С английской стороны во время убийства «франкофила» Павла I послом Англии в Петербурге был, как уже упоминалось, Чарльз Уитворт – на известном портрете они с Семёном Воронцовым внешне как близнецы-братья и в одинаковой форме. Они оба несут с Семёном Воронцовым основную ответственность за убийство российского императора. Однако Уитворту простительно – он английский подданный.
Из книги Захаровой: «Все члены ближайшего окружения Александра Первого были в свою очередь хорошо знакомы с С.Р. Воронцовым и в разное время находились под его началом в Англии».
То есть убийцы Павла были бывшие сотрудники российского посольства в Лондоне.
«Семён Романович выбирает Лондон, потому что в своё время посланником в Лондоне был его старший брат Александр Романович и в Англии сохранились значительные знакомства и связи».
То есть Воронцовы работали на Англию не первым поколением.
Интересная ситуация сложилась в России начала XIX века. Вся российская аристократия говорила по-французски. Это было, как говорится, «тяжёлое наследие» подражания эпохе французского «короля- солнца» Людовика XIV.
Но до «расейской» элиты всё всегда доходит «как до жирафа», с большим опозданием. Эпоха Людовика закончилась уже столетием раньше, а в России все пытались брать пример с Франции XVII века. Естественно, что наиболее ушлые предатели России в начале века 19-го уже переориентировались на работу в пользу новой мировой империи – империи англоязычных.
Воронцовы, Зубовы, Толстые и т.д. были в числе самых ушлых русских аристократов, которые быстро сориентировались. Эти ушлые назывались скромно англофилами. Вот «Википедия» отмечает: His son Michael continued his father's Anglophile ways… (Михаил продолжил быть англофилом как и его отец…). Так что Александр I был окружён людьми, которые прошли подготовку в Англии.
Понятно, что у Александра I было мало оснований уважать высшие слои денационализированного русского общества, на которое ему приходилось опираться при управлении обширным государством. Он рано, ещё юношей, хорошо узнал нравственную нечистоплотность русских «вольтерьянцев» и масонов, составлявших двор Екатерины II. Они тогда не стеснялись: в 1789-м в Петербурге знатные особы иллюминировали свои дома по поводу взятия Бастилии, а молодые и не очень молодые люди открыто насвистывали «Марсельезу».
Ещё меньше стал уважать Александр I это «высшее» общество после того, как представители его вовлекли Александра I с помощью ряда провокаций, против его желания, в заговор против отца, клятвенно уверяли, что к отцу не будет применено никаких насилий, а затем зверски убили его.
Намеченная Павлом I политика сближения с Францией, в которой Наполеон начал подавление революции, вполне отвечала национальным интересам России. Павел I не хотел таскать каштаны из огня для Англии, главного политического конкурента Франции и России. В ответ Англия истратила миллион рублей на организацию заговора…
В первые годы царствования Александр I шёл по пути сближения с Наполеоном, но основа сближения тут была иная, чем та, которой руководствовался Павел I, правильно угадывавший стремление консула Бонапарта превратиться во французского императора. Бонапарт вполне устраивал Александра I и в роли консула французской республики, это вполне импонировало республиканским настроениям Александра.
На войну с Наполеоном Александра I толкнули круги дворянства, заинтересованные в торговле с Англией.
Были, конечно, и другие поводы к войне, но эта причина была решающей. Материальным интересам дворянства наносился сильный удар блокадой Англии, установленной Наполеоном.
Вернувшись в Россию после переговоров в Тильзите, Александр I встретил ожесточённое сопротивление со стороны широких кругов дворянства. Произошло объединение масонов английской ориентации и англофильствующей аристократии с консервативными кругами дворянства, которые были настроены против Наполеона, потому что в их глазах он продолжал быть французским якобинцем и потому, что прекращение торговли с Англией больно било их по карману.
Назначенному в Петербург новому французскому послу Сельвари Наполеон сказал: «Я дам Вам письмо к Императору Александру, которое заменит Вам верительную грамоту. Вы исполните там мои поручения: помните только одно – я не хочу войны с Россией, и пусть это послужит основанием ваших действий. Если возможно сохранить этот союз мой с этой страной и создать что-либо прочное, ничем не пренебрегайте для достижения этой цели. Я доверился русскому Императору, и между обоими народами нет ничего, что могло бы помешать полному их сближению: поработайте же для этого».
Но после заключения Тильзитского мира с Наполеоном возникла реальная опасность свержения Александра.
Оценивая политическое настроение высших слоев русского общества после Тильзитского мира, шведский посланник Стединг пишет: «…Неудовольствие против Императора увеличивается… и Императору со всех сторон угрожает опасность. Друзья Государя в отчаянии. Государь упрямится, но не знает настоящего положения дела. В обществе говорят открыто о перемене правления и необходимости возвести на трон Великую Княжну Екатерину».
Когда посланник Наполеона Сельвари сообщил Александру о возможности свержения его с престола, он с улыбкой ответил: «Если эти Господа имеют намерение отправить меня на тот свет, то пусть торопятся, но только они напрасно воображают, что могут меня принудить к уступчивости или обесславить. Я буду толкать Россию к Франции, насколько это в состоянии сделать».
Английский посол Вильсон открыто вел пропаганду в аристократических салонах против Александра, раздавал всем желающим брошюру «Размышления о Тильзитском мире», в которой очень резко осуждалась внешняя политика русского императора. Александр I за пропаганду против него выслал Вильсона из России.
Друг детства Александра, Чарторыйский, в поданной Александру записке предупреждал императора: «Я думаю, что Ваши теперешние отношения с французским правительством окончатся самым печальным образом для Вашего Величества».
Можно предполагать, что Наполеон, страшась козней английского масонства, действительно не хотел воевать с Россией.
Ещё весной 1812 года он сообщил королю Вюртембергскому: «Война разыграется вопреки мне, вопреки Императору Александру, вопреки интересам Франции и России… Все это уподобляется оперной сцене, и англичане стоят за машинами».
Интриги Англии увенчались успехом, и война с Россией стала неизбежной.
Англия никогда не терпела сильных соперников на континенте – ни Речи Посполитой, ни Швеции, ни Пруссии, ни России с Францией. Столкнуть своих соперников на континенте – самое милое для англичан дело.
Их цинизм пределов не знает.
Первые антирусские карикатуры датированы 1799-1800 годами, то есть временем, когда Россия выступает союзником Англии против революционной Франции! Повод нашелся быстро – подавление польского восстания. Удар разом наносился по самой Екатерине, по лучшему русскому полководцу и русскому народу, который преподносился в образе «бесчеловечных казаков». Наступление на Россию вообще, и Суворова в частности, в «желтой прессе» достигло пика при императоре Павле I, проводившем внешнюю политику, руководствуясь исключительно интересами России.
Позднейшая характерная заметка о Суворове, опубликованная в английской газете The Times от 26 января 1818 года, содержит такую характеристику: «Все почести не могут смыть позора прихотливой жестокости с его характера и заставить историка писать его портрет В каких-либо иных красках, кроме тех, что достойны удачливого сумасшедшего милитариста или ловкого дикаря». Эти воззрения на личность Суворова сохранились в западной исторической науке и сегодня.
Что касается Павла I, то о сумасшествии и скором свержении царя заговорили сразу – ещё на коронации 5 апреля 1797 года англичане «предсказывают»: «В Российской империи скоро произойдет Важное событие. Не смею сказать большего, но я боюсь этого…» Это «предсказание» совпало с отказом Павла направить войска против Франции. Он имел «дерзость» не воевать за интересы, далёкие от интересов России. Пришлось британцам раздавать обещания: военно-морскую базу в Средиземном море на Мальте, раздел сфер влияния в Европе и т.д. Конечно, по завершении победоносных походов А.В. Суворова британские джентльмены, что называется, «кинули» московитов. Но Павел в ответ демонстративно пошел на антибританский союз с Францией. Вот тогда накал антипавловской и антироссийской истерии в английской прессе достигает предела. Павла называют Его Московитским величеством – так сказать, привет из времен Ливонской войны!
Центральные английские газеты уже в январе делают информационные вбросы о грядущем свержении Павла: «Мы потому ожидаем услышать со следующей почтой, что Великодушный Павел прекратил править!» или «Большие изменения, судя по всему, уже произошли в правительстве России или не могут не произойти в ближайшее время». Таких сообщений в январе- феврале насчитывается десятки, они неизменно сопровождаются указанием на слабоумие императора.
Здесь своего рода чёрная магия информационной войны: упорно повторяя то, что хочешь достичь, как будто это уже случилось, ты изменяешь Реальность, готовя заранее приятие того, чему ещё предстоит произойти. Этот прием информационной войны Европа тогда применила в первый, но далеко не в последний раз! Никто уже ни в Европе, ни в России не удивился, когда 11 марта 1801 года император Павел был убит.
Чёрная магия информационной войны зловеще проявила себя и в другом. Известный современный литературовед Д.М. Урнов в одной из своих книг, вышедших в серии «Пламенные революционеры», сообщал, к примеру, что ещё в 1800 году американский изобретатель, инженер и живописец Роберт Фултон (1765-1815) получил от первого консула (еще не Императора) Французской республики Наполеона Бонапарта заказ на панораму. «Сожжение Москвы».
3.
Начало войны…
Есть версия, которая только на первый взгляд кажется экзотической.