Тут на меня обрушилась гигантская волна, и я мгновенно сообразил, что лучше вернуться в каюту, а все необходимое сделать в ночной горшок. Иначе такая прогулка закончится для меня преждевременной кончиной в жаждущих человеческих жертвоприношений черных глубинах.
Хватаясь за леера и сети, я с трудом добрался до люка и едва успел спрятаться под парусиной, как на нее обрушился настоящий водопад.
Моя каюта, больше напоминавшая склад, после такой прогулки показалась тихим райским местом. Здесь нашел я пару пустых глиняных кувшинов и решил свои проблемы, правда, пришлось поработать, привязывая посуду к борту, иначе все нечистоты оказались бы на мне.
Я попробовал вновь заснуть, но не спалось – очень хотелось пить. Когда жажда стала нестерпимой, я побрел по трюму, подсвечивая себе масляным фонарем, закрытым со всех сторон стеклом. Вещь эта довольно дорогая, но необходимая на любом судне, так как строятся они из дерева, имеющего неприятное свойство гореть. После недолгих поисков я обнаружил десяток бочонков с темными, крепко просоленными сухарями, пару сотен окороков, подвешенных к деревянным доскам палубы, и три десятка бочек с солониной – обычная пища команды.
Пресная вода находилась в огромных бочках, крепко привязанных канатами. В такую качку мне было к ним не подобраться, зато удалось обнаружить бочонок с вином – похоже, тем самым, что мы пили перед штормом с капитаном и его помощником.
С огромным трудом я налил себе немного вина в пустой кувшин, и после этого смерть от жажды мне уже не грозила. Заодно я захватил десяток сухарей и хороший кусок солонины, избавившись таким образом от проблем с голодом.
Я неплохо позавтракал, запивая соленые твердые сухари и слегка подсушенное мясо вином, и снова лег. Впервые с того дня, как покинул родной город, у меня появилось время обдумать все, что со мной происходило и происходит. Спать мне не хотелось, а просто лежать и смотреть в темные от копоти и грязи доски палубы мне надоело довольно быстро.
Мысли текли неспешно, потом закружились вокруг последних событий, нащупывая хоть какую-то разумную связь. Я начал вспоминать все с самого начала.
Вечер, темнота, крики.
Зачем пошел той улицей? Почему решил свернуть в проулок? Слышал же крики и шум и понял, что там идет какая-то драка. Мог же не заглядывать?
И вдруг я понял: ведь меня тогда словно что-то подтолкнуло изнутри! Может, это и есть судьба – когда остановился неизвестно почему, заглянул, куда не стоило? А что заставило схватить этот проклятый кусочек бронзы, который протянул мне умирающий? Видел же, что это никому не нужный пустячок, но рука сама потянулась и схватила, а пальцы сжались намертво. Даже сейчас, вспоминая, чувствую, как мою ладонь словно пронзили маленькие острые иголочки. Ну и бросил бы тут же, и ничего бы не было! Так нет, положил в карман, хотя и понимал, что делаю глупость, не нужна мне эта старая позеленевшая бронза. Зачем?!!
У меня не было ответа, только ощущение, что все это произошло не просто так. Был в этом смысл, только я его не понимал. Пророчество, сказанное отцу, когда я был еще мальцом. Воры, наемники, воины – мои учителя. Все словно готовило меня к тому, чтобы я заглянул в тот проклятый переулок!
Неужели правда – когда боги кого-то хотят погубить, то лишают его разума. Это все объясняет, но зачем им моя погибель?
Я тяжело вздохнул, прислушиваясь к звукам. На палубе забегали матросы, ставя парус, ветер немного стих, и капитан решил воспользоваться благоприятным случаем, чтобы увеличить скорость.
Я снова закрыл глаза, продолжая размышлять.
Ну… со жрецами все ясно. Они что-то там ищут, собирают в единое целое, а гонец вез часть этого каика. Но на следующее утро после ночного нападения жрецы уже знали, что я подобрал то, что вез курьер, и разыскали моего отца. Отец испугался после разговора с ними – не за себя, за меня, – но все равно решил, что я должен идти в храм. Он долго думал, прежде чем это сказать, и, когда говорил, его губы тряслись, а моего отца нелегко напугать. Почему же лицо его стало бледным и напуганным, когда он сообщил мне о своем решении? Что такое в этом кусочке бронзы, если ради него нападают на гонца, зная, что это не останется безнаказанным? Неужели из-за магии, которая может сжигать людей? Я сразу вспомнил запах горящей плоти. Жрец сгорел, и мы с Молотом ничего не смогли сделать. А одежда и сандалии остались целыми. Вот такой фокус…
Но почему не сгорел гонец или грабитель, передавший мне эту штуку?
Неужели правду сказал старый жрец в храме, что именно я разбудил старую магию, дремавшую в бронзе? Но я не маг, это, в отличие от обычных людей, мне доподлинно известно, во мне нет и малой искорки магического дара, чтобы оживить проклятый кусок бронзы.
И сейчас я не понимаю, как это случилось…
А потом нас с другом одели, обули и отправили с первым же караваном, даже не дав проститься с родными, заставив принять договор гонца, но дальше снова начинаются странности.
Почему на караван напали упыри? Что в нем можно было взять, кроме пропитания и пустых возов? Но мертвецы полезли в первую же ночь, когда обоз встал на лугу у какой-то речки. Костер получился огромный, горели трупы весело, только запах от них шел ужасный.
И на вторую ночь снова к каравану полезли упыри, правда, мы с Молотом в этом сражении уже не участвовали, охранники сами справились. Я кое-что знал о магии, многие чародеи приходили в наш дом, и мне разрешалось их спрашивать обо всем, что приходило в голову. Поэтому кое-что известно о некромантии – искусстве оживлять мертвецов. Упыри глупы, всегда хотят есть человеческую плоть, только она продлевает им жизнь. Натравить мертвецов на людей довольно просто, но зачем это нужно?
А кто направил лесных разбойников на верную смерть? Они не упыри. Прекрасно понимали, что в пустом караване нечем поживиться, а погибнуть легко. Этим-то что было надо?
В городе на меня напала семья оборотней. Эти твари независимые и сильные, не думаю, что ими кто-то может управлять. Только мощный маг способен дать им приказ – найти и уничтожить кого-то, например меня, и тогда от них не убежишь, не спрячешься…
Получается, кто-то из сильных магов взъелся на меня и хочет убить… Зачем? Я с чародеями не ссорился. Всегда обходил их стороной. Значит, причина не во мне, а в том, что я делаю. Похоже, настоящий могучий чародей не хочет, чтобы жрецы собрали бронзовый каик, и он решил меня убить. Вот теперь понятно.
Я вздохнул и прислушался. Судно неслось вперед на всех парусах, тяжело скрипя корпусом. Мачты трещали так, словно собирались вырваться на свободу, круша все на своем пути. Видимо, капитан сошел с ума от страха, и теперь осталось только надеяться, что парусник выдержит такое издевательство над собой.
Временами мне становилось очень страшно. Хорошо, что я не страдаю морской болезнью. Бывает, конечно, неприятно или не очень хорошо, но не настолько, чтобы вытряхивать из себя содержимое желудка.
Я вернулся к своим исследованиям. В размышлениях есть какая-то польза, вот додумался же до того, что неизвестный маг устраивает для меня кучу мелких пакостей. Почему мелких? Потому что. если бы захотел, давно бы уничтожил. Все, что со мной происходило, скорее похоже на предупреждение, на попытку остановить, но не более того. Мне хорошо известно, на что способны настоящие чародеи. Отец рассказывал, да и сам кое-что слышал.
Осталось разобраться только с двумя странными явлениями. Первое – кто-то не дал оборотням убить меня, прикончив их болтами с серебряными наконечниками. Возможно, это та девушка, которая пыталась тащить меня, когда упал без сил на улице. Правда, она могла и привидеться – мне было плохо, я умирал. Лекарь сказал, что, по всем признакам, меня отравили. Не думаю, что меня отравили в трактире. Получается, яд был от зубов оборотня? Слышал и об этом. Кого искусает бешеная собака, тот сойдет с ума. А кого покусает оборотень, тот сам станет оборотнем, правда, долго не проживет – человеческая природа не допускает многого, только единицы выживают, остальные умирают в жутких мучениях. А я остался жив, и даже больше, у меня пропал шрам на щеке, мгновенно зажили страшные раны, неожиданно проснулась огромная сила…
А еще после сражения с оборотнями у меня очень болели мышцы рук и ног, даже сейчас еще чувствуется, хотя прошло немало времени с того момента, как судно покинуло бухту. Неужели так подействовал укус? Нет, скорее противоядие. А вот кто его мне дал? Опять что-то непонятное и загадочное.
И странное поведение прорицателя! Почему он нагадал капитану смерть в плавании? Неужели только для того, чтобы броситься под стрелу, пущенную из арбалета с крыши соседнего дома? Причем в этот раз стреляли не в меня, а в Перева.
Этот капитан вообще к моим проблемам никакого отношения не имеет, единственное, что нас связывает, так это только пророчество, из-за которого он пьет не переставая с самого отплытия. Причем останавливаться, как я понял, не собирается, а еще он не хочет выходить на палубу, чтобы случайно не упасть за борт.
Да еще… С крыши соседнего дома стреляла в капитана наверняка именно та девушка, которая уже раз спасла меня. Правда, лица ее я не рассмотрел, но хорошо запомнил фигуру – если удастся еще раз встретиться, обязательно узнаю. Волосы у нее светлые…
Я снова прислушался – на палубе забегали сильнее. Это меня удивило, и я решил узнать, в чем дело. Первым, кого я встретил, оказался помощник капитана.
– А… это ты, – пробурчал он. – Еще живой?
– А что, были сомнения?
– Посмотри на море за кормой и сам все поймешь.
Помощник исчез. С того места, где я стоял, рассмотреть что-либо за кормой не получалось: мешали паруса. Пришлось пробраться вдоль борта. Хорошо, волна небольшая, качало несильно, а то улетел бы в воду.
Небо по-прежнему было затянуто мрачными тучами, правда, они были уже не черные, штормовые, а серые, дождевые. От этого все вокруг казалось свинцово-черным, в том числе и огромный парусник за нашей кормой. Он двигался, как мне показалось, величаво и с некоторым изяществом, в котором чувствовалось пренебрежение к волнам и темно-зеленому морю.