12:45 мск
Луна, Океан Бурь
База «Аристарх»
В шлюзовой камере было довольно тесно. Громоздкие скафандры занимали почти все пространство, оставляя людям минимум места – только чтобы повернуться. Экраны диагностики слепо пялились в столь же слепые бельма гермошлемов двух оставшихся на ночевку с экипажем «Кречетов»[11].
Остро пахло Луной – сухой, «пороховой» запах бодрил куда более приятным образом, чем надоевшая за девять ночных суток промозглость модуля. Еще было холодно – шлюз, только отчасти укрытый шатром дополнительной теплоизоляции, остывал очень быстро. А реактор они ждали только днем. Лунным днем.
Сергей развернул свой скафандр на подвесе, между делом бросив взгляд на мониторы. Красняка не было, сплошная зелень. Отлично.
Связь с орбитой шла с еле уловимой задержкой – станция сейчас была над дальней, невидимой с Земли стороной Луны. Стандартные чеки, никакого балагурства. Изредка, невпопад из-за более солидной, трехсекундной уже задержки, вмешивалась Земля – дело было новое, операторы к лунной специфике привыкнуть не успели. Были, конечно, зубры той еще, старой школы, умудрявшиеся на наитии просчитывать разговор наперед, но таких в ЦУПе осталось мало – уж больно глубоким оказался провал между старым и молодым поколением. А эти – пока еще насобачатся… Впрочем – не ему ворчать. Сам всего второй раз в космосе, и то первый раз – почти не в счет, всего неделя. Обкатывали, так сказать, молокососа поближе к мамкиной титьке. Сергей закончил проверку, развернул скафандры на подвесках спинами к проходу. Открыл обе дверцы. Пьетро, уже в костюме водяного охлаждения, как и Сергей, повернул рычаг, задраивая проход в относительное тепло жилого отсека.
– Ну, пошли! – Оба сцепили ладони «крабом», немного постояли.
Пьетро слегка подпрыгнул, уцепился за перекладину на потолке и забросил ноги в черный провал люка на спине скафандра. Сергей проконтролировал консоль диагностики еще раз – все в норме – и заскочил в свою «одежку». Так. Подключить шланги жидкостного охлаждения, загерметизировать перчатки.
Крышка ранца с чмоком встала на место, щелкнули замки. В затылок повеяло ветерком – включилась вентиляция. Сергей уцепился за поручень, развернулся лицом к Пьетро. Тот уже корчил рожи из-за прозрачного забрала. Насосы ухватывали последние молекулы воздуха, тревожно мигнула желтая лампа. Уши заложило – давление в скафандре меньше половины нормального атмосферного. Сергей несколько раз сглотнул, приноравливаясь. Пьетро было полегче – повезло парню с организмом. Все, можно выходить. Третьяков ухватился за поручни и развел их в стороны, освобождая громоздкий костюм из зажимов. Несмотря на то что даже со скафандром он был легче своего обычного «земного» веса раза в два – ходить было не так чтобы сильно приятно. Впрочем, он уже приноровился.
Наружный люк пополз вверх, открывая еле освещенную дежурным светом лестницу, уходящую в серую пыль. Выход «на улицу» представлял собой зрелище совсем уж непафосное. Развернуться спиной к проему. Встать на карачки – и медленно, задним ходом, спускаться через проем вниз. Очень не героически, очень. Хотя со стороны, надо сказать, смотрится не так позорно, как изнутри. Даже где-то величественно. Слегка.
С последней ступеньки лестницы Пьетро спрыгнул – что, в общем, было запрещено инструкцией, но практиковалось космонавтами постоянно. В том числе и штатовскими, если судить по видеорепортажам.
Одновременно с прыжком включились основные прожекторы базы, ранее вырубленные из экономии. Пейзаж в их свете казался почти двумерным, резким до боли в глазах. Только слабый нежно-голубой свет Земли высоко над горизонтом смягчал серо-белый эстамп. Они постояли, традиционно глядя на почти полную Землю в черноте космоса. Красиво, черт возьми. Ради этого – ну, не только ради этого, но и за этим тоже – они сюда и прилетели. На решетчатой мачте закрутилась оранжевая, как у снегоуборочной машины, мигалка маяка (два раза «Ку!») – все, теперь можно и в путь.
До площадки было метров сто. Дорога нахоженная, неоднократно притом. Посадочный корабль, действительно напоминавший присевшее в серую пыль огромное пузатое насекомое, остался чуть в стороне. Маячок на нем был зеленый – все, типа, в порядке, ребята, я вас жду, если что. Чуть дальше за ним – посадочная площадка грузовиков, на которую через неделю или около того должен был сесть реактор. Будем надеяться, это «около» не затянется. Все-таки ночью, блин, прохладно, аккумуляторов хватает впритык. В первую ночь еще ничего – выходов почти не было. А в эту работы уже хватало, так что энергия была в дефиците.
Они подошли к «Вероне» – мешанине баков, кубов и панелей на решетчатых луноходных колесах. Солнечная печь была сложена, чтобы пылью не повредило зеркала, зато радиатор охладителя, напротив, топорщился, как гребень у варана. Вообще все это безобразие напоминало Третьякову скульптуры Вадима Сидура – есть на востоке Москвы, в Перове, такой забавный музей. Да, пожалуй, и у Пьетро в Италии пара-тройка скульпторов того же стиля найдется.
Рядом, на таких же, как у «Вероны», колесиках, присоседилась транспортная тележка от «Рено». Из всех признаков жизни на ней был только мигающий огонек диагностики – желтый. Переохлаждение. Ладно. Не переживет ночь – следующим днем французы все равно сбросят новую, вместе с припасами. Пьетро колдовал над установкой. Наконец, закончив танцы с бубном, ухватился за что-то в недрах «Вероны» обеими руками.
– Сергей, принимаю груз, подстрахуй, – ну да, сцепление с грунтом хилое – вес как у козы, а масса как у хорошего бычка. И наддув штанин-рукавов быстрым движениям конечностей не способствует, так что восстановить равновесие, если уж умудрился потерять, весьма проблематично. А подъем из положения «лежа на спине» в скафандре, не дай бог что, – операция шибко нетривиальная.
– Понял, страхую.
– Готов. – Пьетро чуть распрямился – даже не повело, но порядок есть порядок – и повернулся, держа в обеих руках небольшой дьюар. – Отлично. Хлора нет. Совсем нет. При желании можем использовать для дыхания. Жаль, что клапанов для залива местных ресурсов в танках станции не предусмотрено.
– Говорят, на следующей «Бочке» будут. А потом и на следующей «Козявке» – для дозаправки. И вот тогда наступит у нас полная благодать. Но вообще ты молодец.
– На самом деле – обидно. Для того чтобы заменить две прокладки ценой в двести евро за штуку, даже с учетом нестандартности, понадобилось два пуска «Уралов», один «Ариан»[12], космический корабль, внеплановый грузовик… Четверть миллиарда.
– Ну что поделать – неизбежные в космосе случайности.
– Откуда это?
– Это из глубины времен. У Ллойда в старые времена была официальная формулировка – «вследствие неизбежных на море случайностей». Понятно, применялась она по случаю всяческих неприятностей в основном. Ну а тут – не море, тут круче.
– Понятно. Подай, пожалуйста, пустой дьюар. Сергей повернулся к тележке, соображая, где на ней может быть свалено хозяйство Пьетро. Ага – ящик с надписью «Verona», похож на снарядный, замки отщелкнуты. Что у нас под крышечкой? Через перчатки пробрало холодом. Ага, оно самое – ряд дьюарчиков лежал, чуть отблескивая, как самые натуральные снаряды. Сергей ухватил один за приделанные к внешнему кожуху кем-то предусмотрительным – Европа! – ручки и передал «снарядик» Пьетро. Тот уже пристроил заполненный и закрытый крышкой дьюар в гнездо рядом с полудесятком таких же. Принял у Сергея пустой, склонился к установке. Двинул локтями – Сергей подсознательно ожидал щелчка, но откуда щелчок здесь, в вакууме? В общем, из такого вот несоответствия различных органов чувств и ощущаешь себя временами как во сне. Бывает, во сне довольно малоприятном – особенно из-за холода ночью и жары днем, – но дико интересном.
– Все? Закончил? – итальянец действительно оторвался от мешанины труб, панелей и округлостей, глядел он, естественно, в сторону Земли.
– Да, все в порядке. До утра ей этого хватит, так что можем отдыхать.
– Тебе не кажется странным, что самая интеллектуальная работа, выпадающая на нашу долю в мире сем, – это поменять больному утку?
– Утку?
– Ну… Это посудина для сбора… выделений. В больницах.
– А… Понял. Горшок? Ночной горшок?
– Типа того. И иногда бонус – чисто армейские развлечения – бери больше, кидай дальше. Круглое тащить, квадратное катить, ну и так далее.
– Ничего удивительного. В обычной земной лаборатории все точно так же. Как правило. Особенно человек становится нужен, если что-то идет не так.
– Да уж… Чудеса науки. Лететь на Луну, чтобы работать сантехниками. Бездна романтики.
– Сколько есть. Но мне нравится. Тут… просторно.
– Да, в конце концов – я бы на твоем месте только радовался. Не было бы проблем с этой дурой – не понадобился бы на Луне химик. Так что благодаря этим двум прокладкам ты попал в самый дорогой тур в мире. Да еще и кормят тебя круче, чем в самом навороченном московском ресторане.
– Это как? – Московские рестораны Пьетро посещал неоднократно, благо, занимался вместе с нашими кислородной темой уже лет пять. Почему и полетел. Да и русский за время совместной работы выучить успел, что тоже сыграло.
– Ну, сам посчитай. Двадцать тысяч евро за килограмм – если «Арианом», если «Ангарой» – пятнадцать. – Оба заржали.
13:20 мск (11:20 CET)
Париж, штаб-квартира ЕКА
– Чэнь Юншэн, агентство Синьхуа. Прошу прощения, не могли бы вы прокомментировать возможное подключение Космического агентства Китая к лунным усилиям других стран?
– Пожалуй, я отвечу. – Калитников еще раз вызвал неудовольствие несчастного стула. – Известно, что в космической области, в том числе и в области изучения Луны, Китай проводил и проводит независимую политику. Хотя китайские спутники связи, как и спутники других стран, используются всеми нашими странами для передач и научной, и служебной информации. Что же касается пилотируемых полетов – насколько я знаю, программа полета корабля «Шеньчжоу–23» «Шеньчжоу»