1450-й стал годом распрей, насилия, хаоса и ужаса. Это было результатом постепенно нараставшего кризиса власти, проистекавшего из равнодушия, с которым двадцативосьмилетний король относился к своим обязанностям. На протяжении многих лет неполноценное царствование Генриха поддерживалось сначала советом, который правил за малолетнего монарха и пытался примирить взгляды дядей короля с общим мнением лордов, затем герцогом Саффолком, при котором власть держалась на его личных связях в совете, при дворе и в провинции. Оба этих варианта оказались неприемлемыми. Правление Саффолка повергло страну в кровавую смуту и привело к протестам, первой жертвой которых стал он сам. Но если мятежникам и удалось уничтожить предполагаемую шайку, узурпировавшую власть, то с корнем всех зол они ничего поделать не смогли. После гибели Саффолка и восстания Кэда неполноценность Генриха как короля продолжала оставаться насущной проблемой. Вскоре еще один человек бросится в эпицентр английской политической жизни, желая задать ей определенное направление. В сентябре из Ирландии вернулся Ричард, герцог Йоркский, желающий внести свой вклад в спасение Англии от головокружительного падения в пропасть.
«…а потом поставит королем герцога Йоркского»
Маленькая флотилия приближалась к портовому городу Бомарис, притулившемуся на юго-восточной оконечности острова Англси в тени громадной каменной крепости. Этот замок с глубоким внешним рвом, защитными стенами больше тридцати футов высотой и двадцатью двумя крепкими круглыми башнями, испещренными бойницами, был самым дорогим проектом из кольца валлийских фортов, которые строили при Эдуарде I. Здание было таким огромным, а идея настолько амбициозной, что некоторые части замка, которые начали строить более 150 лет назад, так никогда и не были закончены. Но даже в таком виде крепость была грозным символом власти короны на окраинах королевства, и перед всеми, прибывавшими в Бомарис, открывался устрашающий вид.
Было начало сентября 1450 года, и появления судов ждали уже несколько дней. На борту были Ричард, герцог Йоркский, двоюродный брат короля и наместник Ирландии, вместе со своими людьми. Йорк выехал из Дублина 28 августа, и новости о его грядущем приезде потрясли Генриха VI и его советников. Городу приказано было приготовиться. Командующий Бомариса Томас Норрис вместе с несколькими другими местными военными ждал герцога. Им было строго наказано задержать Йорка, и они по морю отправили герцогу сообщение. В нем, как он сам позже жаловался, говорилось, что «я не должен ни причаливать здесь, ни запасаться [едой], ни набираться сил вместе с моими товарищами… ни человек, ни лошадь, ни кто-либо еще не поклонятся и не помогут мне»[165]. Йорку сообщили, что приказы исходили от Уильяма Сэя, придворного Генриха VI, который был уверен в том, что герцог явился непрошеным, как «предатель». Ему не позволили сойти на берег, и корабли вынуждены были остаться в море и искать более благоприятное место для того, чтобы бросить якорь[166].
В конце концов корабли Йорка прошли около двадцати миль на север вдоль берега и причалили неподалеку от устья реки Клюид. 7 сентября герцог со свитой добрался до своего замка в Денби. Отсюда они двинулись в Ладлоу, а затем проехали через центральные графства. Когда Йорк следовал через принадлежавшие ему земли в Уэльсе и Англии, к нему примкнуло множество вооруженных сторонников. 23 сентября один очевидец из города Стони Стратфорд в Нортгемптоншире видел, как герцог появился во всем великолепии: «одетый в красный бархат верхом на черном ирландском коне». Ту ночь Йорк провел в таверне «Красный лев» за городскими воротами[167]. Но надолго он не задержался. 27 сентября Ричард уже был в Лондоне и въехал в столицу в сопровождении войска численностью от трех до пяти тысяч человек, которое прошло по улицам под его знаменем, через ворота покинуло город и двинулось по дороге в сторону Вестминстера, где герцог ненадолго встретился со своим двоюродным братом-королем, оказавшимся в окружении.
Нетрудно догадаться, почему, узнав о внезапном возвращении герцога Йоркского из Ирландии, королевское правительство впало в панику. Джек Кэд, после восстания которого королевство на все лето погрузилось в хаос, назвался Джоном Мортимером, намеренно пытаясь выдать себя за родственника герцога. В своих воззваниях Кэд предупреждал, что, если никаких реформ не последует, народ Англии «сперва разделается с друзьями короля, затем с ним самим, а потом поставит королем герцога Йоркского»[168]. Многие другие менее заметные бунтовщики также противопоставляли герцога королевскому правительству.
В 1449 году, по пути на заседание парламента в Лестере, Генрих тоже побывал в городке Стони Стратфорд. Местный житель записал, что, когда королевская свита проезжала по улицам, некий «Джон Харрис, бывший корабельщик, живший в Йорке», подошел к королю, размахивая цепом — деревянным сельскохозяйственным орудием, которое состояло из длинной рукояти с приделанной к ней цепью палкой покороче и которое часто использовали как оружие. Под одобрительные крики жителей Харрис ударил цепом по земле перед Генрихом и выкрикнул, что точно так же «герцог Йорк, который сейчас в Ирландии, победит изменников в парламенте в Лестере и поколотит их так же, как он в этом городе сейчас выбивает комья земли»[169]. За эту дерзость Харриса арестовали, бросили в темницу в Нортгемптонском замке и позже повесили, выпотрошили и четвертовали. Но свое мнение он высказал: народ Англии выступал против правящего режима и свои надежды на национальное возрождение возлагал на герцога, который находился по ту сторону Ирландского моря.
Нет никаких оснований считать, что герцог Йоркский к этому стремился. Он, без сомнения, был величайшим из лордов Англии, кровным родственником короля и влиятельным землевладельцем. Все это ставило его почти вровень с покойными Джоном, герцогом Бедфордом, и Хамфри, герцогом Глостером. Он не имел почти никакого отношения к политическим промахам последних трех лет. Он был регентом во Франции до того, как при герцоге Сомерсете Англия лишилась Нормандии. Будучи наместником Ирландии, он оказался вдали от центра английской политической жизни, когда режим Саффолка потонул в крови и народном гневе.
Но герцог отнюдь не ждал возможности поднять восстание. Он не переставал утверждать, что его возвращение из Ирландии было актом послушания: герцог хотел продемонстрировать королю свою верность, несмотря на «разные речи… о нем, которые доходят до его величества, о его бесчестии и позоре». Другими словами, герцог хотел доказать: что бы ни говорили о его устремлениях, он оставался лоялен. В сообщениях, отправленных королю в первые недели после возвращения из Ирландии, он писал, что приехал в Англию, чтобы убедить короля в своей верности и «показать, что он преданный ему человек и подданный, каким и [должен] быть»[170]. Но все же поездка по Англии и Уэльсу в компании нескольких тысяч вооруженных вассалов была провокационным способом продемонстрировать верность. Зачем же тогда он приехал?
Возможно, хотя маловероятно, что Йорк покинул Ирландию, преследуя свои династические амбиции. Кентские бунтовщики отмечали, что в нем течет «истинная кровь», но это была далеко не новость. Король наверняка был бездетным, и вопрос о наследнике еще официально не рассматривался, однако возвышение герцогов Сомерсета, Эксетера или Бекингема не угрожало династическому положению Йорка. В случае с Эксетером более высокий статус Йорка по крови был четко обозначен в актах о жаловании дворянства первому герцогу Эксетеру. Первый герцог умер в 1447 году, но его наследник, молодой Генри Холланд, оказался еще теснее связан с семьей Йорков: он был женат на дочери герцога Йоркского, Анне, и до совершеннолетия находился под его опекой. Незадолго до этого — в 1448 году — герцоги Йорк и Сомерсет получили земли в совместное попечение, что говорило о том, что между ними (пока) не пролегла вражда[171]. Хамфри, герцог Бекингем, демонстрировал несомненную преданность короне. Короче говоря, не назревало никакого династического кризиса, который заставил бы дом Йорков действовать. Несмотря на неспокойные времена и безумные воззвания мятежников под руководством Кэда, Генрих был здоров и, хоть на роль короля и не годился, не выказывал никаких признаков того, что скоро отойдет в мир иной[172].
В 1451 году Томас Янг, член парламента от Бристоля и один из советников Йорка по правовым вопросам, на одном из заседаний предложил королю ради безопасности страны назначить преемника. Неудивительно, что, назвав при этом Йорка, Янг был арестован за дерзость. В любом случае подобные заявления существенно подрывали политическую репутацию герцога. Что бы ни думали повстанцы из Кента, сплетники в трактирах или выскочки-юристы в Палате общин, Йорк вовсе не собирался заявлять права на трон ни тогда, ни в ближайшем будущем.
Он скорее видел себя в роли спасителя и короны, и страны. 22 июня 1449 года герцог вместе с женой Сесилией отплыл в Ирландию. За те четырнадцать месяцев, что он провел за морем, Англия пережила страшнейший кризис власти, полный провал во внешней политике и внутренние беспорядки. Возможно, ничего хуже не происходило с XIII века. Нормандия была потеряна, начались массовые недовольства в парламенте, герцога Саффолка убили, длительное вооруженное народное восстание охватило весь юго-восток Англии. Герцог Йоркский сыграл свою роль в зарождении кризиса, потому что был видным представителем знати и с его согласия или по меньшей мере при его попустительстве Саффолк и королевский двор установили при бездействовавшем короле свой режим. Также в самый удачный момент он оставил пост во Франции, получил назначение в Ирландию и тем самым избежал сколько-нибудь серьезных обвинений. Даже напротив: под впечатлением от новостей, долетавших до него, он решил, что его долг и предназначение состояли в том, чтобы вытащить Англию из хаоса, в котором она оказалась. Королевская кровь давала ему преимущество. Тысячи людей, которые были в его распоряжении, могли стать средством достижения цели. Йорк правил от имени короля во Франции, а затем в Ирландии. В качестве следующего логичного шага он мог предложить свои услуги самой Англии.