– И у меня тоже такое чувство, – признался я. – Ох, на свою беду, помог я этому гонцу. Никогда больше никому помогать не стану. Говорили же мне старые наемники: если кому поможешь и от чужака беду отведешь, то сам ее на себя накличешь.
– Ага, – ухмыльнулся Молот. – Правильная примета. Я тоже тебе решил помочь – и вот результат: нахожусь сейчас с тобой где-то посередине королевства, ни баб, ни вина, да и жратвы мало. Точно беда! А если еще вспомнить про упырей, то лучше бы мне с тобой вообще никогда не встречаться…
– Вот не лез бы в драку, когда тебя не просили, – буркнул я, напоминая другу об обстоятельствах, когда мы с ним познакомились. Молот тогда вступился за сынка мясника, с которым у меня были свои счеты, позже я узнал, что тот нанял моего друга, чтобы он меня избил. Дрались мы три раза – одного оказалось мало.
Упрямства у меня всегда хватало – ну не мог я признать, что какой-то увалень сильнее меня. В конце концов взмолился не я, а Молот. Деньги он свои получил, а значит, не было смысла со мной биться, получая при этом синяки и ссадины. Вот с того времени и зауважал он меня за неукротимость. Бил всех, а со мной справиться не смог!
– Не вступался бы за кого не надо, сейчас сидел бы в городском трактире, пил вино и щупал девок…
Мы подошли к фургону, я сразу полез внутрь, лег на мешок и закрыл глаза, мне было абсолютно все равно, кто будет защищать наш обоз в пути и будет ли вообще.
Бохан пообещал, пусть сам и выкручивается.
Странное что-то затеялось. Но поразмышлять на эту тему не удалось: в фургон залез Молот, долго устраивался на дощатом полу, ворча, что этот воз не предназначен для двух славных парней, особенно одного – большого и красивого, но скоро успокоился.
Фургон тронулся. Несмотря на тряску и поднявшуюся пыль, которая заползала внутрь серой пеленой, я заснул. Наверно в этом помогло выпитое вино и злость на начальника охраны. Давно меня так не оскорбляли. Интересно, кем я стану к концу пути в глазах Бохана? Бандитом, вором, душегубом?
Спалось мне неплохо, хотя временами мешал храп Молота – он выводил рулады, которые заглушали даже дребезжанье колес и стук копыт.
Еще мешала жара. Крышу фургона нагрело солнце, а ветерок внутрь не залетал – мешала плотная ткань. Я разделся, оставшись в одних штанах, но все равно обливался потом.
Через пару часов я не выдержал и пополз к козлам, на которых сидел Мятник. Тот молча подвинулся, давая мне место на небольшой скамеечке.
Вокруг простирался лес. Фургон полз по лесной дороге, цепляя днищем землю в глубоко пробитой колесами телег колее, пели птицы, ветер холодил мне лицо, он был полон запахов хвои, мха и листвы. Я быстро остыл и даже немного продрог, пришлось лезть внутрь за рубашкой. Это меня и спасло, а заодно и Мятника, который решил меня напоить вином, которое он хранил в небольшом бочонке в задней части фургона.
Как только я стал надевать рубашку, раздумывая о том, какую же мне пакость устроить дрыхнущему на дне фургона Молоту, как у меня перед носом в толстую, плохо строганную доску пола воткнулась стрела.
Я сначала не понял, что произошло, но тут взвизгнул Мятник:
– Разбойники! Хватайте свое оружие и защищайте нас, иначе они всех поубивают.
Я почувствовал, что фургон остановился, выхватил меч, закрепил ножи на руках, одновременно распинал ногой Молота. Тот, надо признать, сориентировался сразу, заметив стрелу, все еще раскачивающуюся в полу перед самым его носом, потянулся за дубинкой. Он перебросил мне лук, чтобы я натягивал тетиву, и пополз к передней части фургона.
Просвистела еще пара стрел, кто-то тихо охнул, я натянул тетиву и, приподняв полог с задней стороны фургона, сразу увидел лежащего на земле охранника со стрелой в боку. По дороге бежали трое оборванцев с заросшими физиономиями и размахивали кривыми ржавыми мечами.
Я, не задумываясь, выпустил из лука две стрелы, больше просто не смог, так как пришлось отскочить назад, когда плотный полог, которым был обтянут фургон, пробили две ответные. В меня не попали только чудом, и я почему-то начал орать на Мятника, который лежал, тихо поскуливая от страха, на дне, прижавшись к одному из деревянных бортов и накрывшись моим мешком с соломой.
– Трогай! – Я пнул его ногой. – Если будем стоять на месте, тут все и останемся.
– А если я сяду на козлы, меня убьют.
– Никто тебя не убьет! – Я откинул полог и с удовлетворением отметил, что в колее лежат два тела, третий, наверно, спрятался за деревом. – Ползи, Молот тебя прикроет.
Свистнула еще одна стрела, и я понял, что прятаться в фургоне глупо, слишком мало места для маневра, нужно вылезать. Я вывалился на землю и перекатился к ближайшим кустам.
Тут на меня выскочил здоровый мужик с огромной дубиной, я отмахнулся мечом, попал ему в правый бок, и он взвыл от боли. Сразу же из кустов вывалились еще трое и взяли меня в жесткий оборот, причем два бандита орудовали мечами довольно умело, а один размахивал громадным топором так, что у меня ветром волосы развевало.
Я завертелся юлой, вспоминая все, чему меня учили.
Поскольку мои умения в меня вколачивали не только воины, но и бандиты всех мастей, от этих троих я отбился довольно быстро. Одному воткнул нож в живот, когда он уже думал, что мне не увернуться от его топора, другому подрезал ногу, несильно, но стоять он уже не мог и сразу вышел из боя, точнее, выкатился, воя так, словно я ему голову размозжил.
А последнему я вогнал второй нож прямо в раскрытый в воинственном крике рот. Мне понравились эти ребята – почему-то они решили, что если я размахиваю мечом, то и убивать их буду им, а я привык это делать ножами, которые умею выхватывать мгновенно и незаметно для противника. Пока враг следит за блеском мелькающего меча, он не видит, как в другой руке появляется нож, – его можно бросить или, как сейчас, воткнуть туда, куда получится.
Торжествовать мне пришлось недолго. Из кустов вылезли еще двое бандитов, которые оказались опытными и умелыми вояками, так что мне пришлось несладко. Тут я вспомнил всех: и Молота, которому давно уже пора было появиться, и Мятника, который уже добрался до вожжей и, нахлестывая лошадей, умотал с фургоном за поворот лесной дороги, оставив меня на растерзание бандитам. А заодно и Бохана со всей его охраной, уж он-то точно должен был быть здесь – в конце концов, это его работа – защищать караван, я тут человек случайный.
Один из разбойников каким-то хитрым ударом поранил мне левую руку, неглубоко, но мне сразу стало не по себе. Кровь побежала веселой алой струйкой по рубашке, а вместе с нею у меня стала пропадать сила, перед глазами замелькали черные мушки – предвестники обморока, а в голове зашумело так, словно там клокотал водопад.
Ножи я уже отметал, остался только один, и тот в сапоге. Мне приходилось тяжко – чтобы сражаться мечом, нужен опыт настоящего мечника, а у меня его не было. Я никогда не стремился его получить, думал, что для жизни вполне хватит моих умений. Впрочем, и отец не хотел, чтобы я стал настоящим воином, поэтому не стал платить за обучение мастерам, а жаль, сейчас бы их уроки мне пригодились. Выходит, надо хитрить, иначе не выживешь.
Охнув, я стал падать. Один из разбойников, обрадованный этим, сразу рванулся вперед. Он думал, что, обессилев от потери крови, я потерял сознание, но я-то именно этого и ждал – в падении проткнул его мечом, а потом перекатился и затих в траве, спиной к последнему противнику.
По ходу дела я успел-таки достать нож из сапога – свою последнюю надежду. Напряжение было столь велико, что в этот момент я видел даже спиной и слышал все, что происходит вокруг на целую версту, в том числе и приближающийся топот копыт лошадей охранников.
Разбойник замер, недоуменно переводя взгляд со своего стонущего дружка с мечом в животе на меня, лежащего к нему спиной.
Потом решил, что я без сознания и оружия, перевернул сапогом на спину и тут же охнул, когда ему в живот воткнулся нож, а я быстро на четвереньках пополз в сторону. Сил не осталось совсем, если сейчас из-за куста выскочит еще один разбойник, то я не смогу от него отбиться – точно убьют.
Я лежал, закрыв глаза, вслушивался в стоны разбойника и приближающийся топот копыт и лишь надеялся на то, что к нам скачут охранники, а не бандиты.
И вот появился один из охранников Бохана с обнаженным мечом в руке. Лошадь под ним была покрыта белой пеной, видимо, гнал он ее, нисколько не жалея.
– Здесь только мертвые, – выкрикнул охранник. – И парнишка, которого нам подсунули жрецы, – тот, что гонец.
Со стороны дороги послышался ответный крик Бохана:
– Надеюсь, тоже мертв?
– Похоже на то, лежит весь в крови, не дышит. Этот парень сражался до последнего, здесь пятеро убитых, двое, правда, еще дышат, но раны тяжелые… в живот.
– Добей всех! – На поляне появился на своем дородном жеребце Бохан, спрыгнул с лошади и подошел ко мне. – Развешивать их по деревьям времени нет, и так задержали караван, а нам еще до ночного привала путь долгий.
Он встал надо мной и легонько толкнул сапогом:
– Эй, гонец! Вижу, что дышишь. Живой?
Прикидываться мертвым больше смысла не было, поэтому я широко открыл глаза:
– Живой пока. – Сказать хотел бодрым голосом, но не получилось, слабость от потери крови уже давала о себе знать, поэтому получился хрип. – Просто отдохнуть прилег.
– Даже не знаю, хорошо это или плохо, что ты выжил, должно быть, судьба у тебя счастливая или боги за тобой приглядывают. – Бохан повернулся к охраннику. – Времени нет, парнишку возьмешь на свою лошадь, только оружие бандитское все собери, пригодится. Отвезешь гонца к лекарю, пусть посмотрит, что у него за ранения. – Он задумался, постукивая рукояткой кинжала по сапогу. – И скажи, чтобы не жалел амулетов и дорогих трав, что-то мне подсказывает, от этого парнишки будет еще немало бед…
– Так, может, его добить? – Охранник с прищуром посмотрел на меня. Знаю я такой задумчивый взгляд: так смотрит человек, который готовится тебе какую-то пакость сделать! Я глянул по сторонам – нет, до меча не доберусь, а до ножа есть шанс. Ладно, посмотрим кто кого. – Если от него столько проблем, то он нам не нужен! И оправдание хорошее – напали разбойники и убили.