Стая шакалов рвала раненого Медведя…
– Псих, шоколад будешь? – участливо спросил Леха-Ленур.
– Нет, – отмахнулся я, вглядываясь в бушующую за окном стихию. – Не хочу. Лучше расскажи, как там твои парни?
– Нормально. Обживаются на месте, тренируются. Рвутся в бой, – короткими, рублеными фразами ответил Ленур.
Я посмотрел на него, как будто увидел впервые. Старик! Глубокие морщины, усталое лицо, поникшие плечи. Ему сейчас тяжело, многочисленная родня, эвакуированная под Керчь, мерзнет и голодает в сырых казематах крепости «Керчь», и ему очень хочется быть с ними, чтобы помочь жене, детям, внукам, но нельзя, он должен быть здесь.
– А с семьей как?
– Плохо. Внуки болеют, лекарств не хватает, я кое-что передал им, но это так, крохи, на всех поделишь, и ничего не остается. А не делиться нельзя, все в одном положении, – устало объяснил Леха-Ленур.
– Ничего. Если мой план выгорит, то добудем медикаменты, продовольствие и самое главное – передышку. А там, глядишь, на Большую землю вывезут.
– Хорошо бы! Ну, что, пошли, там вроде все собрались. Якут, Кожанов, Шкет, все прибыли.
– Пойдем, – согласился я, допивая остатки горячего чая.
Штаб у нас располагался в большом, просторном подвале. Раньше здесь было какое-то производство, но после трагедии 17-го года оборудование вывезли, и помещение по назначению никто не использовал.
В подвале было многолюдно, народу набилось, как огурцов в трехлитровую банку у рачительной хозяйки.
Руководитель ЧВК «Вектор» – Велехов Павел Сергеевич, два его зама – Серега Бутенко и Антон Верницкий, Русик Озеров, Якут, Шкет, Рустем Ахметов, атаман Пирогин, майор МЧС Сергей Клинов, Семен Кожанов, его невидимая тень Чебуратор, ну и мы с Лехой-Ленуром только что зашли в штаб.
К моему великому облегчению, Велехов взял на себя командование всем Западным фронтом. Я тут же спрыгнул в тень, но меня оттуда постоянно дергали, желая выдвинуть на передний план. Вот и сейчас мы с Ленуром осторожно прокрались вдоль стены, рассчитывая занять места во втором ряду, но Велехов нас заметил и тут же громко произнес:
– Капитан Крылов, а чего там прячетесь? Пожалуйте к столу.
– Слушаюсь! – как можно более несчастным голосом отозвался. – Просто голова разболелась, думал в тишине немного посидеть, – попытался я отмазаться.
– Стас, не делай мне мозги, – Велехов добавил в голос стали. – Я знаю твой предел прочности, так что не надо мне тут втирать про голову. Ты с танком бодаться можешь! Иди сюда!
Я послушно продвинулся вперед и занял свое место возле большого стола, на котором была разложена «склейка» из нескольких карт.
Слово взял Семен, он начал подробно излагать суть предстоящей операции. Я слушал и всячески боролся с желанием зевнуть. Приходилось сжимать челюсти, чтобы не раззявить пасть. После Семена доложился Шкет, потом отчитались наши комбаты Бутенко, Ахметов, Пирогин и Клинов.
Меня никто не спрашивал, да и, честно говоря, никакой пользы от меня на этом совещании не было. Я три дня провалялся на койке, борясь с последствиями контузии, и только сегодня вышел «в люди». Своего отряда у меня не было, так что я даже об уровне подготовки подчиненных не мог доложить. Фактически Якут со своей группой до сих пор был в моем подчинении, но поскольку после ранения я никак не мог руководить разведгруппой, то ими командовал непосредственно Велехов.
Вот и сейчас Якут докладывал о проделанной работе, обращаясь к Павлу Сергеевичу, даже несмотря в мою сторону. Я не обижался, мы люди взрослые, и эмоциям тут не место – все сугубо прагматично и заточено на результат.
Я даже был рад, что на какое-то время обо мне забыли, появилась возможность немного отдохнуть. Хорошо было бы, чтобы обо мне не вспоминали как можно дольше, глядишь, с медичкой Наташей что-нибудь да выйдет. Она мне делает регулярные перевязки головы, но дальше коротких разговоров дело не продвинулось.
– Товарищ полковник, разрешите обратиться, – обратился я к Велехову, вспомнив стопроцентный «отмаз».
– Разрешаю!
– Разрешите покинуть совещание, мне нужно к медикам на процедуры!
– Мочу сдавать? – пошутил Велехов. Собравшиеся в штабе дежурно похихикали.
– Нет. Перевязку сделать и прокапаться.
– Повязка чистая, не кровоточит. Подождешь, – тут же похерил мой «отмаз» Велехов. – Что думаешь по предложенному плану?
– Полностью поддерживаю! – без всякого промедления выкрикнул я.
– Стас, не трынди. Есть критика, или ты проспал и ничего не слышал?
– Никак нет. Я не спал. Критика есть, – отрапортовал я.
Критики у меня полные карманы, тем более что всего час назад Кожанов сам же мне и выдал все слабые места своего плана.
– Что я могу сказать? У нас практически нет разведданных по расположению вражеских сил. Непонятно, кто и где стоит. Если с ходу упремся в кадровые части, натасканные иностранными инструкторами, тогда все пойдет прахом. Второго шанса укропы нам не дадут. Поэтому есть два варианта. Первый: провести глубокий рейд, в ходе которого захватить несколько «языков», с их помощью можно будет скоординировать удары наших атакующих групп. Ну и второй: выделяем небольшой, четвертый отряд, который нанесет удар по врагу и примет удар на себя, тем самым отвлечет врага – и по радиоперехватам мы сможем точнее узнать диспозицию противника.
Такая длинная речь утомила меня, и я уже не притворяясь, устало опустился на стул.
– Что скажешь? – обратился к Семену Велехов.
– Что тут скажешь? – Семен пожал плечами. – Палыч прав, вот только у нас на длительный разведывательный рейд нет времени, а идея с отвлекающим ударом имеет право на существование, но небольшие силы не смогут вытянуть на себя укропов, а для создания масштабной провокации банально нет людей. Так что я предлагаю действовать, как предлагалось ранее – ударить двумя группами, здесь и здесь, – Кожанов ткнул пальцем в карту, – одновременно с этим выявляем цели для нашей артиллерии и работаем по ним. Вместе с нами ударят и севастопольские морпехи, которые высадятся вот тут и атакуют по этим и этим целям, – закончил Семен.
– Можешь идти, – обратился ко мне Велехов.
Я тут же поднялся и вышел из штаба на свежий воздух. От холодного ветра в голове немного прояснилось. Двинулся в сторону походного госпиталя, но дойти до него не получилось, накатил приступ головокружения, и я присел на ближайшую скамейку, чтобы отдышаться.
Метрах в пятидесяти от меня был КПП – шлагбаум, сваренный из стальной трубы, несколько бетонных блоков, расставленных «змейкой», и «коробка», усиленная мешками с песком.
К КПП подкатили два внедорожника: первый – «УАЗ Хантер», стилизованный под «Гелендваген», второй инкассаторский «Форд».
Взгляд сам собой зацепился за эти машины. Что в них странного? Вроде ничего. Машины как машины. Обе повышенной проходимости. Скорее всего, на них прикатили очередные добровольцы из Керчи, а может, это дозорная или патрульная группа. Хотя для поездок сейчас погода отвратительная. Даже на «уазике», а тем более на «Форде», можно увязнуть так, что без трактора не выберешься.
Не знаю почему, но ноги сами двинули меня в сторону КПП. Из открытого окна «Хантера» высунулась голова, и водитель принялся чего-то «втирать» караульному. На посту стоял подчиненный Лехи-Ленура, молодой парнишка лет двадцати. Вояка из него был так себе, вроде и не трус, но природная простота и деревенская доверчивость делали его легкой добычей для «мутных» типов.
Водитель «Хантера» показался мне смутно знакомым, а потом меня осенило! «Уазик», тюнингованный под «гелик»! Молдаван!! Точно, мы же эту тачку уже видели, когда пасли банду Молдавана!!! А тот хмырь, что сейчас втирает нашему бойцу, это не кто иной как Леха Винегрет, правая рука Витьки Молдавана.
Винегрет сунул под нос караульному какую-то бумагу, тот несколько раз хлопнул глазами, потом достал рацию из кармана, нерешительно поднес ее ко рту. Потом, видимо, передумал и сунул «болтушку» обратно в разгрузку. Окошко закрылось, и машины медленно двинули вперед.
Решение, как действовать, пришло быстро, я выдернул из кармана единственное оружие, что сейчас было при мне – «Глок». И открыл огонь.
– К бою! – крикнул что есть мочи.
Пули, выпущенные из моего пистолета, поразили двигательный отсек «уазика», машина дернулась и встала как вкопанная, водитель идущего следом «Форда» не ожидал столь резкой остановки и не успел затормозить. «Форд» врезался в задницу «Хантера», подтолкнув того вперед.
Сменил магазин в пистолете и перенес огонь на инкассаторскую машину. Метил в колеса. Переднее правое колесо получило несколько пуль и сразу же сдулось, машина опустилась на обод. Остатки магазина выпустил по заднему колесу.
– Все из машины! – крикнул я, меняя магазин в пистолете.
Боец на КПП передернул затвор автомата и зачем-то шарахнул длинной очередью по бронированному «бусику». Пули, оставляя после себя росчерки искр, ушли в рикошет. Тут же кто-то вскрикнул от боли. Рикошетом ранило подбегающего со стороны немолодого дядьку с СКСом в руках. Блин, балаган!
– Заблокируй их! – приказал я водителю стоящего рядом «КамАЗа».
Водила понятливо махнул головой и, газанув, впечатал мощный, усиленный швеллером бампер в бочину «бусика», потом сдал назад и, вновь газанув, ударил «Хантер» в бок.
«Ничего себе заблокировал!» – ошарашенно подумал я, совершенно не понимая, чего творит водила.
– Нормально? – лыбясь щербатыми зубами, спросил водитель «КамАЗа».
– Зашибись! – показал я большой палец, узнав в водителе своего друга Витьку Сидорова. – Фюрер, я что сказал сделать?
– Ты сказал: забей их! А что?
– Ничего, – отмахнулся я и прошептал себе под нос, – тетеря глухая!
На выстрелы и звуки автомобильного тарана сбежалась толпа зевак. Я тут же выставил охранение из «векторовцев». Находящихся в машинах людей вытащили наружу, все были живы и почти целы. Молдаван и его подручный Винегрет расквасили себе моськи и лишились пары-тройки зубов, а вот четверо мужиков, ехавшие в «инкассаторе», так даже получили переломы и вывихи. Двоих я опознал, один был шишкой из городск