а, был «понижен» до графа за свой «преступный» брак с дочерью Йорка Елизаветой[230].
Нескольким виновным удалось избежать разорения, например Томасу, барону Стэнли, простили то, что он не присоединился к сражению при Блор-Хите. Но в целом королева запустила беспощадную кампанию отмщения союзникам Йорка. Их земли и титулы перешли в собственность короля, сами они были освобождены от занимаемых постов, а управление конфискованными владениями передали людям, давно известным своей лояльностью короне и двору. Бенефициарами стали и ближайшие родственники короля. Оуэн Тюдор отныне и до своей смерти должен был получать содержание в 100 фунтов в год, начисляемое с имений, которые отняли у барона Клинтона. Джаспер Тюдор, который последние четыре года представлял власть короля в Южном Уэльсе, стал констеблем, управляющим и главным лесничим в богатом и важнейшем графстве Йорка — Денби, и, кроме того, получил право собрать войско в Уэльсе для того, чтобы отбить замок Денби у его владельцев-йоркистов.
Но несмотря на решительное намерение обратить закон против йоркистов, королеве и правительству не удалось дотянуться до них самих. Йорк и его второй сын Эдмунд были в безопасности в Ирландии. И хотя Джеймс, граф Уилтшир, бесхребетное существо, которого из всех людей королевы йоркисты ненавидели чуть ли не больше всех, был назначен наместником в Ирландии, из-за поддержки, которой Йорк пользовался по ту сторону моря, он фактически не мог исполнять свои обязанности. Почти точно так же ситуация выглядела и в Кале, где Уорик наслаждался своим положением и неприкосновенностью, находясь вдали от тех, кто в Англии так сильно желал ему зла.
Однако Уорик, которому исполнился тридцать один год, вернулся в Кале не для того, чтобы прозябать в изгнании. Он был опытным солдатом, уважаемым популярным лидером и проницательным политиком и использовал свое аристократическое происхождение для того, чтобы обрести союзников на континенте — от герцога Бургундского до посланников папского двора. Вместе со своим отцом, графом Солсбери, и племянником, сыном Йорка Эдуардом, графом Марчем, Уорик целый год занимался пополнением и перевооружением своих войск.
Королева Маргарита послала Генри Бофорта, герцога Сомерсета, изгнать бунтовщиков из Кале и занять пост командующего. Но Сомерсет не смог продвинуться дальше города Гин и совершал многочисленные атаки на порт оттуда. Впрочем, все они с легкостью были отбиты. В то же время пиратские шайки йоркистов, как викинги, высаживались на побережье Кента, нападали на города, убивали и захватывали в плен местных военачальников короля. Дважды люди Уорика ограбили и потопили корабли, посланные короной к берегам Кента для борьбы с ними. Во время одного особенно отчаянного набега лоялист лорд Ричард Вудвилл, барон Риверс, и его сын Энтони Вудвилл, посланные в Сэндвич для того, чтобы оттуда организовать атаку на Кале, были похищены пиратами Уорика и в качестве пленных доставлены в гарнизон. Одновременно с ведением этой партизанской войны Уорик бесстрашно поддерживал связь с Йорком и Ратлендом, находившимися в Ирландии. В марте 1460 года графу даже удалось проплыть вдоль всего побережья Южной Англии и Уэльса и встретиться с Йорком в Уотерфорде на южном побережье Ирландии. Там лидеры двух лагерей мятежников обсуждали свое возвращение в Англию.
26 июня Уорик, Марч и Солсбери высадились в Сэндвиче и обнаружили, что в городе их уже ждали. Накануне передовой отряд под командованием брата Солсбери, барона Фоконберга, смел королевскую оборону, разграбил городской оружейный склад и незамедлительно отрубил голову несчастному Осберту Мандфорду, который имел несчастье быть местным королевским военачальником. Свое нападение йоркисты предварили традиционным манифестом, в котором заверяли короля в абсолютной верности и вновь осуждали бедность короны, отсутствие правосудия и неспособность королевского двора «жить за счет собственного благосостояния» (то есть за счет личных доходов короля, а не налогов). Они также отметили, что после «убийства» герцога Глостера в Бери в 1447 году появился «заговор уничтожить и убить вышеназванного герцога Йоркского», и напомнили о его «королевской крови». Вместо того чтобы в открытую нападать на короля или королеву, йоркисты с резкой критикой обрушились на тех, кто сменил старого герцога Сомерсета в качестве их главного объекта презрения: Уилтшира, Шрусбери и Бомонта[231]. Ни в интонации, ни, по сути, в манифесте не было почти ничего нового. Йоркисты совершенно правильно рассудили, что наибольшей поддержкой корона пользуется в центральных графствах, на северо-западе и в Уэльсе. Гул недовольства, который, прокатившись по Кенту и северо-востоку, привел к восстанию Джека Кэда, так до конца и не затих, и смуту вновь можно было разжечь подстрекающими к мятежу листовками в поддержку Йорка.
Ко 2 июля Уорик вместе с войском был уже в Лондоне. Туда к нему из Южной Англии стекались тысячи сторонников. К облегчению мэра и городских старейшин, которые за последнее десятилетие несколько раз бывали свидетелями того, как город с ног на голову переворачивали беснующиеся войска мятежников, йоркисты остановились в столице всего на двое суток. Затем они разделились на две большие группы: первой командовал Фоконберг, второй — Эдуард и Уорик. Они спешно двинулись на север, навстречу силам короля.
Фоконберга сопровождал знаменитый, но чересчур напыщенный и слегка нелепый священник Франческо Коппини, епископ Терни. Коппини назначили папским легатом при Генрихе VI, он должен был поднять Англию в крестовый поход против турок, но, познакомившись с Уориком в Кале, стал яростным защитником и пропагандистом йоркистов. Незадолго до отъезда из Лондона на север в соборе Святого Павла Коппини зачитал послание Генриху VI, в котором красочно преувеличил «послушание и верность» йоркистов и проклинал их врагов как «слуг и посланников дьявола». Он открыто предостерег короля и правительство, предсказав «опасность и разрушение государства» в случае, если они не смогут договориться с Уориком и его союзниками. «Горе тем, кто, подобно глухим гадюкам, закрывает уши, и вам, ваше величество, — писал Коппини, — опасность неминуема и не заставит себя ждать». И он был абсолютно прав.
К 7 июля две колонны йоркистов подошли к центральным графствам. Стремительность их продвижения стала неожиданностью для двора в Ковентри. Генриху и Маргарите не оставалось ничего, кроме как выйти навстречу мятежникам. Они были напуганы и с малочисленным войском выехали на юг. Генри, герцог Нортумберленд, и Джон, барон Клиффорд, вместе со своими солдатами не успели присоединиться к королевской армии. И хотя за Генрихом и королевой следовали такие видные лорды, как Хамфри, герцог Бекингем, граф Шрусбери, виконт Бомонт и значительная группировка Перси, йоркистов в этот раз поддержало намного больше представителей знати, чем в предыдущие кампании. Среди их союзников был Джон Моубрей, герцог Норфолк, который уже много лет симпатизировал Йорку, но еще ни разу не принимал участия в военных действиях. К Уорику присоединился Джон, барон Одли, сын и наследник командующего, убитого Солсбери в Блор-Хите. За йоркистами также последовали многие важнейшие клирики королевства: Томас Буршье, архиепископ Кентерберийский, папский легат Коппини, епископы Лондона, Эксетера, Линкольна, Солсбери, Или и Рочестера.
10 июля стороны встретились на лугу под Ньюгемптоном, на южном берегу реки Нин. День был ужасно дождливый, потоки воды размыли землю, взбитую тысячами сапог и копыт. Хуже погоды для сражения и быть не могло, не в последнюю очередь потому, что из-за влажности королевские орудия пришли в негодность. Несмотря на это, герцог Бекингем, который руководил армией короля в то время, как Генрих и королева держались позади, отказался вступать в переговоры. Он выстроил солдат в линию между изгибом реки и находившимся по соседству аббатством Делапре и приготовился к бою. Епископы удалились, чтобы наблюдать с безопасного расстояния.
Если говорить о цифрах, то битва, свидетелями которой они стали, не была особенно кровавой. Но всего через полчаса после первых столкновений по силам короля был нанесен мощный удар. Вся армия Генриха разделилась на три группы: Бекингем руководил левым флангом, Шрусбери и Бомонт находились в центре, барон Грей из Ратина — справа. Еще в самом начале сражения Грей решил переметнуться на сторону йоркистов и примкнуть к тем частям, которыми командовали Фоконберг, Уорик и Марч. Это привело к полной неразберихе в рядах королевской армии. Промокшие до нитки солдаты нарушали дисциплину и дезертировали, убегая в сторону Нортгемптона. Несколько человек под весом собственного снаряжения и доспехов утонули в реке Нин. Когда паника поутихла, солдаты Уорика прибегли к той же беспощадной тактике, которая оказалась эффективной шесть лет назад при Сент-Олбансе. Уорик обратился ко всем присутствовавшим на поле, призвав к тому, чтобы «никто не поднимал руку на короля или простой народ, а только на лордов, рыцарей и сквайров»[232]. Таким образом рядовые были спасены, и боевые отряды, перемещаясь по полю битвы, уничтожали только военачальников. К концу сражения из более чем десяти тысяч человек, участвовавших в бою, погибли всего около трехсот. Но среди них оказались Бекингем, Бомонт, Шрусбери, Томас Перси, барон Эгремонт, которых выследили и убили. Вся операция длилась меньше получаса. В то время как солдаты разделывались с лордами, короля, который был так же беспомощен, как и в 1455 году, взяли в плен. Сначала его увезли в аббатство Делапре, затем в Лондон. Из марионетки своей жены он превратился в узника графа Уорика и его союзников.
После сражения у Ладфорд-бридж Сесилию Невилл, герцогиню Йоркскую, забрали из Ладлоу вместе с сыновьями Джорджем и Ричардом. Отныне они жили в заключении в относительно комфортных условиях вместе с сестрой Сесилии Анной, женой Хамфри, герцога Бекингема. Сесилии оказали милость, которой, строго говоря, ей ожидать не приходилось. В качестве компенсации за потерянные доходы мужа она получила пособие в тысячу марок в год, а также «ей и ее детям, которые не оскорбили короля», предложили помощь