Хорошо, что улицы были по-утреннему пустынны и нас никто не видел, иначе этого бы мы жрецам не простили никогда – знали нас многие, так что насмешек потом было бы не избежать.
Хорошо, что серый ночной сумрак только начал уступать место утренней заре, да и двигались мы быстро, потому что улица шла под уклон, поэтому к воротам добрались как раз в то время, когда караван уже собрался, первые возы тронулись, а передовой дозор охранников маячил в поле за воротами, осматривая окрестности.
Мах – огромный мужчина в дорогом, шитом золотом платье, с кривой саблей кочевников на боку и на высоком рыжем коне – недоуменно посмотрел на нас, потом выслушал то, что ему прошептал начальник охраны, неохотно кивнул. Тут же к нам подъехал молодой парень и приказал следовать за ним.
Он показал фургон в конце каравана и сказал, что на время пути тот принадлежит нам, там мы можем держать свои вещи и спать.
На обратном пути такого удобства не будет, потому что фургоны набьют доверху товаром. Сейчас наше место в арьергарде, как самое спокойное, но все равно в случае нападения мы ответим своими жизнями за хозяйское добро, так что расслабляться не стоит.
Мы переглянулись с Молотом, еще не успев отойти от скачки, но караван уже двигался, возы один за другим проходили городские ворота… Пришлось обосновываться в фургоне, который нам указали.
Так началось наше путешествие. Вещей у нас не было, оружие приторочено к седлам, с возницей фургона Молот сразу нашел общий язык, оказалось, что тот не один раз пил вино в тех кабаках, где мой друг служил вышибалой.
После недолгих переговоров Мятник – так звали возницу, оказавшегося нашим сверстником, – взял на себя заботы о нашем пропитании и удобстве. Как-то все примялось, успокоилось. Мы забросили мешки в пустой фургон, оставив при себе только оружие, и поехали за возом навстречу поднимающемуся из-за темного леса ярко-желтому солнцу.
С тяжелым сердцем проводили мы тоскливыми взглядами сердитых стражников, которые закрыли за нами городские ворота, словно прочитанную страницу книги.
В общем, все затеялось не очень хорошо, а старый закон гласит: что плохо начинается, то заканчивается еще хуже. Ни я, ни Молот ничего хорошего от будущего не ждали, единственное, что нас немного утешало, так только тяжесть золота в наших карманах.
Почему-то большой радости не прибавилось, раньше думал: появится много денег и стану счастливым, но вот оно у меня на поясе, тянет к земле, а внутри только печаль и ожидание беды.
Когда каменные стены города постепенно растаяли и затерялись среди засеянных пшеницей полей, к нам подъехал Бохан – начальник охраны каравана, – посмотрел на нас, на наших лошадей, на наше оружие, смерил взглядом и после этого тяжело вздохнул:
– Вас мне навязали, но это совсем не значит, что вы будете блаженствовать и наслаждаться дорогой. Ваше место – самое спокойное в караване, но некоторым грабителям на этой дороге нравится отбивать последние фургоны – они пропускают караван мимо, убивают охрану и угоняют воз. Обычно на плохой дороге обоз растягивается на пару верст, поэтому у вас будет не много шансов дождаться подкрепления. Лучше не теряйте бдительность. Ночью обязательное дежурство, так что советую одному из вас сейчас отправиться в фургон и поспать, иначе ночью станут слипаться глаза. Все понятно?
– Вполне, – усмехнулся Молот. – Если нападут, отбиваться самим, помощи ждать от вас не стоит.
– Примерно так, – кивнул Бохан и посмотрел на меня. – Я знаю твоего отца, из тебя готовили воина с младых лет, уверен, умеешь многое, но лучшая защита – это осторожность. Об оплате не беспокойтесь, Мах на охране не экономит, именно поэтому он и является самым успешным купцом в нашем городе.
Начальник охраны ускакал, а я взглянул на Молота, который довольно ехидно произнес:
– Вот какой ты могучий воин, тебя даже знает начальник охраны лучшего купца.
– И что тебе в этом не нравится?
– Не вижу в этом ничего хорошего, – пожал плечами мой друг. – Меня вот хорошо знает наш возница, и он приготовит нам ужин. Я вижу в этом пользу, а в том, что тебя знает Бохан, толку никакого. Единственная польза – если нас с тобой убьют, то похоронят в земле, а не бросят на дороге, как это часто бывает. Да и здесь все больше зависит от удачи.
– Увы, ты прав, как всегда, только к этому знакомству я не рвался. – И я развел руками. – Но говорить об этом больше не станем, у нас есть задачка поважнее: кто сейчас ляжет спать – ты или я?
– Вопрос неправильный, – пробурчал Молот. – Правильнее спросить, кто будет бродить всю ночь возле обоза, вглядываясь в темноту и злясь на то, что другой сладко спит.
– И кто же будет этот везунчик?
– Ночь поделим пополам, а значит, и дневной сон тоже. Так что я пошел в фургон, заодно и поговорю с Мятником, узнаю, какие у них тут правила и чего стоит опасаться.
Молот привязал лошадь к фургону, а сам залез внутрь. Скоро я услышал его голос, он, как и обещал, выспрашивал возницу.
Я вздохнул и оглянулся – города уже не было видно, как и ближнего леса. Вокруг тянулись зеленые поля пшеницы, и это меня не вдохновляло. Хотелось спать, но еще больше понять, в какое же дерьмо мы с Молотом влипли.
Но думать не хотелось совершенно, сказывался тяжелый день, наполовину бессонная ночь, да и мешало многое другое, что все еще продолжало с нами происходить. Размышлять об этом сейчас вряд ли стоило, а вот как выжить, находясь в караване Маха, найти себе питание, нормальный ночлег, а главное – уцелеть при разбойничьем налете – вот что было по-настоящему важно…
Я в очередной раз подивился мудрости моего друга. Мы еще и часа не находились в пути, а он уже нашел общий язык с возницей, что-то ест – слышалось его довольное чавканье – и был совершенно удовлетворен жизнью.
Молот принимал жизнь просто, о будущем и прошлом никогда не задумывался, и в этом была его сила. А я же думал всегда, и не могу сказать, чтобы мои мысли чем-то мне помогали в жизни. Что толку думать о том, что будет, если это еще не произошло? Все равно все будет не так, как мнилось, а значит, и твои сиюминутные мысли окажутся пустыми и глупыми.
В чем смысл пережевывания того, что уже случилось? Ничего уже не исправишь и не вернешь. Да и кто сказал, что мы управляем своей жизнью? Она течет себе сама по своим законам, а мы только охаем и ахаем, когда попадаем в трудное положение.
Разве мог я еще пару дней назад предугадать, что отправлюсь гонцом в неизвестную мне страну, абсолютно не готовым к этому путешествию и совершенно не желающим никуда ехать?
Но вот я сижу на лошади, хотя еще в детстве зарекся садиться на эти ужасные творения одного из богов. О том, как он их создавал, известно только то, что в это время мучился с похмелья, поэтому получилось нечто ужасное, главной целью которого является причинить тебе как можно больше хлопот…
Не стоит на лошадь садиться, да только без нее в дальней дороге никак. А к вечеру буду ходить по земле враскорячку, постанывая от боли.
Куда я еду? Зачем мне это?
У меня не было пока ответов на эти вопросы.
Ладно… разберемся и поймем, сейчас главное – никуда не вмешиваться, не влезать в еще худшие неприятности и позволить событиям течь самим. Все равно изменить ничего не получится…
Я посмотрел по сторонам – все те же поля, солнце уже поднялось над караваном, тянущимся далеко впереди, крики, всхрап лошадей, мухи и оводы – вечные спутники всех кляч. Да еще ветер по-утреннему прохладный и ласковый.
Может, все не так плохо, а?
Мечтал же о путешествиях еще мальчишкой, чтобы ветер в лицо, солнце над головой, птицы в небе и далекий страшный лес впереди…
Мешает только запах лошадиного пота, терпеть его не могу…
Когда Молот громко что-то проорал над ухом, я проснулся, удивляясь сам себе: во-первых, не заметил, как заснул, во-вторых, проспал почти полдня – солнце уже склонялось над лесом, а в-третьих, никогда до этого не спал в седле, слышал от наемников, что это иногда получается, но не верил.
И самое главное, как не упал?!
Пели какие-то лесные птахи, звонко, громко, надрываясь – даже странно, что спал и ничего не слышал, видно, здорово меня утомил этот лабиринт в храме, все силы вытянул.
Прохладный ветерок проникал в каждую дырку в одежде, толстая куртка защищала от него со спины, но спереди была распахнута, а на рубашке половина деревянных пуговиц оказалась незастегнутой. Я затянул ремешки на куртке и еще более недовольным взглядом посмотрел на мир.
Трава вдоль дороги давно потеряла свой цвет, поблекла и пожухла. Лес тянулся сбоку, прозрачный, непонятный, можно было даже рассмотреть покосившиеся деревья да наполовину голые кусты.
Плохой лес, неживой какой-то.
С другой стороны поля, заросшие травой, там то и дело мелькали птицы, оттуда и слышался их ор.
Молот снова прокричал:
– Ты чего не отвечаешь?
– Задумался. – Я подъехал ближе к фургону, все-таки у лошади при всех тех недостатках, за которые я их не люблю, имеются и положительные стороны – не отстала же от каравана, не потерялась, не зашла в поле пожевать сочную изумрудную траву, пользуясь тем, что всадник временно исчез из этого мира. – А тебе чего?
– Да вроде моя очередь бодрствовать, а твоя отдыхать, но если передумал, то я готов еще поваляться, все равно пару часов лишних едешь…
– Мне давно все надоело, но думаю, тебе требуется больший отдых, чем мне, сам говорил, что у тебя тело большое, ему больше надо.
– Так я тебе и поверил, – ухмыльнулся друг. – Наверно, сам задремал и все проспал. Вообще-то меняться смысла нет, Мятник говорит – скоро привал, от силы полчаса езды до речки, на берегу которой остановимся на ночь. Видишь, солнце клонится к закату…
– Полчаса потерплю. – Я снова бросил поводья, давая возможность лошади самой определять, с какой скоростью двигаться. – Все равно на привале будет много суеты, заснуть не дадут.
– А я тебе за это мягкую постельку приготовлю в фургоне, половину ночи будешь спать, как герцог.