном.
– Мы не можем изменить того, что уже произошло, но я изменю существующий порядок вещей! Когда я стану правителем в Серавине, то постараюсь сделать для деревни все возможное! Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы и в других селениях все наладилось…
Сорен убирает перо в мешок и притягивает меня к себе. Я кладу голову ему на плечо.
– Найдется ли подле тебя место и для меня? – тихо и неуверенно спрашивает он. – Найдется ли время на меня, пока ты будешь занята всеми задуманными переменами?
Я улыбаюсь про себя.
– Теперь ты можешь вернуться домой и выбрать любую девушку из своей деревни. Я больше не единственный твой вариант. Ты больше не обязан уделять все внимание лишь одной пассии.
Сорен обнимает меня за плечи и поворачивает так, чтобы иметь возможность взглянуть мне в глаза. Я вижу, что он собирается запротестовать, но тут замечает выражение на моем лице.
– Да ты издеваешься!
Я лишь киваю.
Тогда он наклоняется совсем близко и шепчет на ухо:
– Возможно, ты и не являешься теперь моим единственным вариантом, но и из тысячи я выберу лишь тебя. Мою отважную воительницу.
– Говорит беспомощный воин.
– Есть ли шанс, что ты когда-нибудь перестанешь припоминать мне тех зирапторов?
– Ни единого.
Он неожиданно нежно целует меня в лоб. Этот поцелуй отличается от поцелуя в губы, когда я чувствовала его желание и страсть. Сейчас же я ощущаю себя любимой. Будто я – бесценный дар.
Губы Сорена ненадолго задерживаются на лбу, затем скользят по векам, щекам, уголкам рта. Его поцелуи слаще меда. Медленные, легкие, идеальные.
Мы отрываемся друг от друга, лишь когда в легких заканчивается воздух.
– Пламя слишком сильно разгорелось.
Я несколько секунд расцениваю слова Сорена как метафору, и только потом понимаю, что он говорил буквально. Про костер позади.
Каким образом я оказалась у воина на коленях? И когда успела наступить ночь?
– Потуши огонь и возвращайся ко мне, – с трудом выдавливаю я.
Он ухмыляется, и мое сердце замирает от его улыбки.
Пока он тушит пламя, я раскладываю одеяла в шалаше и убираю мешки в изголовье.
Сердце стучит как сумасшедшее, когда Сорен входит. Я отчаянно жажду, чтобы он меня снова поцеловал. Так он и поступает: один долгий поцелуй, и парень устраивается позади меня, прижимая к себе.
– Я рад, что ты разрешила мне спать рядом. Не уверен, что смог бы заснуть без твоего дыхания поблизости.
– Не привык спать в одиночестве?