Шагал Перев быстро, а с морской раскачивающейся походкой выглядел очень забавно, но я больше смотрел по сторонам в поиске стражников, чтобы успеть спрятаться.
Пока нам везло, стражники мелькали вдалеке, по дороге к бухте встретился только один матрос, которого послал с судна помощник капитана на тот случай, если придется тащить мои пожитки. Поскольку таковых у меня не оказалось, то капитан отправил парня в трактир за вином и жареным мясом, чтобы, как и обещал, помянуть старика.
У берега нас ожидала шлюпка, а рядом унылый помощник, ковырявший песок носком сапога. Он рассказал, что уже три раза приходили стражники, расспрашивали – везет ли судно пассажиров. Предупредили, чтобы никого чужого на борт не брали. Матерый убийца по городу бродит…
– Это ты, что ли, матерый убийца? – хмыкнул недоуменно капитан, посмотрев на меня; в ответ я только пожал плечами; тогда он что-то пробурчал и скомандовал погрузку. Вместе с нами в шлюпку два долговязых и хмурых матроса в непромокаемых куртках загрузили бочонок вина и десяток окороков, а потом сели на весла.
Несколько сильных гребков, и мы уже отошли метров на двадцать от берега. Море было спокойным, волна слегка лизала борт лодки, сверкая в свете солнца, как драгоценная россыпь камней. Как-то не верилось, что сюда идет шторм.
На берегу появился отряд стражников. Они проводили нас недовольными взглядами и даже что-то прокричали, но Перев даже не оглянулся.
Я вздохнул и вдруг понял, что неимоверно устал. У меня еще с постоялого двора болела каждая мышца, а теперь, когда опасность отдалилась, боль резко обострилась. Я так расклеился, что даже на парусник не смог подняться по веревочной лестнице, пришлось матросам втаскивать меня.
Едва капитан оказался на борту, тут же развил кипучую деятельность – уже через полчаса были подняты паруса, и судно направилось к выходу из бухты. Посланному дополнительно за мясом и вином матросу удалось нас догнать на шлюпке, но долго мы не задержались, принимая его на борт.
Море по-прежнему казалось спокойным, правда, за кормой начало стремительно темнеть, у горизонта собирались свинцовые тучи, но судно быстро шло вперед к багровому солнцу, которое зарывалось в серые облака, как в подушку.
Еще немного, и оно скрылось во тьме, бросив нам последний багровый луч.
Перев усмехнулся и отправился в свою каюту. Я был тоже приглашен и принял приглашение с радостью, поскольку уже знал, какая каюта отведена мне – она находилась в трюме, маленькая и при этом набитая парусиной и канатами, там пахло пенькой и дегтем так, что густой запах можно было рубить топором. Кровати мне не полагалось, только гамак из крепкой парусины, подвешенный к бронзовым кольцам, вбитым в шпангоут и мачту. Над головой нависала палуба, и стоять можно было, только согнувшись.
Я, конечно, не ожидал больших удобств, но увиденное испортило мне настроение. В задумчивости обвел я взглядом отведенное мне пространство, обдумывая одновременно сказанное Перевом. Перед тем как уйти в свою каюту, он пробурчал мне, что плавание продлится не меньше трех недель. Королевство Грига находилось не очень далеко, оно соседствовало с нашим, и каждые десять лет мы воевали за пару бесплодных островов в море да за каменистую пустошь на сухопутной границе. Эта никому не нужная земля переходила из рук в руки с десяток раз в столетие. Между войнами мы дружили и торговали. Сейчас как раз был такой период.
Ранее за пределы городской территории я не выезжал ни разу, поездки в деревню можно не считать, они были близкими, поэтому о королевстве Грига мне было мало что известно. Разве что об обитавших там великанах, ростом почти в два раза выше обычного человека, сильных и огромных, умевших говорить со звездами.
Наверняка это вранье… Рассказывал мне о великанах один из наемников, еще когда я был маленьким мальчишкой. Говорил он много, и сейчас думаю, что большую часть врал. Например, объяснял, что наша Земля не плоский блин, стоящий на панцире огромной черепахи, а огромный камень, летящий в черноте ночи. Когда-то один из богов запустил нас к далекой неведомой цели, и мы до сих пор летим туда.
Однажды Земля попадет в цель, и на этом история всех живущих на этом камне закончится, но, пока летим, можем развлекаться и думать, что все вокруг создано для нас. Хотя на самом деле мы лишь плесень на поверхности, оставшаяся от влажных рук Бога.
А от другого знакомого вора я слышал, что звезды – такие же камни, летящие в черном пространстве ночи, и, возможно, на них живут такие же, как мы, люди, и что с ними можно разговаривать. Только смысла в этом разговоре никакого нет. И мы, и они несчастны, ибо вышли из камня, в него и войдем.
Я бросил свой мешок на парусиновый гамак, повесил рядом меч на тот случай, если придется сражаться – в этих водах, как мне объяснили моряки, пираты не редкость.
Осталась всего одна мелочь, но очень важная. Я разгреб сваленные в углу канаты, выбрал самый тонкий, размотал и, положив в середину мешок с золотом, снова смотал. Получилась небольшая бухта, почти такая же, как была раньше, только теперь мое золото можно было найти разве что случайно.
Но и от случайности можно подстраховаться, поэтому я переложил канат в угол, где лежали куски парусины, старые и новые, – туда, где его искать никто не станет.
Только после этого я решил, что теперь никто его у меня не украдет.
Золото – лучшее средство для преодоления расстояния, объяснял мне один из учителей, поэтому его надо беречь.
И вдруг на меня накатило, стало плохо, одиноко, тоскливо, без Молота в этом мире мне не на кого было положиться и некому прикрыть спину. Тяжело в пути без друга.
Вздохнув, я встал, еще раз внимательно осмотрел каюту, убирая все следы, которые могли бы рассказать о моем тайнике, и отправился к капитану.
На палубе не было ни одного матроса, только рулевой у штурвала, едва освещенный фонарем, вглядывался во тьму, направляя нашу шхуну навстречу неизвестной опасности. Бухта и город остались далеко позади, теперь вокруг тянулись только неприветливые, необжитые людьми берега.
Я добрался до капитанской каюты насквозь промокший от мелких брызг. Моя одежда была не приспособлена к плаванию, не то что у матросов, это у них штаны и куртки сшиты из плотной парусины, пропитанной березовым дегтем – от пропитки вода скатывалась по одежде, не оставляя следов.
Ветер усиливался, становился громче и надсаднее. Мне вдруг стало страшно, я неожиданно понял, что в сравнении с огромным волнующимся морем наше судно лишь маленькая щепка… Большая волна придет из темноты, перевернет парусник и унесет с собой в непроглядный мрак, откуда никто не возвращается, а на воде останутся только щепки…
Только в этот момент я задумался над тем, стоило ли мне садиться на эту посудину. Сушей пусть медленнее, но точно спокойнее, на ней не утонешь.
С таким настроением я и вошел в каюту капитана.
Перев сидел за огромным деревянным столом, сделанным из редкой в этих краях древесины, он уже раскраснелся от выпитого вина и пьяно улыбался.
Рядом в кресле, привинченном к полу, развалился его помощник, глядевший на меня мутными, пьяными, ничего не понимающими глазами.
– Садись. – Капитан показал на табурет, крепко прибитый к полу у стола. – Помянем прорицателя. Хороший был человек, жизни своей ради меня не пожалел, даже под стрелу прыгнул – так ему хотелось, чтобы я утонул, а не сгорел…
– Помянем, – согласился я и сел, взглянув на нарезанный розовыми пластами окорок и рваные куски серого хлеба, разбросанные по столу. Есть определенно хотелось, но желудок как-то странно притих, да и все мои внутренние органы чувствовали себя не очень хорошо. Но поесть все равно стоило, даже если потом придется отдать все съеденное волнам, – иначе откуда возьмутся силы?
Выпив кислого вина, я потянулся за мясом и хлебом, а помощник тем временем снова наполнил кружки и мрачно произнес:
– Выпьем за прорицателя, который был так добр к нам всем, мы любили его…
– Добр?! – Капитан посмотрел на него осоловевшими глазами. – Он же приговорил нас к смерти! Сказал, что из этого плавания живыми не вернемся, ни ты, ни я, ни этот парень…
– Обо мне он так не говорил, – поправил я. – Лишь признал меня спутником смерти, но не говорил, что умру…
– Может, и так. – Перев отпил половину огромной кружки. – Умер лучший прорицатель этого города, он был единственным, чьи прогнозы всегда сбывались. Когда я еще мальчишкой увидел как-то его на улице, то подбежал к нему и спросил: «А стану ли я капитаном?» И знаешь, что он мне ответил?
– И что?
– Он сказал: «Твоя судьба решена еще до твоего рождения, ты родился в море, там и умрешь, а капитаном или простым матросом – неважно». Даже не представляю, откуда он мог это знать…
– Что знать? – Я попробовал мясо, и оно мне не понравилось, потому что повар приправил его отвратительной травой. Запах полыни напоминал мне о родном городе, я вспомнил отца и тяжело вздохнул. Как он там? Знаю, что беспокоится, ждет меня. Голос капитана то поднимался до верхних нот, то снова превращался в чуть слышное бормотание.
– Как он мог узнать, что я родился в море? Отец у меня настоящий потомственный капитан, а мать – рабыня, которую он купил на южных рынках. Она умерла в море во время родов. Первое, что я попробовал в этом мире, был просоленный морской сухарь – так меня кормили, пока не добрались до бухты. Откуда старик-прорицатель мог это знать?
– Магия существует, как и прорицатели. – Я запил мясо вином, чтобы отбить вкус полыни. – Не знаю, как это делается, но некоторые умеют видеть прошлое и будущее, правда, не думаю, что это делает их более счастливыми – старика-прорицателя точно не сделало…
– Пусть богиня, взвесив его дела, откроет ему дорогу к верхнему небу, где звезды намного ярче. – Капитан опрокинул кружку. – Ты прав, юноша, такое знание счастья не приносит. Вот он сказал, что я скоро умру, и с той минуты места себе не нахожу…
Я допил вино, оно было кислым и не очень крепким, такое мне никогда не нравилось. В бронзовую кружку входило много, поэтому скоро я уже не отличался от капитана и помощника, так же был пьян, говорил много, хотя и понимал – лучше промолчать, чем сказать что-то невпопад. Молчание еще ни у кого не вызвало злобы, а вот слова частенько заставляют людей ненавидеть.